Прерванный нерест-2

[b]Продолжение.Начало в номере за 26 августа.[/b][b]Змеиный супчик [/b]Тихоокеанский лосось — рыба совершенно особая. Природа так распорядилась, что в отличие от своего атлантического собрата, который нерестится несколько раз и живет долго, он на нерест приходит только однажды. Причем именно в то речное гнездо, где вылупился из икринки. Выполнив дарованную природой миссию, рыба погибает...Когда лососи заходят из океана в реку, они перестают питаться и у них появляется брачный наряд. В океане они все одинаковые — серебристые и прогонистые, как торпеды. А в реке окрас полностью меняется. Кета, например, становится полосатой, как тигр, эдакой желто-зелено-коричневой. Тело — сплюснутое, высокое, у самца вырастает клюв с мощными зубами, благодаря чему рыба готова преодолевать на своем пути водопады, биться о камни и строить гнезда.Выкапывают их самки хвостом, им же зарывают в грунт оплодотворенную икру, так что к концу нереста хвосты у них превращаются в ободранное белое мочало. На нерест лососи ползут, как танки, с открытой спиной, лишь жабры остаются в воде. Описать это на редкость эмоциональное зрелище невозможно. Его надо видеть.Мясо у лососевых рыб к брачному периоду бывает особенно красным, у нерки даже малиновым, отсюда и название: красная рыба. Вылавливается она перед заходом в реку — на стыке тихоокеанских и речных вод — и большая часть пропускается на нерест для воспроизводства потомства. А после нереста мясо становится белым — пигмент ушел в голову, а вот рыбья кожа, наоборот, задубела — и в пищу малопригодна. Используют его преимущественно на корм скоту. Но камчадалы меня «просветили»: рыбопромышленная компания «Викинг» наладилась изготовлять из этого бросового сырья консервы. Называются они «Лосось-зубатка» и отправляются в основном в Москву. Главные расходы при их производстве — стоимость жестяной банки. На Камчатке именуют сие изделие — за резкий запах белесого вперемешку с грубой кожей продукта — змеиным супчиком. Он и в самом деле получается ароматным и вполне съедобным. Однако к настоящему лососю, как вы уже догадались, имеет далекое отношение, а к океанической зубатке и вовсе никакого.[b]Скромный улов пограничников [/b]Естественные лососевые нерестилища во всем своем многообразии пока еще на Камчатке уцелели. Но горбуша стала рыбой четного года. Произошло это после катастрофической 1983 года путины. Тогда на западном побережье полуострова было выловлено всего 25 миллионов штук рыб, а в реки вместо 30 — 60 миллионов прошло больше 120. Нерестилища были переполнены, рыба буквально давила друг друга и уничтожала отложенную икру. Итог плачевный: промысловое поколение горбуши нечетных лет рождения на западной Камчатке утрачено, и в нынешнюю путину рыбаки могли рассчитывать на промысел лишь в районах восточного побережья.Поэтому в беседе со мной директор Камчат-НИРО Сергей Синяков был предельно осторожен, в прогнозах — скуп, цифры старался не называть и, ссылаясь на специфичность лососевой путины, говорил о неизбежности корректировать ее по ходу. Отклонения в прогнозах, по его словам, допускаются до 25 процентов, как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения предполагаемого объема вылова.Во время нынешней путины нерки эти цифры корректировались 4 раза, горбуши наука первоначально обещала 20 тысяч тонн, затем 40, а накануне самой путины уже назывались 70 тысяч. Владимир Бурканов, начальник Камчатского бассейнового управления по охране и воспроизводству рыбных ресурсов и регулированию рыболовства, объясняет столь размытые прогнозы слабым научным обеспечением. Не хватает денег, чтобы провести нормальный мониторинг. «Но дайте науке, — говорит Владимир Николаевич, — сейчас 50 миллионов долларов, она все равно на будущий год точного прогноза не выдаст. Для того чтобы подготовить специалистов, лет 5 —10 потребуется».Ухудшается не только мониторинг, но и состояние морских биоресурсов.Они уменьшаются с каждым годом, кета и чавыча вовсе в депрессии, и остро стоит вопрос о необходимости закрыть промысел на эти виды лосося. Горбуша, как предсказывают специалисты, еще некоторое время будет, а потом тоже пойдет на спад.Руководитель Камчатрыбвода настроен весьма пессимистично, так как убежден: в течение 2— 3 лет в экономической зоне России морские биоресурсы наверняка будут подорваны. Функции охраны правительственным решением 2 года назад (на деле — чуть больше полугода) переданы в ведение федеральной пограничной службы. В результате дополняющие и переходящие из одного в другой процессы охраны и воспроизводства рыбного промысла оказались нарушенными. Действующая система охраны развалена, а для того, чтобы создать новую и выйти хотя бы на прежний уровень, нужен не один год.Камчатрыбводу, передав большую часть своих инспекторов пограничной службе, крайне сложно стало заниматься вопросами регулирования промысла. Пограничникам рыбводовцы тоже не завидуют: понимают — они просто расхлебывают ситуацию, которую создало правительство.Те, люди военные, приказы начальства не обсуждают. В беседе со мной заместитель начальника отдела морской охраны Северо-Восточного регионального управления Геннадий Медведев аргументировал целесообразность возложенных на его ведомство функций тем, что и прежде пограничникам приходилось задерживать суда-нарушители. Только не было права, как у рыбвода, накладывать штрафы. Сейчас оно имеется, и в результате служебно-боевой деятельности морской охране в нынешнем году удалось, проверив свыше тысячи российских и иностранных рыбопромысловых судов, оштрафовать россиян на 1 826 926 рублей, а иностранцев — на 288 465,49 доллара США. Конфисковано рыбной продукции — на российских судах 1552 тонны и 458 тонн на иностранных, а также орудия лова — одно судно, 5 тралов, 86 км сетей и 1086 штук крабовых ловушек. Вроде бы, с одной стороны, цифры впечатляют, а, с другой, если вспомнить об ущербе в 2 миллиарда долларов, который ежегодно наносят дальневосточным сырьевым ресурсам браконьерство и незаконный экспорт, улов пограничников выглядит весьма скромно. Правда, не стоит забывать, что в рыбоохранном деле они еще новички, а экономическая зона их участка побольше всей Западной Европы.[b]Рыбьи кладбища [/b]Во время нереста самое главное — не допустить переполнения нерестилищ рыбой. Мировой опыт показывает: эта задача трудно разрешима, поэтому все страны давно перешли на искусственное воспроизводство лосося. В Японии, например, он весь заводской. Стараниями Госкомитета по рыболовству РФ обустроено 5 заводов и на Камчатке. На двух таких мне удалось побывать. Строили их японцы, и в память о себе на каждом оставили традиционную резную скульптуру «Медведь с рыбой».Камчадалам более чем кому-либо понятен глубокий философский смысл этой композиции: с апреля до июля, пока топтыгин не наелся рыбы, он голодный, злой, и встреч с ним лучше избегать.На Камчатке рыба кормит всех — и людей, и животных. Кстати, медведи обожают, как ни странно, рыбку тухленькую. Свежевыловленную сразу же старательно закапывают в укромном местечке, а через пару дней, когда у нее появится душок, начинают доставать и лакомиться.Люди ее до такого состояния не доводят — варят уху (у каждого рыбака — свой рецепт) или солят, коптят, вялят. Например, раньше я и не предполагала, что вяленая камбала — такой классный закусон к пиву, после нее на астраханскую воблу даже смотреть не хочется. А зимой у местного населения в большом ходу корюшка. Для рыбаков в межсезонье она становится неплохим промыслом: до 10 кг в день на удочку вытягивают. Со сбытом, говорят, особых проблем не возникает — приезжают из Петропавловска-Камчатского коммерсанты и забирают подледный улов для многочисленных баров и ресторанов.Горбуша не в таком почете. Рыбьи кладбища, по поводу которых так много возмущается общественность, стали дурно пахнущим символом и горьким упреком нашей российской бесхозяйственности. Но они неизбежны до тех пор, пока не станет вся рыба полностью уходить на переработку. При сегодняшнем состоянии перерабатывающих предприятий этого никто не гарантирует. И все-таки, как объяснили мне специалисты, сознательно устраиваемые рыбьи кладбища — не самое большое для Камчатки зло. В прошлом году на западном побережье 10 тысяч тонн горбуши было изъято из реки, икра выпотрошена, а тушки выброшены на свалки. Окрестности Усть-Большерецка, Петропавловска, Елизова откровенно смердили, так как были завалены кучами гниющей горбуши. Но это лучше, чем если бы рыба прошла в реки и перекопала нерестилища. В таком случае после нереста она все равно бы погибла, только нанесла бы большой вред популяции. Из двух зол надо выбирать наименьшее. Вот и разрешили областные власти предприятиям и местному населению безлимитный вылов горбуши. В итоге удалось переработать 100 тысяч тонн, а 10 были пущены на икру. Между прочим, в печально знаменитом 83-м , когда не был разрешен превышающий возможности береговой переработки безлимитный лов, рыбьих рукотворных кладбищ на берегу не было. Зато они появились — и гигантских размеров — выше по течению и на нерестилищах, где теперь на многие годы практически уничтожен в нечетные годы промысел горбуши.[b]Кого испортил икорный вопрос? [/b]Сами камчадалы к икре относятся достаточно равнодушно. Ну как тут не вспомнить «Белое солнце пустыни» и знаменитого Луспекаева с его коронной фразой: «Опять эта икра...» Приелась, видимо, красная и жителям побережья. И не столько потому, что слишком часто они ее едят. Просто много времени занимаются ее переработкой. Но тем не менее домашние припасы делают обязательно и закатывают — крепитесь, московские домохозяйки, — преимущественно в литровые банки. Тут уж, как говорится, каждому свое: им — икра отечественная, лососевая, а нам — заморская, баклажанная: овощи на камчатском рынке ценятся в несколько раз дороже, чем на московском.И все-таки жителям столицы грех обижаться. Основная масса лососевой икры (до 90 процентов) идет на внутренний рынок. Как правило, вначале везут ее коммерсанты в Москву, а затем, исходя из спроса, отправляют в регионы. Другое дело — какого она качества. Это, между прочим, впрямую зависит от столичных бизнесменов, от их оборотливости и порядочности. Как мне поведали камчатские рыбопромышленники, 50 процентов лососевого деликатеса фасуется и закатывается в порционные баночки именно в столице.В путину на Камчатке любую икру — засоленную в бочки, ведра или уже закатанную — купить можно без проблем. Изготовленную внушающим доверие предприятием или не очень, а чаще всего откровенно браконьерскую. Последняя самая дешевая и оттого пользуется повышенным спросом у столичных дельцов. В прошлый сезон ее цена доходила до 25 — 30 рублей за кг.К сведению рядового потребителя: бочковой лососевый деликатес может храниться при температуре минус 6 градусов полгода, а в баночном варианте до года. Это в том случае, если чистота на икорном производстве соблюдалась идеальная. А вообще-то бочковую продукцию по закону раскатать положено в течение месяца. Однако сплошь и рядом эти сроки затягиваются чуть ли не до года. Недобросовестный коммерсант готов чуть ли не отраву взять, лишь бы получить хороший «навар». Страдает же по его вине рядовой покупатель. Икорку мы покупаем по великим праздникам. И как бывает обидно, когда приносим в дом прогорклый, с пленками и большой вероятностью наличия болезнетворных бактерий продукт. Пересаливается он по той же причине — браконьеры, засыпая вместо 6 процентов соли раза в два-три больше, используют ее как консервант.Но на настоящее икорное производство я все-таки попала. И, главное, познакомилась с человеком, для которого деньги и капитал означают лишь возможность воплощать задуманные проекты в жизнь. Директор компании «Берег» Александр Сергеевич Калачев личность во всех отношениях неординарная. По образованию архитектор, на Камчатку он приехал из Казахстана. Занимался строительством, затем овощеводством и свиноводством. Только пришлось от сельскохозяйственной деятельности отказаться, когда стало выгоднее завозить свинину из Китая, нежели выращивать ее в местных условиях.Сейчас он осуществил проект крестьянского хозяйства «Заимка», который ведет и финансирует фонд «Российский фермер». Благодаря этому, собственно, и появилась возможность заниматься добычей и одновременно переработкой лосося. В хозяйстве Калачева имеются современные низкотемпературные холодильные камеры, коптильня, цех соления и два икорных. На производстве такая стерильная чистота, которой бы позавидовал директор любого столичного пищевого предприятия. Заморозка рыбы — редкая для России, поштучная. Икра закатывается в стекло и жесть. И вся эта продукция идет только на внутренний рынок, в основном в Москву и СанктПетербург. Александр Сергеевич никаких коммерческих тайн из своего бизнеса не делает. Честно рассказал, что в прошлом году было добыто 800 тонн горбуши. Отпускная цена 120-граммовой стеклянной баночки икры у него составляла 19 рублей, а 140-граммовой жестяной — 17. Такая разница в цене вызвана самой прозаической причиной: если доставка жестяной упаковки обходится коммерсанту 2-80, то тяжелое немецкое стекло тянет уже на семь с хвостиком. Кстати, в икорном производстве здесь не используется никаких канцерогенов и консервантов типа уротропина и буры, лишь предложенная ВНИРО абсолютно безопасная пищевая добавка. Продукция «Берега» ценится и в северной столице, и в нашей — торговля розничную цену назначает в несколько раз выше отпускной.Однако таких идейных рыбопромышленников на Камчатке надо днем с огнем разыскивать. Вместо дешевой горбуши большинство предпочитают заниматься имеющими спрос на внешнем рынке дорогостоящими крабами и лососями. Например, неркой, за килограмм которой платится вылавливающим ее рыбакам в лучшем случае 2-30, а то и всего один рубль, но продается она японцам не меньше, чем за 3-4 доллара. Отсюда и квартиры в Москве, и особняки в поселке российских рыбопромышленников, обустроенном в американском Сиэтле. Да и на Камчатке, как я посмотрела, они живут достаточно комфортно. Но об этом — в завершающей публикации.