«Причуда» академика Вернадского

[b]Странная игра цифр, вроде бы случайные сопоставления фактов иногда вдруг вырывают из полутьмы прошлого такое, что остается только удивляться и трудно что-либо объяснить. Это как вспышка молнии: увидел тайну лишь на секунду, поразился и уже не можешь не думать о ней.[/b][b]Тайна Сталинграда[/b]Андрей Пузырев — научный сотрудник Центрального музея вооруженных сил — человек еще совсем молодой, однако почти все знает о Сталинградской битве. Когда его слушаешь, перед глазами так и встает кромешный огненный ад, в котором под ногами у гитлеровцев горела и плавилась земля. Но поразила меня его одна случайно вырвавшаяся в запале разговора фраза: — А ведь можно сказать, что именно фашисты задолго до Хиросимы, под Сталинградом, первыми на собственной шкуре испытали жуткую разрушительную мощь будущей атомной бомбы. Это было 19 ноября 1942-го.— ???— 15 000 наших артиллерийских орудий стояли там практически сплошным фронтом. Ураганный огонь был беспрецедентен. На ограниченном участке в короткое время советской артиллерией было задействовано 14 893 тонны взрывчатых веществ. Это даже несколько превышает разрушительную силу первой атомной бомбы. А она у американцев тогда вряд ли существовала даже в карандашных набросках.Невольно приходит на ум и другая поразительная схожесть. Сталинградское контрнаступление, а потом и советский атомный проект имели одно и то же кодовое имя: «Уран».Что это, совпадение? Ответ, возможно, кроется во встрече, проходившей на даче Сталина в Кунцеве незадолго до начала Сталинградской битвы в обстановке секретности. Как рассказывал один из руководителей советской разведки генерал Судоплатов, вождь принял там двух крупнейших ученых — В. И. Вернадского* и А. Ф. Иоффе. Имя академика Иоффе было тогда у многих на слуху. Он воспитал в Северной столице плеяду первоклассных физиков, которые называли его «папой». А вот об академике Вернадском особый разговор...Человек легендарной и в чем-то загадочной судьбы, он был за рубежом чрезвычайно популярен и авторитетен. А вот в СССР, напротив, оставался малоизвестным для широких масс. Основания на то были весомые.Однако говорил со Сталиным главным образом он. Ссылаясь на мнение наркома боеприпасов Б. Л. Ванникова, генерал Судоплатов так подводит итог беседы: — После этой встречи руководство страны впервые окончательно убедилось в реальной возможности создания атомного оружия. Сталин был так заворожен мощным разрушительным потенциалом атомной бомбы, что в конце октября 1942 года предложил дать кодовое название плану контрнаступления под Сталинградом — операция «Уран».Конечно, у Сталина уже давно лежали донесения наших разведчиков и об американском атомном проекте, и о попытках немцев создать «оружие возмездия» в Третьем рейхе. Писали ему и ученые, в том числе Вернадский, призывая правительство «не отстать в решении этого вопроса».Вождь был уже готов к началу таких работ. Но для окончательного решения эта встреча ему все же была необходима.Почему? Разве он мог всерьез рассчитывать на долговременную помощь уже потихоньку отходящего от дел 79-летнего академика? Конечно, нет. Но в отличие от многих в стране он знал, что Вернадский не просто крупнейший ученый. А основоположник! Пусть еще не существовавшего тогда, но очень многообещающего, способного изменить мир направления. И без его благословения дела, видимо, начинать не хотел.[b]Крах «оружия возмездия»[/b]Владимира Ивановича Вернадского избрали академиком в 1912 году, еще в Императорскую академию. Но уже тогда, то есть задолго до Октябрьской революции, он как никто понимал глубинный смысл открытой Беккерелем радиоактивности. И первым в мире пришел к выводу, что именно здесь кроется источник, способный дать людям вдоволь энергии.Это он в невероятно далеком 1910 году представил собранию русских академиков конкретную программу поиска урановых руд и овладения энергией атомного распада. Уран стали искать на Урале, Кавказе и в Средней Азии. В 1916 году поиски увенчались успехом. Близ Ферганы было открыто Тюя-Муюнское месторождение урановых руд, из которых в революционном 1918-м ученые получили первые граммы советского радия.Мир еще только овладевал автомобилем и спорил, будет ли авиация общедоступным средством передвижения. А Вернадский как о вполне реальном говорил об атомной энергетике. Да так, словно сам побывал в далеком будущем или по крайней мере читал наши газеты: — Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не может сравняться все им пережитое. Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет.А дальше следовало пророческое, до боли нам понятное сейчас предостережение: — Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука? Трудно поверить, но все это Вернадский говорил сразу после гражданской войны в 1922 году в Петрограде на открытии Радиевого института, директором которого оставался до 1939 года. Именно там впервые ярко блеснул совсем еще молодой Игорь Курчатов. В этом институте под руководством Курчатова в 1937-м построили первый отечественный циклотрон. А инициатором был все тот же Владимир Иванович Вернадский.Выходит, вот кто стоял в России у истоков атомной проблемы. Вот кого мы вправе считать отцом советской атомной энергетики, как считаем отцом космонавтики К. Э. Циолковского.Но была у Вернадского и другая биография — политическая. Она-то и портила дело, вызывая как минимум подозрения советских властей. Когда-то он был членом ЦК партии кадетов, люто нелюбимой большевиками. Дважды избирался от Академии наук в Государственный Совет царской России. И уж совсем не вязалось с обр а з о м «подлинно советс к о г о ученого» то, что он участвовал в работе Временного правительства.И даже подписал воззвание, в котором большевики бескомпромиссно объявлялись узурпаторами.Позднее Вернадский только утвердился в этом мнении.— Политика террора становится еще более безумной, чем я думал недавно, — пишет он в своем дневнике в марте 1938-го. И продолжает бесстрашно отстаивать в верхах репрессированных ученых.Должно было произойти нечто экстраординарное, чтобы Сталин стал советоваться с человеком со столь «сомнительным» политическим прошлым. Оно-то и случилось на переломе войны в 1942-м.Сейчас уже трудно понять, была ли операция «Уран» под Сталинградом осмысленным прологом к атомному «Урану». Возможны просто совпадения и тщетны все попытки найти многозначительный подтекст. Но то, что Сталинград сыграл в создании ядерного оружия судьбоносную роль, — факт! Ведь именно после этой битвы Гитлер запретил все работы по своей атомной бомбе. Слишком уж велики были у фашистов потери, которые надо было восполнять. А «лишних» средств для создания еще эфемерного тогда «оружия возмездия» в Третьем рейхе просто не оказалось.[b]Золото дохлых лягушек, или Чего не знал Сталин[/b]Сталина магически влекли две очень непохожие, но, безусловно, великие идеи. Для страны он хотел иметь новое чудодейственное оружие. Для себя – если не личное бессмертие, то по крайней мере активное долголетие. Если бы вождь знал, что работа в области атомной энергии у Вернадского плотно сочеталась с разгадкой тайн «живого вещества», он бы наверняка встретился с академиком еще не раз. Но Сталин этого, видимо, не знал.Великий пересмешник Козьма Прутков утверждал, что нельзя объять необъятное. Вернадскому это, кажется, удавалось. В просвещенном XX веке, когда вроде бы все основные законы природы были уже открыты, он легко и непринужденно заложил фундамент под целый комплекс новых наук о Земле, актуальность которых предугадал безошибочно.Он вообще обладал сверхъестественным даром предвидения. Задолго до космической эры описал, как выглядит Земля из космоса, да так точно, что эта картина полностью совпала с реальной. Кто поспорит сейчас, что у Земли совсем не скучное лицо: это не голый шар, а изумруд океанов, голубизна атмосферы и белые облака.Ничтожная пленка живого отнюдь не случайно «приклеилась» к земному шару, утверждал Вернадский. И по крохам создавал свое великое учение о био- и ноосфере. Всю свою жизнь он работал над «Книгой жизни». Загадочное «живое вещество» было его затаенным коньком. В 30-е годы мало кто понимал, зачем он создал в Академии биогеохимическую лабораторию.Знаток истории науки Лев Гумилевский приводит просто вопиющие диалоги. Один академик спрашивал у другого:— Что за отдел живого вещества? Чем там занимаются?Другой редко отвечал просто:— Не знаю!Чаще придумывалось что-нибудь унизительное:— Ищут золото в дохлых лягушках!На самом деле, там занимались делом куда более прибыльным для науки, нежели поиск золота. Опережая Запад, наши ученые стали проникать в тайны живых организмов: изучали их химический состав, среду обитания, взаимосвязь. Вернадский не думал, где, когда и к каким практическим результатам приведут эти исследования. Но был уверен — такое случится. Долго ждать не пришлось.В его отнюдь не медицинскую лабораторию прибыли встревоженные руководители Наркомата здравоохранения. Они предложили договор о совместной работе, а по сути, просили помощи. Их вынудила к этому свирепствовавшая в Восточном Забайкалье неизлечимая и очень странная болезнь.В отличие от эпидемических заболеваний, не знающих границ в плане распространения, эта болезнь была как бы привязана к определенному району, и за его пределы не выходила. Она творила там нечто ужасное: у людей искривлялся позвоночник, замедлялся рост костей, дистрофия поражала суставы. Гибли животные, а у выживших навсегда нарушалась работа сердца и сосудов.Причины недуга связывали с «минеральным голоданием». Ученые знали, что кормление собак мясом, из которого извлечены все соли, приводит к гибели подопытных животных. Они гибли даже быстрее тех, которым вовсе не давали еды. Вернадский доказал, что важнейший из секретов существования всего живого кроется в способности организма избирательно поглощать нужные химические элементы, нехватка которых в почве, в воде, а значит, и в растениях, пагубно и трагично отражается на здоровье и людей, и животных. Что, собственно, и вызвало в далеком Забайкалье ужасную болезнь.Загадка оказалась подвластной гению. Так родилось учение о «биогеохимических провинциях» — территориях с недостаточным для нормальной жизни содержанием микроэлементов. А когда завязались совместные работы с Институтом пищевой промышленности, стала прорисовываться захватывающая идея, позволившая в наши дни успешно преодолевать опасный дефицит.Теперь эти на редкость эффективные средства называются биологически активными добавками к пище.В Европе и Америке их применяют практически повсеместно, потому что ухудшившаяся экология раздвинула границы опасных «провинций» до невероятных масштабов. Сказались и нынешнее питание, и малоподвижный образ жизни, да все, что мы считаем благами цивилизации.[b]Загадочный 34-й[/b]В организме должны встречаться все известные в природе химические элементы, полагал Вернадский. Но изучение конкретной роли каждого из них тогда еще не велось, хотя легенд и мифов о некоторых хватало.— Наше внимание в последние годы обращает на себя элемент, история которого не менее загадочна, – селен, — писал ученый.Селен по-гречески значит «лунный». Не это ли Вернадский и имел в виду? Ведь «лунный камень», способный одолевать тяжелые болезни, превозносился многие века в Элладе и в Китае.34-й элемент Периодической системы Менделеева и в самом деле своими странностями выходил из ряда вон. Обычно равнодушный к кислороду селен вдруг жадно соединялся с ним. Но только в живом организме! И что? А то, что в организме у нас особый кислород – легкоподвижный. Это те самые свободные радикалы, которые вообще-то иммунная система использует во благо, для уничтожения вирусов и инфекций.Но вот когда свободных радикалов уже переизбыток, они становятся «молекулами-убийцами»: громят и рушат все, что повстречают в организме на своем пути. Отсюда и раннее старение человека, и грозные болезни — онкологические, сердца и сосудов...Природа, правда, предусмотрела и этот риск. Чтобы химически «связать» буянов, создала в организме мощную линию антиокислительной, или, как говорят медики, антиоксидантной обороны. Но просчиталась. Из-за неправильного питания, стрессов и обилия в быту химикатов число «убийц-молекул» давно уже перевалило за опасную черту.Система антиоксидантной защиты смята. И без поддержки биологически активных добавок к пище ей уже не обойтись.Конечно, многих тонкостей Вернадский тогда еще не знал. Но ведь предугадал: селен и впрямь каким-то образом влияет на здоровье. А то, что он наткнулся, пожалуй, на самый мощный природный антиоксидант, стало понятно спустя многие годы.Медики затрубили о необходимости «селеновой профилактики». И не ошиблись! Снимая чудовищные перегрузки с иммунной системы, селен дает ей шанс в полную силу бороться с болезнями и, безусловно, повышает действенность лекарств. В Финляндии, например, после введения в рацион селена число онкозаболеваний уменьшилось в 1,8 раза, болезней сердца и сосудов в 2,5 раза, эндокринных — на 77%. А общий уровень заболеваемости упал в стране на 47%! А что в России? По данным Института питания РАМН, от недостатка селена в пище, которую мы все едим, страдает 80% россиян! Потому и болеем. Есть над чем задуматься, не правда ли? [b]«Лунный камень» секретного института[/b]Итак, мы перешли к рассказу о наших днях. И, кажется, уже пора попрощаться с академиком Вернадским. Но нет! Судьбы науки, особенно если они связаны с гением, полны неожиданностей.Казалось бы, какое отношение имеют радиоактивные исследования академика, с которых мы начали рассказ, к ставшей чрезвычайно популярной в мире селеновой профилактике? Самое прямое! Атомный проект, у истоков которого стоял Вернадский, дал жизнь новому направлению науки о здоровье — радиологической медицине. Недалеко от Москвы, в окруженном высоким забором атомном Обнинске в обстановке секретности был открыт первый такой институт. Сейчас он стал Медицинским радиологическим научным центром Российской академии меднаук.Коллективу этого в прошлом совершенно секретного института жизнью обязаны многие из тех, кто испытывал ядерное оружие, работал на атомных электростанциях, экспериментировал с коварной радиацией. Здесь всегда создавались самые передовые и исключительно надежные средства защиты здоровья человека. Не удивительно, что именно этим ученым и поручили поиск новых средств для борьбы с нарастающей угрозой селенодефицита.Они блестяще справились с задачей. Под руководством нынешнего директора академика РАМН А. Ф. Цыба создали уникальную биологически активную добавку к пище «Селен-Актив». Учли все заблуждения прошлых лет и прежде всего угрозу передозировки, печально известную западным ученым, опередивших нас в селеновой профилактике. Ведь оказалось, что избыток селена в организме так же опасен, как и его дефицит.— Наш препарат своего рода интеллектуальный селен, — говорит академик РАМН Анатолий Цыб. — Он ведь действует по запросам организма, напрочь исключая риск передозировки. И это выгодно отличает его от препаратов предыдущего поколения. Усваиваться «Селен-Актив» начинает только при избытке свободных радикалов — нейтрализуя этих агрессоров Когда их количество в норме и угрозы здоровью нет, «Селен-Актив» просто выводится естественным путем. Это подтвердили экстремальные испытания. При невероятных — в сотни раз превышающих предельно допустимые – концентрациях никаких побочных нежелательных явлений не обнаружено.Мы синтезировали привычное организму органическое соединение селена, подобное тому, что есть в нашей пище, но в слишком малых, для поддержания здоровья дозах, — пояснил Анатолий Федорович. Для максимальной эффективности мы добавили в «Селен-Актив» витамин С.Он повышает проницаемость клеточных мембран, помогая селену проникать внутрь клеток.Академик Вернадский на исходе жизни с грустью констатировал:— Человек уничтожил «девственную» природу. Лик планеты стал новым и пришел в состояние непрерывных потрясений. Эти потрясения не проходят для человека бесследно. Они проявляются и в обрушивающихся на нас неуправляемых лавинах «молекулубийц». Нарастая год от года они вызывают в нашем организме настоящий «свободнорадикальный взрыв», в чем-то схожий с атомным взрывом. Мы вообще живем в очень опасном для человека мире. Но есть теперь и надежное средство защиты: «Селен-Актив» — зонтик, под которым можно укрыться от многих бед.82 года прожил Владимир Иванович Вернадский. Очень неспокойных, часто драматичных и все же счастливых. Всю сознательную жизнь он генерировал яркие идеи, признанные теперь во всем мире, золотыми буквами выбитые на скрижалях ООН. Его идеи и по сей день остаются для ученых путеводной звездой.