Бабушкин сундук

[b]Эти открытки в целлофановом пакете я возила с собой из квартиры в квартиру всю жизнь. Переездов было много, так складывалось – замужества, разводы, обмены, размены. И что интересно: при переездах совсем сгинуть маленькой вещице ничего не стоит![/b]Но пропадали куда более объемные предметы, а пакетик, как заколдованный, всегда находился. Я думаю, потому, что это не просто открытки, хоть и столетней давности. Это другая, чужая жизнь, воплощенная в маленьких бумажных квадратиках с картинками… И этот почерк, и эти выцветшие чернила… А знаете, мне даже иной раз кажется, что они, эти открытки, сами не хотели, чтобы их теряли! Словно они живые, – помнят, чувствуют, говорят со мною чужими, давным-давно ушедшими голосами… Мистика, скажете? Может, и так.Переписку трех сестер и двух братьев Грибиных читала много раз, некоторые из текстов знаю наизусть. Представьте, одна из открыток была послана еще в 1909 году! Розовая марка с гербом Российской империи за 3 копейки и, как полагается, видимо, во всех почтовых отделениях, черная клякса штемпеля на самой середине письма.На фотооткрытке – а до революции именно такие «открытые» письма имели широкое хождение – милое девичье лицо, газовый шарфик накинут на голые плечики. И есть в этом что-то уютное в отличие от казенных открыток-плакатов советского периода. Почему я часто высыпаю скользящий ворох на стол и рассматриваю открытки, словно художественные шедевры? И что так трогает в этих письмах? Могу объяснить однозначно и точно: любовь. Сестринская, родственная. Естественная любовь к близкому человеку. Более половины открыток посланы некой Диной Грибиной брату Василию.Вы только послушайте. [i]«Дорогой братик! Поздравляю с Рождеством Христовым! Желаю надежды на скорое счастье. Еще хочу, чтоб ты видел в жизни больше правды и чистоты. Что еще? Все, что можно пожелать самому дорогому тебе существу. В этих словах – все. Трудись, не делай другому того, чего себе не пожелаешь. Когда зазвонят к заутрене, я буду думать о тебе, как впрочем, и всегда. Твой истинный доброжелатель сестра Дина».[/i]Таких писем уже не пишут, видно, век, что отделяет нас от Дины, отучил нас безбоязненно распахивать душу даже перед близкими людьми.А знаете, какой адрес на открытке? «[i]Екатеринодаръ, Контора трамвая, контролеру Василию Грибину». [/i]Прелесть, правда? А ведь Екатеринодар, ныне Краснодар, даже в начале века не был маленьким городишком. Но вот трамвайная линия одна шла через весь город от Сенной площади к заливу реки Кубань.В Краснодаре, куда писала свои открытки Дина, в то время жила и моя бабушка, поэтому я хорошо знаю город, вернее знала его таким, каким он был в начале восьмидесятых годов прошлого века.А Дина Грибина, если верить почтовым штемпелям, жила в Тифлисе, ныне Тбилиси, в отеле «Ориони», что поначалу немало озадачивало. Но я, кажется, разобралась. Предполагаю, что Дина вместе с сестрой Ганей работала в этом отеле и жила там же. И она очень любила музыку.Из письма брату Михаилу: «[i]Дорогой мой миленький голубчик! Пришли, пожалуйста, твою фотокарточку, а то я очень скучаю. Мы с Ганей были вчера в опере. Шло (авторское) «Трубодур». Дивная артистка пела Леонору, она живет в северных номерах и дала Гане контромарки на очень хорошие места. Мишенька, как можно не любить театр и музыку? Я душу бы кому отдала за них. Да пошлет вам провидение счастье и любовь…»[/i] (Сохраняю орфографию.)Надо сказать, что и Михаил, как и его брат, тоже был трамвайным контролером. Обычная городская мещанская семья, в силу каких-то обстоятельств разбросанная по разным южным городам. Но грамоте выучились все скорей в церковноприходской школе, нежели в гимназиях, так мне кажется.Однако как духовно богата эта Дина Грибина, как она безоглядно любит сестер и братьев! Готова все отдать, только бы им было хорошо: [i]«Васенька, ты с самой Пасхи ничего не пишешь. Прошу тебя написать одно-два слова».[/i]Это – на фотооткрытке с репродукцией картины некоего Катаринского «Жертва»: горестная фигура женщины в черном у жертвенника или могильного памятника. Тонкая, страдающая душа была у этой Дины. К чемуто большему в жизни предназначалась она провидением, но, видно, семья не в состоянии была дать ей, очень одаренной, хорошего образования, скорее всего, музыкального.[i]«Васенька милый, мой дорогой дружочек! Я пишу тебе под наплывом жгучих чувств наболевшей души. Я страдаю в этой среде[/i] (гостиничной? – [b]Т. Г.[/b]), [i]где никто не в силах понять меня. Васенька, ты один меня понимаешь и Миша, мой добрый друг. О, как я вас люблю, мои дорогие! Пишите, я оживаю, когда читаю ваши строки. Дина Грибина».[/i]Адрес братьев в 1915 году тот же. Но это последняя открытка от Дины в моем архиве. И я не знаю, как дальше сложилась ее жизнь, но от Гани в 1927 году пришла брату в Екатеринодар из Тифлиса открытка. Очень будничная, но с характерной деталью: [i]«Чулки для Даши [/i](жена Василия. – [b]Т. Г.[/b]) [i]выслать, к сожалению, не могу. Нет денег».[/i]Да и у кого же они были в эти-то годы? Из других писем становится понятно, что Василий в 1914 году женился на «девице» Дарье и у них родилась дочь, Аллочка. В 29 лет он в командировке в Ленинграде и шлет открытку семье: [i]«Купил ботиночки для Аллочки, себе две рубахи, да и маме кое-что прикупил. Цены мало приятные».[/i]Да, в 29 году в большом городе Краснодаре ботиночек было не достать, как и в 60-х женских сапожек. Это и я сама хорошо помню. За промтоварами краснодарцы в Москву ездили.В общем, Дину я «потеряла» еще в 1915 году. И только одна открытка, советская, из 29-го года (дурацкая – собачку кусает в хвостик оса), от Василия дочери Аллочке, присланная на адрес ул. КИМ, № 144 приоткрыла мне возможную историю появления в моем доме этих старых открыток.«КИМ» – Коммунистический Интернационал молодежи. Улица и сейчас так называется. И до сих пор возле дома № 150 растут там три огромных акации, которые я помню с детских лет.Как они цвели, какой был запах! Здесь жила моя бабушка. А дом № 144 – угловой. На моей памяти там жили Дубровские – бабушка, дочь и внук Алик, в которого я, семнадцатилетняя, была влюблена…След Грибиных из этого дома теряется в моих открытках после 33-го года, когда две аллочкиных подружки в день ее рождения прислали ей поздравительные открытки. И моя мама, видимо, тоже дружила с девочкой-соседкой, которая, предполагаю, и подарила ей эти 25 открыток из архива их семьи. Зачем, не приложу ума. А может, они попали к нам совсем другим образом? Кто теперь мне ответит? Но так ли оно важно? Важно другое – для меня, конечно. Что эта далекая и незнакомая женщина, чужой мне, в сущности, человек, такая талантливая, переполненная любовью к своим близким, стала для меня… я даже не знаю, каким словом это чувство назвать. Близость? Не совсем то. Родство? Пожалуй, «теплее».Как бы там ни было, но неспроста ведь они, эти открытки со мной – всю жизнь, с детства прожили! Значит, сами не захотели быть утраченными.Мистика, скажете?