Своими воспоминаниями о жизни в хрущевках с «Вечерней Москвой» делятся

[b]Георгий ГАРАНЯН,саксофонист[/b]:– В 1958 году, когда мне было лет так 26–27, я поступил на свою первую профессиональную работу – музыкантом в оркестр Олега Лундстрема. И, видимо, хорошо себя проявил. Потому что руководство оркестра решило помочь мне с квартирой: нам с женой тогда совсем негде было жить. Квартиру мы получили в Марьиной Роще, в районе Шереметьевской улицы, – на первом этаже в пятиэтажном доме. Маленькая-маленькая двухкомнатная каморка общей площадью 25, максимум 25 с половиной квадратных метров! Как входишь – сразу маленькая прихожая метра три. Узкий коридор полтора метра, с одной стороны – кухня метра четыре, с другой – две комнаты: большая – 12 метров и спальня – примерно 7–8. В общем, развернуться особенно негде. Если бы мне сейчас предложили такие условия, я счел бы это неудачной шуткой. Но тогда вы не представляете, как мы были счастливы! Для нас с женой это все равно что манна небесная! Тем более, на первом этаже у нас была такая роскошь как балкон. Помню, новоселье справляли очень весело: расстелили «стол» – газетки на полу: так вся страна тогда отмечала новоселье. Прожили мы в этой квартире года три-четыре. Мы развелись с женой, и я отдал нашу квартиру ей.[b]Владимир ЗЕЛЬДИН,актер[/b]:– Мы прожили в хрущевке, вот мне жена подсказывает, пять лет. На улице Костоянца, на Юго-Западе. Я, помню, на лыжах ходить любил: там сплошное поле было! Это сейчас все застроили. Квартира наша располагалась на пятом этаже. Конечно, никакого лифта. Но тогда для меня на пятый забежать было ерундой! Квартиру мы получили в результате обмена. Мне в этом очень помогла Герой Советского Союза Валентина Степановна Гризодубова, знаменитая наша летчица, – она ускорила процесс. Я ведь до этого жил в комнате на Красноказарменной. Это была огромная-огромная комната, разделенная брезентом: за ним жила другая семья. Конечно, после «полубарачных» условий я был рад отдельной квартире, трудно передать, как. Тем более, квартира была вполне терпимая по тем временам: две смежные комнаты и кухонька. Единственное неудобство: до театра далеко добираться. И часто после вечерних репетиций я оставался ночевать в театре. Зато к нам часто приходили друзья: у нас тогда бывали и Юра Визбор, и Саша Ширвиндт, и Слава Тихонов, и Алеша Баталов… Прожили мы там пять лет и потом обменялись.Сейчас я живу в маленькой двухкомнатной квартире в Никольском переулке, рядом с театром.Наверное, многие живут лучше, чем я: в гораздо больших квартирах, но я на это никогда – ни тогда, ни сейчас – не обращал внимания.[b]Сергей БОРИСОВ,писатель[/b]:– Вообще-то, дом этот имеет другой номер – официальный, 136, – но заселялся он шестым. В 1962 году. Весной. Слякотной настолько, что глиняные оползни опрокидывали строительные заборы. «Поздравляем вас, Юрий Владимирович», – сказали отцу, первому врачу Зеленограда, и вручили ордер на квартиру. Через несколько дней отец привез в новый город семью: тещу, жену, дочь и годовалого сына – меня.Когда машина остановилась у подъезда, мама, сидевшая рядом с водителем, распахнула дверцу и ступила на землю. Земля чавкнула и расступилась. Мама ушла в грязь по колено и как не упала, как не уронила меня, мирно спящего у нее на руках, – непонятно. Кое-как выбравшись из жидкой глины, мама вручила меня отцу и пошла знакомиться с квартирой. Третий этаж. Дверь. Французский замок.Она вошла в квартиру и замерла. Три комнаты – две направо и одна налево. Впереди туалет и ванная. И все это ее! Собственное! Личное! Колени подогнулись, мама опустилась на покрытый линолеумными квадратами пол и заплакала. От счастья. Еще не до конца веря, что оно возможно – такое счастье. Отплакавшись, она вытерла лицо и пошла вниз, на улицу, – к детям, матери и мужу.…Я ничего этого не помню. Ни как ехали на новое место жительства. Ни как мама тонула в грязи. И не до конца понимаю, не в силах понять чувства, которые в тот момент мама испытывала. Схожие с чувствами миллинов новоселов тех лет. Я ведь не жил по-другому, а она жила. Сначала в бараке у станции Лось, ныне это ближе к центру Москвы, чем к ее окраине. Потом в коммуналке, в одной комнате на пятерых. Это ведь потом коммунальное житье подернулось романтическим флером, а в действительности это чаще всего был форменный ужас. Нашими соседями были милые люди, жаль, больные туберкулезом. А у мамы с отцом сначала дочка, потом я… Куда везти? Где прятать? Как защитить? А другой сосед страдал эпилепсией. А еще была соседка… Все это надо пережить, и только тогда можно понять. Мне не дано.Сейчас в Зеленограде много сносят и много строят. Говорят, через год дойдет очередь и до дома №136. Мы давно в нем не живем, переехали, но когда проходим мимо, обязательно смотрим на окна – второй подъезд, третий этаж...А Хрущева мама уважает по-прежнему. Что ей до кукурузы в северных широтах, что до волюнтаризма и прочего? При нем построили наш дом. Вот главное! Он подарил моей маме счастливую жизнь. А возможно, и мне. Ведь туберкулез – это такая зараза.[b]На илл.: [i]Впервые «Вечерняя Москва» сообщила москвичам о планах по строительству пятиэтажек 3 июля 1956 года – тогда газета опубликовала постановление о начале массового строительства. В последующие годы «Вечерка» подробно сообщала, где и сколько пятиэтажек возводится, и рапортовала о счастливых новоселах.[/b][/i]