Вглядитесь в мое лицо. Я - слева...

Хочу написать вам о родителях, обычных людях, безмерно любимых мной.

Валентина Трубинова, Москва

Наши родители — Матвей Ермолаевич и Анна Гавриловна Кашковские — родились на Рязанщине, у них было семеро детей. Двое умерли в раннем детстве, и в июле 1938 года мама, папа и трое оставшихся детей перебрались в Москву, где родились еще двое — в том числе и я, Валентина, автор этих строк. Родители-крестьяне волею судьбы стали рабочими. Семья у нас была дружная и трудолюбивая.

Представляю, как мы могли бы быть счастливы, если бы не война...

В августе 1941 года папа ушел на фронт. Мама осталась с пятью детьми — в бараке, в семиметровой комнате.

Старшая сестра Саша работала для фронта — шила парашюты. Потом на тот же завод устроилась Аня, ей было всего пятнадцать. Кто мог подумать тогда, что на этом заводе ей будет суждено проработать 60 лет! Папа с фронта писал маме, что надо кого-то из детей отправить к его родителям, в Подмосковье, чтобы было полегче. Выбор пал на меня.

А мне было всего два года, но я остро помню этот момент и то страшное чувство надрыва — из-за того, что у меня как бы не было ни папы, ни мамы.

Мечта детства — поесть черного хлеба вдоволь.

И еще — не поиграть, а хотя бы просто подержать в руках настоящую куклу. Но откуда? Игрушки заменяли стеклышки, камешки, песок или снег...

У бабушки и дедушки было хорошо, но очень хотелось к маме. Тут у моей подружки, тоже Вали, была мама, ласковая и добрая тетя Поля, Пелагея Старожилова. Однажды в деревне появился некий фотограф. Тетя Поля решила сфотографироваться, взяла меня на руки, дочку поставила рядом. Но та заревновала, столкнула меня с материнских рук. Так и запечатлены мы на этой фотографии, которую посылаю вам. Вглядитесь в мое лицо (я слева на фото): недетский взгляд. А пострижена так потому, что бабушка стригла меня ножницами для стрижки овец.

Обрывки, обрывки воспоминаний. Вот мне уже шесть.

Я сплю на широкой сосновой лавке под образами и вдруг слышу сквозь сон, как бабушка кричит: «Валя, Валя, вставай, Победа!» Открываю глаза — все залито солнцем, пахнет черемухой, громко поют птицы. Таким я и запомнила его — День Победы.

А мама в этот день плакала. В 1944 году она получила извещение о том, что папа пропал без вести.

Долгих 39 лет мы искали следы отца на войне. Только в 1983 году клуб «Поиск» рассказал нам, что отец не пропал без вести, а утонул при переправе через Вилию, это приток Немана в Литве. Ему так и не были вручены орден Славы и медаль «За отвагу».

Мама получила на вечное хранение орденскую книжку на эти награды... И могилы отца так и нет, а рядом с маминой теперь стоит мраморная доска с папиной фотографией.

Но мои родители живы. Потому что живыми остались их добрые дела, и живы их дети, внуки, правнуки и даже праправнуки. А мой сын носит имя деда. Он тоже — Матвей.

P.S. В этом году впервые в День Победы на Поклонной горе шел Батальон Бессмертия. Среди бессмертных был и наш отец. Отец защищал Ржев, как и отец Михаила Ножкина, с которым мы постоянно общаемся и на Поклонной оказались рядом.

У Ножкина есть потрясающая песня о Ржеве. Все слушают ее стоя.

У меня родились трое детей, а сейчас я уже бабушка пяти внуков. Счастье растить их подарили мне родители — своей жизнью.

Меня нашла дочь однополчанина отца!

Ирина Карлина, Москва

Хочу поблагодарить вас: после того как была напечатана моя заметка, воспоминания о папе, Владимире Мукосееве, меня нашла дочка папиного однополчанина. Ей в вашей редакции помогли найти мой телефон, и мы с ней проговорили сразу четыре часа взахлеб — о наших отцах, войне, поисках. Я рассказала ей, как несколько лет назад одним днем ездила на места боев, как нашла могилу командира папиной батареи, который погиб в августе 1941 года. А папа моей «однополчанки» получил медаль «За отвагу» в сентябре 1941 года (!), когда все думали, что война продлится 2–3 месяца... Вы помогли нам найти друг друга. Спасибо!