Попрошайка назвался Бауманом

[b]Новогодний праздник в столице традиционно сочетался с шумным застольем, продолжавшимся до утра. Но в связи с «положением чрезвычайной охраны» 100 лет назад горожанам запрещалось с наступлением темноты собираться в группы более трех человек. Потребовалось специальное разрешение администрации на встречу Нового, 1906 года. Гулять разрешили, но только до двух часов ночи. Но и тут не обошлось без инцидентов, напомнивших о недавнем прошлом.[/b]Во время празднования Нового года в ресторане Большой Московской гостиницы от большого усердия четыре раза кряду исполнялся гимн «Боже, царя храни!», который полагалось если и не петь, то во всяком случае выслушивать стоя. Одной даме от такого народного восторга стало плохо, и она опустилась на стул.Какому-то изрядно набравшемуся патриоту это не понравилось, и он позвонил в полицию. Понимая, что по столь пустяковому поводу даже ночной сторож не сдвинется с места, сей верноподданный муж нарисовал страшную картину: мол, в ресторане стрельба и уже есть раненые. Через несколько минут дом был окружен ротой солдат во главе с плац-адъютантом; приехал врач с фельдшером, а испуганные посетители разбежались по домам.Продолжающаяся революция воздействовала на людей по-разному. Кто-то возбуждался и лез на баррикады, а кто-то…На Кремлевской набережной в течение нескольких недель появлялась странная женщина. В пять часов утра она занимала свое место и начинала истово молиться, не обращая внимания на непогоду и окружающих зевак. Такое бдение продолжалось до трех часов следующей ночи. Потом женщина исчезала, но через два часа она появлялась снова. Ее заносило снегом, от которого очищали сострадательные прохожие, ее пытались расспросить, совали деньги, хотели отвести погреться, но она всем отвечала: «Не мешайте молиться!» Наконец кто-то догадался отправить ее в Алексеевскую психиатрическую больницу.Тем временем власть осаждали пострадавшие от декабрьского восстания. Была организована соответствующая комиссия. Император пожертвовал 100 000 рублей, жертвовали доброхоты. Истратили даже остаток от средств, собранных в пользу пострадавших от июньского урагана 1904 года. Все шло в дело. Но не всем везло. Семьям погибших полицейских, городовым, ставшим инвалидами, пенсия в размере оклада жалованья назначалась, а вот семействам убитых дворников и ночных сторожей казна в помощи отказала.Немало ходатайств поступило от домовладельцев и лавочников, чьи строения пострадали от артиллерийского огня. Поступило такое прошение и от В. В. Шмидт, матери мебельного фабриканта, дом которой полностью был разрушен. Она оценила его вместе с разграбленным имуществом в 200 000 рублей.Госпожа Шмидт требовала возмещения убытков, так как сама в революционном движении не участвовала, хотя сын, Н. П. Шмидт, снабжавший революционеров деньгами для покупки оружия, тем временем томился в Таганской тюрьме.Между тем политика, ассоциировавшаяся с недавней драмой, осточертела всем, а потому горожане остались равнодушны к предстоящим выборам в Государственную думу – в участковых комиссиях было пусто. Большевики позже поставили это себе в заслугу, утверждая, что своим бойкотом они сорвали выборы.Пожалуй, самой занимательной фигурой, пострадавшей в смутные дни, оказался оборванец, задержанный в Замоскворечье, который назойливо приставал к прохожим, требуя милостыню. В участке он назвался Александром Бауманом, братом погибшего революционера. Из расспросов выяснилось, что он давно ушел из семьи; некоторое время работал в магазине Левиссона на Б. Дмитровке, но был уличен в кражах и изгнан. Еще пару раз он попадался на воровстве, но стоимость украденного была столь ничтожной, что всякий раз его отпускали.В январе началось реформирование московской полиции. Больше внимания стали уделять наружной полиции, увеличился штат сыскного отделения (дедушки нынешнего МУРа). Оказывается, до этого на всю Москву приходилось всего 12 агентов. В январе штат увеличили еще на 20 человек, и сразу же резко снизился уровень преступности.Обретенные политические свободы коснулись и театра, развязав руки антрепренерам «легкого» жанра. Один из них выпустил на сцену труппу в купальных костюмах. Это, как отметил газетный рецензент, «старый и, к сожалению, довольно верный способ…» Не обошлось в январе 1906-го и без происшествий.Москва как всегда отметила начало года несколькими пожарами. Один из самых сильных случился в шестиэтажном доме булочника Д. И. Филиппова на углу Тверской и Глинищевского переулка. Он не успел причинить слишком много бед (убытки господина Филиппова не в счет): сбор всех частей сделал свое дело, и за три часа огонь был потушен. Но при этом пострадал помощник брандмейстера Орлов.Но, к счастью, не от огня. Бравый пожарный, разгорячившись, сбросил свой мундир, подбитый мехом. Его тут же подхватил какой-то ушлый господин, напялил на себя, сверху накинул свое драное пальтишко и уже приготовился дать деру, но фокус не удался – бдительный городовой заметил воришку и препроводил его в участок.А cамое крупное ЧП случилось на Арбатской площади, в начале Пречистенского бульвара, где лопнула водопроводная труба. Образовавшийся 10-метровый фонтан бил в течение двух часов, заливая окрестности. Весь снег на мостовой был смыт, залиты подвалы и дворы домов. Пришлось мостовую вновь засыпать снегом, привезенным из других частей города.[b]На илл.: [i]Снегу в Москве 100 лет назад было много. И хотя на вооружении у дворников была только лопата и «снеговозка» в одну лошадиную силу, они с работой справлялись. На фото начала XX века – январская уборка на набережной храма Христа Спасителя.[/b][/i]