Связка ключей Юрия Лотмана

Увы, сейчас его имя почти незнакомо молодому поколению. Ну разве что по случаю попадется на глаза фотография сосредоточенного строгого старика с помпезными усами, чем-то напоминающего Эйнштейна — из кабинета физики. Портреты Лотмана — чем не Эйнштейн в языке? — могли бы точно так же украшать кабинеты современных филологов, но увы — его не стало в 1993 году, и сумятица того времени будто стерла имя Лотмана. Юрий Михайлович казался созданием иного мира — необычный внешне, просто житель сказочной табакерки. И курс его бесед о культуре, не имеющий аналогов, притягивал необычностью. А еще — ощущением недосказанности: он знал больше, чем говорил. И колдовством была его речь — без лишних слов.

К стыду своему, я долго не знала, что рафинированный интеллигент Лотман, представлявшийся мне исключительно возлежащим на козетке в барском халате с золотыми кистями, воевал. Он был призван в 1940-м, в Великую Отечественную служил командиром отделения связи, имел серьезную контузию, а за боевые отличия награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу» и орденом Отечественной войны. И его неистовая любовь к языку и культуре была объяснима — он знал, как выглядит мир, где нет ни того, ни другого.

После демобилизации в 1946-м Лотман с головой ушел в свои исследования, и умудрился провести... несколько детективных расследований. Он читал и понимал классику глубже, чем это бывает обычно, а внимание к деталям и фактам позволили ему выявлять несовпадения текстов и реальности. Так он «рассекретил» даже Николая Карамзина — доказав, что историк, создавая «Письма русского путешественника», путал следы — судя по всему, скрывать истинный свой маршрут ему пришлось из-за участия в масонской ложе.

Лотман подобрал-таки ключи к языку прошлого и приоткрыл дверь в потаенный мир скрытых символов. Он писал о Пушкине — так, как никто о нем не писал, а за год до смерти создал труд «Культура и взрыв», отведя катастрофам место основного двигателя истории.

Приоткрытая Лотманом дверь захлопнулась на постперестроечном сквозняке, а ключи… Хочется верить, что выпавшую из рук ученого связку поднял кто-то и хранит бережно — до того момента, когда к трудам его повернутся вновь и дверь заскрипит, открываясь.

Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»            

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции