Лечите душу Пастернаком

Перфекционизм, которым мучился Борис Леонидович всю жизнь, был рожден там же — в атмосфере этого счастливого дома, где всегда было шумно, людно и не хватало места только для серости. Господь создавал его крупными, грубоватыми мазками.

Лицо — не рисовал, а будто вырубал из мрамора: четкие, угловатые скулы, прямой нос. Только пухлые губы оставил как противовес и смягчение общей геометричности и как признак непреходящей мечтательности и романтизма, которые не покидали Пастернака и в самые непростые годы жизни. И лишь когда волосы поэта совсем побелели, а на дне пламенеющих глаз по явился отсвет прогорающих углей, его губы вдруг стали жестче, начали стремительно превращаться в прямую, вонзаясь уголками в почти неподвижные щеки и выдавая уже тщетно скрываемое отчаяние. Просто жить лишь тому, кто прост...

...За десять лет, на протяжении которых Пастернаком не было написано ни строки, душа его медленно индевела, но он продолжал надеяться на исцеление. Оно пришло к нему в Переделкине, пропев голосом недальней электрички, простонав дверными петлями у крыльца, заскрипев половицами, взвыв ветром в трубе и поселившись навсегда в маленьком доме цвета шоколада. Тут, в саванно-белом зимой и хвойно-душистом летом раю, Пастернак пережил второе рождение, работал над «Доктором Живаго», узнал о присуждении Нобелевской премии и жил во время травли.

Тут сплелись в плотный клубок три жизни-нити, его и любимых им женщин. И большой вопрос, что приносило ему больше терзаний — непрощенное на родине признание его литературного дара, легкое дрожание сигареты в руке жены Зины, свыкшейся с острыми углами устроенного им «треугольника», или закат золотого солнца, красящий небо в цвет волос улыбчивой Ольги Ивинской.

Пастернака многие в Переделкине не любили: он нес с собой проклятие таланта, избранности, особенности и одиночества. Да и общение с ним было интересным, но небезопасным, и вокруг его любимого дома сконцентрировалась постепенно энергия отчуждения. Именно благодаря ей, да еще усилиям верных памяти деда внучек за полвека с хвостиком, что минули со смерти поэта, дом не потерял ни духа своего, ни тонкого книжно-пыльного аромата, он все так же дышит Пастернаком, его мыслями и чувствами. Мне так странно, что в нем, находящемся в получасе езды от Москвы, многие ни разу не были.

А надо бы съездить. Не только для того, чтобы погрузиться в необычную атмосферу дома, ощутить тягучесть времени, понять на новом уровне необычные, выпадающие из поэтических канонов пастернаковские строки.

Это нужно еще и для того, чтобы навести порядок в душе собственной, состоящей, как правило, из вороха неприбранных лоскутков мыслей, обрывков ощущений, сумятицы чувств. А наведешь порядок — она и излечится, если болеет. Пастернак это знал, но для своей души камертона не нашел. У нас же он есть. Это его стихи. Читайте — и дышите...

Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»  

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции