Реформы были инъекциями в протез, или кому нужны экономические программы

[b]— Экономическое положение и перспективы страны вызывают обоснованную тревогу. А убедительной для граждан программы выхода из кризиса все нет. Ее ждали от Евгения Примакова — не дождались. Все, что предлагается нынешним правительством, — с трудом подписанное совместно с Центробанком заявление об экономической политике, подготовленное под диктовку МВФ, явно не соответствует общественным ожиданиям и потребностям. Можно ли ожидать появления каких-то новых программ в ближайшее время? [/b]— Среднесрочная программа развития была подготовлена и доработана правительством Примакова. Для ее принятия не хватило буквально нескольких недель. Теперь после небольшой доделки ее намерены принять в четвертом квартале. Но зачем вообще нужны программы? Сколько их было, одни были лучше, другие хуже, они «гремели» и переворачивали общественное сознание или проходили незамеченными, возносили своих творцов, как «500 дней» Явлинского, или «топили» их, но ни одна программа за все время российских реформ не была выполнена. И, если разобраться, они и не предназначались для выполнения.Посудите сами: что задним числом называлось причинами их неудач? Политическое противодействие, корысть бизнесменов, несознательность населения, бюрократия... Все это известно каждому школьнику, и тем более это было известно авторам программ. Их прямой обязанностью было адаптировать свои схемы к реальности — к настроениям людей, к политической системе, к психологии населения.Но не делалось даже попыток такого рода.Авторы вели и ведут себя так, как будто верили в абсолютную управляемость всех процессов общественного развития. И самые отъявленные демократы, и самые рьяные коммунисты равно остаются рабами мифов позапрошлой эпохи, когда казалось, что «слово — это бог», что для решения любой проблемы достаточно принять документ Совмина или ЦК КПСС, и проблема сама собой решится.[b]— Что именно из широко распространенных представлений, на ваш взгляд, относится к сфере экономического мифотворчества? [/b]— Традиционная, еще с советских времен любовь к формальным показателям. Никого не волнует «как», волнует «сколько». Это проще — и устанавливать, и требовать, и рапортовать потом. Но мы-то не сарай строим, где можно рапортовать — десять процентов готовности, двадцать, тридцать, а пытался на руинах создать принципиально новый хозяйственный механизм, какого в России никогда еще не было.Мы хотим совершить качественное изменение, а формальный подход позволяет видеть только количественные показатели, которые для российских качественных задач в лучшем случае бесполезны.При Брежневе это были показатели объема производства, при Ельцине — показатели инфляции и бюджетного дефицита. Все очень любят поговорить о том, что стоит за этими показателями, но при принятии решений смотрят только на голый показатель, который сам по себе ничего не выражает. В результате реформы по своей эффективности напоминают инъекции в протез.При Брежневе обожествление объемов производства привело к выпуску ненужной продукции и тотальному дефициту. При Ельцине обожествление финансовой стабильности привело к чрезмерно жесткой финансовой политике, удушению экономики безденежьем и фактически банкротству страны — и финансовому, и политическому, и интеллектуальному.[b]— Нельзя ли поподробней? [/b]— Полное сосредоточение государства на показателях финансовой стабильности привело к пренебрежению важнейшими социальными реформами. Еще бы! Инфляцию, бюджетный дефицит, валютный курс можно выразить одной цифрой, которая, как говорят, «даже начальнику понятна». А пойдите, выразите одной цифрой уровень монополизации, или развитие рыночной инфраструктуры, или социальную защищенность! А экономика едина. Если заниматься только финансами, а всего остального просто не замечать, то реальная картина жестоко уродуется.Все усилия и лозунги оборачиваются своей противоположностью.В результате политика развития вымирает, а все цели подчинены только выбиванию денег в бюджет. А дальше работает классическая «монетаристская спираль»: из-за чрезмерно жесткой финансовой политики налогоплательщикам не хватает денег — они платят мало налогов — финансовую политику еще больше ужесточают — у них еще меньше денег — у государства еще меньше налогов, и так далее.Государство оставило предприятиям два пути: или погибнуть, или нарушать закон. И за семь лет предприятия, инстинктивно обороняясь от иррациональной политики государства, построили «экономику неплатежей» — с «черным налом», бартером, криминалом и так далее. Единственная попытка переломить ситуацию была предпринята Евгением Примаковым, но он не смог обеспечить себе активной народной поддержки.Устойчивое ассоциирование реформ исключительно с их безответственной и безграмотной политикой подорвало готовность населения России жить в условиях рынка. Все больше людей сознательно предпочитают росту цен нормирование и контролируемые цены, а сегодняшнему дефициту денег — возврат к дефициту товаров. И это очень страшно, потому что без рынка и демократии эффективная экономика невозможна в принципе. Как говорил Черчилль, «демократия омерзительна, но за всю свою историю человечество не придумало ничего лучше».[b]— Почему же программы писались именно так, почему же они привели ко всему этому? Это что, новый вид вредительства? [/b]— Мой любимый монетарист В. Мау говорит: «Если причиной неудачи в России с равной вероятностью могли быть злой умысел или глупость — значит, была глупость. И лишь только если причиной мог быть только злой умысел, есть некоторая вероятность того, что он действительно имел место».Причина превращения экономических программ в пакеты благих пожеланий намного проще. В неразвитой демократии, при эйфорических ожиданиях общества побеждал тот, кто обещал чудо. Остальных просто не слышали. Поэтому политики нуждались в экономистах, которые в это чудо если и не верили, то хотя бы могли его спроектировать. Другие экономисты, «продавцы горя», а не «продавцы чуда», никому не были нужны.[b]— Так в чем же все-таки корень зла и главная причина неудач российских реформаторов? [/b]— В догматизме, нежелании думать, конъюнктурщине и презрении к реальности. До сих пор люди упорно не хотят признать, что главная непосредственная проблема экономики — недостаток денег, которых мало не только для инвестиций, но и для обеспечения оборота. Результат — массовое замещение денег разнообразными неполноценными суррогатами (от векселей и ценных бумаг до бартера и неплатежей).Насыщенность экономики деньгами (отношение денежной массы к валовому внутреннему продукту) не только беспрецедентно низка, но и сократилась в начале реформ беспрецедентно резко — в 4 раза за 4 года. Это изначально лишило экономику возможности адаптации.Иностранная же валюта на территории России — не подлинные деньги, так как ей нельзя платить легально. А легальность платы принципиально важна, так как нелегальный оборот ограничен по самой своей сути: обращающиеся в нем деньги по определению не являются «всеобщим» эквивалентом — например, крайне затруднен их переток в значимые по объему прямые инвестиции.Сначала дефицит денег возник из-за отказа реформаторов учитывать последствия высокой монополизации при либерализации цен. В итоге цены превысили уровень спроса, возник «ценовой тромб» и неплатежи выросли за январь-февраль 1992 года в 25 раз.Затем идеология реформаторов и слабость государства лишили его возможностей не только сдерживания монопольных злоупотреблений, но и необходимой организационной поддержки предприятий при смене модели развития (в том числе при либерализации внешнеэкономической деятельности, которая сделала их неконкурентоспособными). В результате господдержка не сопровождалась оздоровлением управления и не контролировалась, что вело к ее разворовыванию и поступлению на финансовые рынки. Вместо создания контроля реформаторы стали минимизировать необходимую поддержку ради стабилизации финансовых рынков.Так как нехватка денег повышала доходность финансовых вложений, финансовые рынки «высасывали» средства из реального сектора. Государство же, стремясь к финансовому равновесию без структурных изменений, ограничивало общий объем денег, игнорируя процесс перетока денег из реального сектора в финансовый. Нехватка денег от этого только росла.[b]— Если бессмысленно разрабатывать программы, то что же делать-то? Двигаться куда-то наобум, «плыть по течению», как в нашей стране происходило уже не раз? [/b]— Неудачи программ — не повод для пессимизма, выход есть всегда. Важно правильно понять происходящее, оценить наличные ресурсы и предложить реализуемые меры, позволяющие избежать худшего и обеспечить наиболее приемлемое развитие общества. Речь идет именно о конкретных действиях, основанных на отказе от мифов и диктуемых здравым смыслом, а не абстрактными идеалами либерализма, социализма или национализма.Преодолеть системный кризис можно лишь путем создания эффективного государства, способного осуществлять важнейшую функцию управления — целеполагание. До этого любая проработка экономической политики будет во многом прожектерством. В то же время дееспособное государство справится с ее выработкой лучше любого находящегося вне государства коллектива. Придумывать цели бессмысленно, сначала надо создать инструмент их определения и достижения — государство. Поэтому первым шагом возрождения России может быть лишь возрождение государства.Хотя, конечно, сделать это можно только в процессе решения наиболее острых проблем общества. Но это уже иная тема, о которой мы поговорим подробнее в следующий раз.[b]Досье «ВМ» [i]Михаил ДЕЛЯГИН. [/b]Коренной москвич. Родился в 1968-м, в 1986— 1988 гг. служил в армии в Приморье. В 1992-м с отличием окончил экономический факультет МГУ. С июня 1990 по ноябрь 1993-го — аналитик Группы экспертов президента России, покинул ее по своей инициативе. Руководил Аналитическим центром группы «Коминвест». С мая 1994-го — главный аналитик созданного Евгением Ясиным Аналитического управления президента России, с октября 1996го работал: референт помощника президента по экономике, с марта 1997-го советник вице-премьера министра внутренних дел А. Куликова, с июня 1997-го советник первого вице-премьера Б. Немцова.Был уволен за критику «молодых реформаторов» за день до 17 августа, заслужив прозвище «Кассандра российской экономики». Создал и возглавил Институт проблем глобализации. С октября 1998-го — советник первого вице-премьера Ю. Маслюкова, с июня по июль 1999-го — зам. руководителя секретариата первого вице-премьера Н. Аксененко.Имеет личную благодарность президента России.В 1998-м стал самым молодым в России доктором экономических наук. Член Совета по внешней и оборонной политике. Заместитель председателя Центрального совета ВОПД «Духовное наследие», автор более 350 публикаций.[/i]