И снова Водолазкин. Спасибо, не надо

Формулировка жюри впечатляет. «За органичное соединение глубинных традиций русской духовной и психологической прозы с высокой филологической культурой; за вдохновенный стиль художественного письма».

Правда в этих словах есть, в той части, где говорится о «филологической культуре». Водолазкин — специалист, филология — его хлеб, и, конечно, общий интеллектуальный уровень автора сомнению не подлежит. Перед нами — не босяк, ворвавшийся в словесность, расталкивая всех локтями, но честный и неглупый человек, решивший применить все свои знания для того…

Вопрос — а для чего? «Авиатор», «Лавр», «Брисбен» написаны именно так, чтобы было совершенно не ясно, какую цель преследует автор. Игра в память? Плетение словес? Все это освоил почти век назад европейский модернизм, и Марсель Пруст, один из лучших его представителей, сделал все возможное, чтобы тема была исчерпана. Он разобрал язык и память до последнего вздоха, и дальше — казалось бы — литературе следовало оттолкнуться от этого ценного опыта и попытаться освоить его.

Евгений Водолазкин хороший человек, но этого для литературы мало

Современная русская словесность — особенно премиальная (как не вспомнить тут «Памяти памяти» Марии Степановой, бродящей по тем же граблям) — решила, что Пруста можно просто повторить. Раз за разом. Вот человек, вот его детство, вот опыт, вот язык — и так год за годом, текст за текстом. Романы Водолазкина неплохи, конечно, но попробуйте взять описательный фрагмент из одного произведения, из другого, из третьего, затем проделайте то же самое со Степановой, добавьте туда перевод Патрика Модиано — и честно сравните: не отличить, утомительное однообразие приемов, череда красивых упражнений. Зачем? Кому?

А затем проделайте тот же опыт с «Казаками» и «Смертью Ивана Ильича» Льва Толстого. Оказывается, от текста к тексту автор может меняться, представляете, какое открытие. Опыт можно повторить с Достоевским или Платоновым, Томасом Манном или Германом Гессе — с тем же результатом.

Но читатель соглашается с правилами игры. Он берет с полки легкое чтиво, в котором есть крепкий сюжет и какая-никакая интрига, оставляя современных писателей наедине с членами жюри. Им неплохо друг с другом.

Критиковать Евгения Водолазкина не слишком принято: он — хороший человек, не интриган, никому не сделал зла, чужд дешевого эпатажа. Однако все это не имеет к качеству его текстов никакого отношения. И очередная награда — свидетельство того, что общий наш тренд — «мало нам прустовщины, давайте еще больше» — становится неоспоримым.

Радует одно. Рано или поздно закончится и это. Дожить бы.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции