Солнечный удар революцией 

Ленин задолго до 1917 года проницательно назвал Льва Толстого «зеркалом русской революции». Бунина в таком случае можно назвать «зеркалом русской контрреволюции». 

Это зеркало представлялось вдрызг расколоченным к середине сороковых, когда в Москве были повешены престарелые белые генералы, воевавшие против СССР на стороне Гитлера. Незадолго до смерти (1953 год) и сам Бунин посещал советское посольство в Париже, всерьёз подумывал о возвращении на Родину. 

Но странным образом к началу девяностых «контрреволюционные осколки» собрались воедино. Ненавидимая и любимая Буниным Россия вставила новое зеркало в государственную «раму», и сегодня мы (официально) смотрим на советский период глазами Бунина, Шмелёва и Булгакова, а не Островского, Фадеева и Гайдара. 

Революция – всегда следствие предельно обострившихся в обществе экзистенциальных проблем. Злое начало в народе проявляет себя весьма агрессивно. Бунин «воспел» это злое начало со всей страстью и талантом великого писателя, «оскорблённого» своим народом. Он как будто забыл про Ходынку и Кровавое воскресенье, про почти поголовную неграмотность, земляные полы, нищету и голод, описанные им в повести «Деревня». Про то, что средняя продолжительность жизни в России в 1913 году составляла не более 33 лет, а общедоступные земские больницы  начали появляться только после 1864 года.

Бунин отказал русскому народу в праве противостоять многовековой несправедливости, в упор не увидел, что революция отворила в народе колоссальную энергию, в считанные годы неузнаваемо изменившую страну. Островский, Фадеев, Гайдар видели в революции жертвенный героизм и «живое творчество масс». Бунин – окровавленных павлинов в разгромленной усадьбе, у которых мужики выдрали возмутившие их своей красотой хвосты.

В «Окаянных днях» он описал самые жуткие случаи и слухи о «вставшем с колен» народе-богоносце: как убивали беременных женщин и детей, жгли библиотеки, громили церкви, обобществляли девиц, расстреливали «всех, кто помнил прежнюю жизнь». 

Художественную стилистику «Окаянных дней» (в смягчённой форме) использовал Солженицын в «Архипелаге Гулаг». Два эти произведения вместе с «Несвоевременными мыслями» Горького легли «краеугольными» камнями в стремительно формировавшуюся в девяностые годы идеологию новой России. 

Бунин долго колебался, прежде чем погрузиться в 1920-м году на французский пароход. Но в Одессе уже была слышна канонада наступавшей Красной армии. Ему предстоял долгий путь через Константинополь, Софию, Белград во Францию, где он стал всемирно известным писателем, лауреатом Нобелевской премии, где создал, пожалуй, лучшие свои произведения:  «Петух на церковном кресте», «Роза Иерихона», «Митина любовь», «Жизнь Арсеньева». 

Творчество Бунина в эмиграции – сказка о России, которой уже не было, но которая жила в его сознании, с каждым годом становясь прекрасней и величественнее. Он как будто «лечил» своими слезами несчастных павлинов, и у них отрастало новое, ещё более яркое и красивое оперение. Эту мысль попытался передать Никита Михалков в несправедливо обруганном фильме «Солнечный удар». До самого конца жизни Бунин мучился вопросом: «Что произошло с Россией?» и не находил ответа. К СССР он изменил отношение только после Сталинградской битвы, когда победа в войне превратилась в вопрос времени. Только тогда он оправился от солнечного удара революцией. 

Судьба и творчество Бунина – это не только литература. Это свидетельство до сих пор неразрешённого мировоззренческого конфликта между взыскующим справедливости народом и теми, кто считает себя «элитой». Этот конфликт (не важно какой социальный строй на дворе) до поры скрытно живёт во времени и пространстве. Но рано или поздно выходит наружу. 

И тогда сквозь «Тёмные аллеи» через «Окаянные дни» в «зеркале» проступают «Сорок первый» и «Как закалялась сталь». Или наоборот. 

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции