Назад в прошлое

[b]История России полна кровавых событий. И не только давняя история: сколько их выпало на ХХ век – одно драматичнее другого! Сегодня мы вспомним то, что произошло ровно 100 лет назад – 4 февраля (по ст. ст.) 1905 года. Это – убийство «хозяина» Москвы, великого князя Сергея Романова.[/b]Историческая память коротка: мы многое забываем. Или не хотим помнить. И нам кажется, что именно сегодня в России происходят наиболее мрачные и кровавые события: война в Чечне, теракты, рост преступности, чиновничий произвол… А вот раньше, мол, было все спокойно. Увы! Вот свидетельство участника событий столетней давности, начальника Петербургского охранного отделения полковника А. Герасимова. В воспоминаниях, изданных в 1934 году во Франции и Германии, он пишет: [i]«Оглядываясь назад, я вспоминаю, какое грозное и бурное время переживала Россия в течение 1905–1906 годов. Начиная со злосчастного Красного воскресенья, вся страна находилась непрерывно в состоянии революционного волнения. В течение этого времени вряд ли выпадал на мою долю такой день, когда бы мне при очередных докладах не приходилось узнать про то или иное революционное выступление – про стачки и демонстрации рабочих, про митинги студентов, про антиправительственные резолюции представителей свободных профессий. Во главе всего этого движения стояли революционные партии… Убийства Плеве и великого князя Сергея подняли популярность социалистов-революционеров на небывалую высоту. Деньги в кассу их центрального комитета притекали со всех сторон и в самых огромных размерах…»[/i]Но вернемся в Москву. И начнем с жертвы событий столетней давности.Великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II, был фигурой весьма противоречивой. Аристократ, красавец, с нетрадиционной, если верить многим мемуарам, сексуальной ориентацией. Он обладал очень непростым характером, за что при дворе его не любили. Его ярый антисемитизм сочетался с подчеркнутым русофильством. При его генерал-губернаторстве и явном головотяпстве в Москве, во время коронации 1896 года, произошла трагедия на Ходынском поле, за что Сергея Александровича нарекли в народе «князем Ходынским». Своими делами он изрядно революционизировал Москву. Но к началу 1905 года время его уже прошло, и ключевые позиции у руля «государственной машины» заняли люди, стремившиеся к компромиссам. А потому «хозяина» Москвы «ушли» в отставку «по собственному желанию» с поста генерал-губернатора. Правда, он оставался командующим Московским военным округом, хотя к военной службе относился равнодушно.Будущий убийца родился в Варшаве, в семье, где было семеро детей. Его отец был родом из крепостных крестьян Рязанской губернии, но почти всю жизнь прожил в Варшаве, где служил околоточным надзирателем в полиции. А потому варшавянин Каляев всю жизнь говорил по-русски с польским акцентом. Он обожал литературу, увлекался Белинским, знал наизусть Пушкина, сам обладал известными литературными задатками – писал стихи и даже (уже в тюрьме, в ожидании казни) пьесы. В одном из стихотворений Каляев декларировал:[i]Видеть лишь свободы блеск пурпурный,Рассеять мрак насилья вековой,И, маску лжи сорвав с лица злодея,Вдруг обнажить его смертельный страхИ бросить всем тиранам, не робея,Стальной руки неотразимый взмах…[/i]Учился Иван сначала в Московском университете, затем перевелся в Петербургский, потом (после ссылки) попытался доучиться в университете Львовском. Но везде неизменно «уходил в революцию».Свою политическую деятельность он начал в 1898 году, став членом «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», во время ссылки в Екатеринослав вступает в социал-демократическую организацию, но уже через год становится эсером, вступив «Боевую организацию», которую возглавлял Азеф (по совместительству – провокатор). Комитет боевиков наметил серию терактов против видных царских сановников, в том числе и великого князя в Москве.Каляев участвует в покушении на министра внутренних дел В. К. Плеве, но удачно скрывается от полиции… Подготовку покушения на великого князя Сергея Александровича возглавлял Борис Савинков; Дора Бриллиант «заведовала» динамитом, а исполнителями теракта были Каляев и Моисеенко.Между прочим, совершить покушение Каляев мог еще 2 февраля. Но не решился – в карете, вместе с великим князем, сидели его жена и маленькие племянники.[i] «Подойдя ко мне, – вспоминал через несколько лет Борис Савинков, – он сказал: «Я думаю, что я поступил правильно, разве можно убить детей?» От волнения он не мог продолжать…» [/i]А 4 февраля 1905 года с бомбой, завернутой в платок, Каляев пришел в Кремль. Никакой охраны не было. У Никольских ворот бомбометатель дождался выезда великокняжеской кареты и – метнул в нее заряд! Газеты так описывали случившееся: [i]«На месте казни лежала бесформенная куча, состоявшая из мелких частей кареты, одежды и изуродованного тела… В это время выскочила великая княгиня Елизавета Федоровна в ротонде, без шляпы и бросилась к бесформенной куче… Все стояли в шапках. Княгиня это заметила. Она бросалась от одного к другому и кричала: «Как вам не стыдно, что вы здесь смотрите, уходите отсюда!» Она собирала останки того, кто еще полчаса назад был ее мужем, стремясь укрыть их от любопытной толпы…»[/i] Каляев при взрыве получил легкое ранение. Убежать он на этот раз не пытался. Вот как он сам описал свои ощущения: «Я не сопротивлялся. Вокруг меня суетился городовой, околоточный сыщик… [i]«Ах, слава Богу, и как это меня не убило, ведь мы были тут же», – проговорил, дрожа, один из них. Я пожалел, что не могу пустить пулю в этого доблестного труса.«Чего вы держите, не убегу, я свое дело сделал», – сказал я…» [/i]Каляева привезли в Якиманскую полицейскую часть, и он… заснул крепким сном! В течение пяти дней и ночей Елизавета Федоровна не выходила из церкви, пытаясь в молитве найти утешение. Вместе с тем, великая княгиня нашла мужество поехать в тюрьму к убийце и простить его! Христианская, всепрощенческая мораль оказалась сильнее чувства мести. Более того, Елизавета пишет письмо Николаю II c просьбой помиловать Каляева! А что же убийца? Ни тени раскаяния! Вот, что он пишет великой княгине: [i]«Я не звал Вас, Вы сами пришли ко мне. Вы пришли ко мне со своим горем и слезами, и я оттолкнул Вас от себя – непрошеную гостью из вражеского стана… Вы были так бессильны в ничтожестве своего развенчанного величия перед лицом карающего рока…»[/i] Личину «народного мстителя» Иван Каляев демонстрировал и в суде: [i]«Я не подсудимый, а ваш пленник, – говорил он судьям. – Мы – две воюющие стороны. Вы – наемные слуги капитала и императорского правительства, я – народный мститель, социалист-революционер…» [/i]В своем последнем слове убийца заявил, что не считает суд законным, ибо судьи – представители власти, против которой он борется. Единственный суд – это суд истории... А 10 мая 1905 года Иван Каляев был повешен в Шлиссельбургской крепости.Москвичи отнеслись к убийству равнодушно. Впрочем, на похоронах присутствовало много официальных лиц и делегаций. А вот родственников было мало. Из Петербурга пожаловал лишь великий князь Константин Константинович, человек добросердечный, за что на него неожиданно обиделись августейшие сородичи, не любившие своего московского «дядю» и «кузена».Спустя три года, 2 апреля 1908 года, на месте гибели великого князя был поставлен бронзовый шестиметровый крест, украшенный цветной эмалью, сооруженный по рисунку Виктора Васнецова. В 1918 году монумент был снесен большевиками. Зато появилась в Москве Каляевская улица – идея «красного террора» пришлась по сердцу новым хозяевам страны.[i]«Только смерть справедлива и не лжет», [/i]– писал в пьесе, сочиняемой им в Московской пересыльной тюрьме, Иван Каляев. В чем-то он был прав. Впрочем, время – тоже «человек правдивый»: оно всех расставит по местам. Вот, к примеру, и Каляевская улица в Москве в 1992 году вновь стала, как когда-то, Долгоруковской. И в этом тоже есть историческая справедливость.