Небесный путь плюс окозлодоивание всей страны

[i]Впервые «встретиться» с Северной Кореей мне довелось в МГУ: группа студентов-географов поехала на практику в Муром, и там в одном из киосков «Союзпечати» мы натолкнулись на запылившийся журнал «Корея». Шел 1990 год, СССР жил демократическими идеями, попыткой прорыва в другой, неизведанный, но обязательно «очень хороший мир», а здесь — восхваление великого вождя Ким Ир Сена, бесконечная антиимпериалистическая война, проведение в жизнь идей Чучхе. Все это, конечно, развеселило нашу беззаботную студенческую компанию...Через некоторое время я начала серьезно заниматься Азией.И, работая в российском посольстве в КНР, в прошлом году решила сделать «рывок в прошлое».[/i][b]Те, кто ранее посетил Пхеньян, [/b]советовали обязательно в одну сторону проехать на поезде. За полчаса пребывания в вагоне я поняла, что нахожусь уже не среди китайцев, которые сегодня не проявляют истерического интереса к европейцам, а совершенно в иной обстановке: взгляды — украдкой, стеснительные улыбки, и практически у всех на лацканах пиджаков значки с изображением Кима.Проводник приносит журнал «Корея» (на английском). Решила ознакомиться, чтобы быть в курсе последних веяний. И сразу же натыкаюсь на «Постановление о вечном прославлении революционной жизни и бессмертных заслугах великого вождя товарища Ким Ир Сена», сделавшее первым годом календаря 1912-й, «когда великий вождь товарищ Ким высоко взошел солнцем Чучхе». 15 апреля, день рождения Кима, было объявлено величайшим национальным Праздником Солнца. Как сообщалось далее, обозначение года во всех документах и печатных изданиях отныне будет производиться по «чучхейскому календарю», а в скобках по григорианскому.Переезжаем пограничную реку Амноккан, на пути следования первый корейский городок Синьйджу — справа здание, на котором красуется портрет великого вождя. Слева же странное видение: электричка, в которой разбиты все окна, сиденья отсутствуют, и вдруг — два малыша, и дрожащая рука одного из них тянется ко мне, из глаз — слезы. Я уже почти открыла окно и хочу протянуть что-нибудь съестное, но между вагонами грозно проходят солдаты с автоматами Калашникова...По обе стороны железнодорожного полотна темнеют «мертвые» составы: электрички, тепловозы, электровозы — таким образом ведется кампания за экономию электроэнергии; уголь в стране тоже в большом дефиците. [b]Поезд медленно отходит от перрона, и мы уезжаем в глубь страны. [/b]По ходу — скопление людей. Потом мне разъяснили, что корейцы всегда с нетерпением ждут этого поезда, потому что он единственный, который следует из-за границы, и если посчастливится, то из окна, возможно, выкинут бутылку из-под пива, бычок сигареты или какие-нибудь объедки. И это неудивительно, ведь уже несколько лет в стране хронический голод, едят все — траву, корешки, червей и др....А богатые сородичи голодающих — прибывшие из Японии корейцы-эмигранты — тем временем развлекаются в «Центре международной культуры», куда мы забредаем вечером по приезде. Обстановка поазиатски уютная — сидим на циновках за маленькими столиками, а на сцене девушки в народных костюмах распевают мелодичные песенки типа популярной песни «Свист», в которой рассказывается о любви молодого человека к передовице производства по имени Бок Сун, которая ему улыбается и продолжает перевыполнять план, или же звучат хиты «Наша деревня смахивает на город», «Хороши три вида перевозок», «Родной вождь, ночь уже глубока». Еду из сырых продуктовых заготовок готовят прямо на наших глазах… Наутро раздался звонок, и сопровождающий спросил, «не желаю ли я пробежаться по магазинам социалистической столицы». И добавил: «Уверяю, не пожалеете». Уже по дороге мне объяснили, что в КНДР существуют три официальные торговые сети.Первая объединяет магазины и рестораны, в которых ведется расчет в сертификатах, в них широкий ассортимент, состоящий в основном из импортных товаров. Вторая включает в себя обычные магазины, где отпускают в скудном количестве отечественные товары и кое-какие консервы, табак, карамель, уксус. И последняя — крестьянские рынки.Началась экскурсия с посещения «таблетки» — так в российской колонии называют двухэтажный магазин, где сразу попадаешь в отдел «Продукты». Что удивило сразу — огромное количество товаров японского производства. Далее взгляд останавливается на чем-то родном, но обезображенном. Да это же русская селедка! Но что с ней? Мой сопровождающий предупреждает: «Будьте осторожны! Банка может взорваться». По наблюдению посольских старожилов, ей не менее 5—6 лет. Когда продукт был свежий, цены были баснословными, и селедку эту никто не покупал, но со временем банки вздулись, и цена опустилась.Поднялись на второй этаж, где представлены товары народного потребления — от женских национальных нарядов из натурального шелка по цене 800$ до часов SEIKO десяти—пятнадцатилетней давности, но произведенных действительно в Японии, по цене 50$ за штуку.Болтающиеся на вешалках мужские и женские одежки, аккуратно стоящие башмаки напомнили мое счастливое детство и какое-нибудь подмосковное сельпо, но по сравнению с Союзом цены тут астрономические. Невольно вырвался вопрос: «А для кого все это?» — ведь обыкновенный гражданин Кореи не в состоянии купить тут даже четверти носового платка. Оказалось, что все проще: в качестве поощрения партийным работникам дают талоны с огромной скидкой… Меня потянуло в простонародный магазинчик, где отовариваются местные трудящиеся, и вот здесь я практически поверила в существование машины времени — пустые прилавки, повсюду бутылки с минеральной водой. Продавщица заранее отрицательно качает головой: иностранцам в этом магазине при «любых раскладах» не продадут. Стоя задумчиво у прилавка, я не могла понять, а как же питаются аборигены. Все оказалось тривиально — ежегодно одному взрослому жителю страны выдают 50 кг капусты, 75 кг риса и около 5 кг чеснока — это традиционная потребительская корзина. [b]Насытившись торговыми точками города, [/b]я попросила показать какие-нибудь достопримечательности. Мы подъехали к прекрасному парково-архитектурному ансамблю Мансудэ, центром которого был памятник Ким Ир Сену. Постепенно приближаясь к этому гиганту, начинаешь ощущать себя маленьким и ничтожным существом. Надо мной глыба камня и «мысли». Да, я действительно стою у подножия 36-метрового Кима, размер ноги которого равен длине правительственного «ЗИЛа»...Проезжая в этот день по одной из центральных улиц Пхеньяна, я обратила внимание на огромное скопление детей. Так как каникул не было, сие показалось странным, но объяснилось достаточно просто: лучшие из лучших учащихся среднеобразовательных и спортивных школ готовили очередное праздничное мероприятие на главном стадионе Пхеньяна — Моранболе. Оказывается, в каждом подобном действе почти всегда участвуют более 10 тыс. ребят. А в Пхеньяне ежегодно готовят по три-четыре подобные программы, поэтому времени на учебу у детей остается слишком мало.День клонился к закату, и последним запланированным мероприятием были посещение и осмотр Монумента идей Чучхе. Да, только здесь действительно понимаешь слова великого Кима: «Человек — это существо, обладающее способностью к творчеству, то есть творческое общественное существо». Только, видимо, настоящие «общественные существа» могли соорудить такую 30метровую «дуру» с красным электрическим пламенем, которое, несмотря на проблемы с электричеством, никогда не гаснет. Интереснее оказалось внутри монумента, где находятся мемориальные доски друзей чучхеистов с высеченными надписями — названиями партий, движений или просто именами личными. Действительно, поверишь словам Ким Чен Ира о том, что «идеи Чучхе становятся общепризнанным идеологическим течением нашего времени».Здесь французы, итальянцы, представители африканского и азиатского континентов. Вдруг взгляд натыкается на табличку нефритового цвета с надписью «ЛДПР».Ко второй половине дня у организаторов моей программы возникла идея показать гору Ренаксан, где в свое время существовали буддийская школа и монастырь, а сегодня — парковая зона. И только здесь впервые удалось увидеть корейцев в более или менее раскрепощенном состоянии: едва вошли в парк, подбежали возбужденные товарищи, от которых отчетливо тянуло алкоголем, и начали упрашивать сфотографироваться с ними. После многочисленных просьб пришлось уступить, и их радости не было конца.Вечером спустились в пхеньянское метро, первая ветка которого была пущена в 1973 году (в настоящее время действуют две линии, на которых 17 станций). В замкнутом помещении сразу почувствовалось полное отсутствие, а точнее, нефункционирование вентиляции. Воздух, стены, пол, люди пахнут чесноком, поэтому в первые минуты мое сознание было помутнено. Это, конечно, не случайно, ведь рацион простого жителя страны таков: 75% калорий получают из полагающейся порции зерна, которая состоит из риса и кукурузы. Побочными продуктами питания, создающими вышеупомянутое зловоние, являются маринованные овощи, в основном кочанная капуста или редька, зелень, чеснок.Молока в стране нет, детей подкармливают растворимыми порошками на соевой основе.Далее мы вошли в практически темный вагон, в котором чесночный запах смешался с потом (у населения нет возможности купить мыло, в год взрослому человеку выдают 2 куска). Пхеньянский метрополитен помогали строить китайские товарищи, но это только в технологическом отношении, а что касается эстетической составляющей, то он несравним даже с московским метро — великолепные мозаики грандиозных размеров, чудесные люстры, и все местного производства.После осмотра столь грандиозного строения почему-то хотелось поскорее выпорхнуть на воздух. Глоток свежего воздуха, но вдруг сдавливает в зобу: передо мной на расстоянии полукилометра — статуя Великого Вождя. Тот, который днем казался просто большим, теперь, в абсолютной тьме азиатской ночи, просто-таки страшен, придавливает к земле.Памятник освещается яркими потоками, исходящими от огромных, очевидно, военных, прожекторов. Кажется, что он живой и вот-вот наступит и раздавит, как козявку...Интересно в Пхеньяне движение на дорогах, точнее, его отсутствие.Массовые перевозки граждан осуществляются на троллейбусах «экстра-класса», конечно же, как и все в социалистической Корее, — это великое достижение местной индустрии, вроде все, как и везде, но вдруг оказывается, что отсутствуют фары, а на их месте краской намалеваны кружочки. В ночи эти бесфарные железяки расставлены где попало по неосвещенному городу, и ездить на автотранспорте становится небезопасно. Что же касается легкового и грузового автотранспорта, то, естественно, он весь государственный, но из-за острой нехватки горючего его используют только в случае «всенародной необходимости». [b]Кроме самого автотранспорта, [/b]интерес вызывает система управления движением на дорогах. На перекрестках светофоры, но они не работают. Во-первых, экономия электроэнергии, а во-вторых (и это главная причина), аборигены не понимают действия этого механизма.Несколько лет назад, прежде чем включить их в действие, с водителями была проведена разъяснительная работа, но из-за новшества возникла путаница на дорогах, что привело к небывалому по пхеньянским нормам количеству ДТП. Поэтому я имела удовольствие видеть, как управляют движением миловидные барышни. Раз в полгода устраивается всекорейский смотр-отбор симпатичных девушек, хорошо зарекомендовавших себя в труде и общественной деятельности и обязательно идеологически подкованных. Их берут на 6 месяцев на эту почетную работу, выдают нарядный китель и юбку голубого цвета, необходимое количество пудры и помады (в стране только они да еще актеры имеют право пользоваться косметикой). Но самое замечательное — это фосфоресцирующие портупея и жезл. Когда ночью на улицах города ни огонька, свет фар вдруг выхватывает из тьмы красавицу.Они — как маяки на перекрестках, а за светящийся жезл их прозвали «морковницами»....Наутро мы двинули в демаркационную зону (ДМЗ). Пханмунджон, или просто «38-я параллель», дорога Пхеньян—Кэсон была построена в последние годы жизни Ким Ир Сена: хорошее покрытие, по ширине сделана с таким расчетом, чтобы прошло 3 танка одновременно; двигаться можно со скоростью 110— 130 км/час.После корейской войны 1950— 1953 гг., закончившейся только Соглашением о перемирии в Корее, южная и северная части полуострова находятся в состоянии «ни мира, ни войны». Демаркационная линия, установленная на 38-й параллели (длиной 250 км), и демилитаризованная зона (шириной 4 км) после отвода армий каждой из сторон на 2 км служит буфером между двумя Кореями для предотвращения инцидентов, которые могут привести к возобновлению военных действий. [b]И вот она — линия границы, бетонная полоска шириной 50—70 см, [/b]которая проходит посередине семи домишек, в которых проходят разные встречи-переговоры между сторонами. Нас заводят в центральный домик, но я никак не возьму в толк, как же можно экскурсантов вводить в здание, по центру которого проходит линия государственной границы. Оказывается, раньше можно было даже на улице подойти к ней и даже постоять на линии, но в начале 80-х один из наших стажеров-корееведов, проходящий обучение в Пхеньяне, во время экскурсии по ДМЗ подошел к линии границы и стремительно пересек ее.Только успел он спрятаться за домик, как началась отчаянная пальба между южными и северными, но наш «герой» уже был на территории Республики Корея. Затем этот студент перебрался на жительство в США. После этого инцидента уже никого из посещающих ДМЗ не подпускают к этой «соблазнительной черте» на улице, в здании — пожалуйста, переходи границу, постой на территории Южной Кореи. Когда мы были в здании, то с наружной стороны к окну прильнули солдаты из южнокорейских войск с фотоаппаратом, как оказалось, он является важным атрибутом местных «защитников»: когда демзону с КНДРовской стороны посещают гости, «южнокорейские марионетки» сразу начинают их запечатлевать. Таким образом они собирают досье на всех «друзей» Ким Чен Ира.…Было достаточно тепло, но, посмотрев на землю, я не обнаружила ни травинки, ни цветочка. Оказывается, местное население и его козы все, что можно, уже выщипали. Что касается коз, то официально с 1997 года в стране проводится «программа всекорейского окозлодоивания», так как опыт предыдущих лет показал, что коров-то кормить нечем и они дохнут. Было принято решение, чтобы в каждой корейской городской семье было по 2—3 козы: вот вам и мясо, и молоко, а к тому же рогатые мало едят и занимают небольшую площадь. И действительно, когда видишь, что по центру Пхеньяна или Кэсона идет мужчина в приличном костюмчике и ведет на веревочке парочку козликов, а далее идет козочка и тащит шаркающую старушенцию, и подойдя к месту, где можно выковырять хоть какие-нибудь корешки, вся эта компания начинает активно трудиться, становится не по себе. [b]А вот и последний пункт моего «путешествия во вчера» [/b]— буддийский монастырь Мехянсан. Меня ждет приятный сюрприз: около одной из построек стоит буддийский монах, о чудо! Сопровождающий вводит меня в курс дела: оказывается, вопросами буддизма и христианства заведует Комитет по делам религии при правительстве Северной Кореи, по данным которого, в стране зарегистрировано около 20 тыс.буддистов и несколько тысяч христиан. Самое интересное — это наличие «Партии молодых друзей религии небесного пути», представленной в Верховном Народном Собрании КНДР. Это достаточно современное религиозно-философское движение, появившееся в Корее в середине XIX века на основе синтеза буддийских и христианских постулатов. В действительности же многие верующие, особенно те, которые «служат в храмах», являются сотрудниками соответствующих органов. И это что-то ужасно напоминает.Через некоторое время мы уже идем по горной тропе, и ужасно хочется побыстрее увидеть тот самый водопад, который так нежно и страстно любил товарищ Ким Чен Ир. И подумалось: я так стремлюсь, но, собственно, зачем и во имя чего? Красоты.... Ну а куда и зачем стремится корейский народ, — это же мираж ускользающий. Куда ведут его «идеи», за которые заплачено таким количеством людских судеб и душ?.. Достигнув водопада, я так и не смогла этого понять. Может быть, пройдут годы, и время за нас ответит на все вопросы.