Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Сторис
Если попали в ДТП, что делать? Полицейский с Петровки

Если попали в ДТП, что делать? Полицейский с Петровки

Теракт в Крокус Сити

Теракт в Крокус Сити

Какие профессии считались престижными в СССР?

Какие профессии считались престижными в СССР?

Выборы

Выборы

Ювелирные украшения из СССР

Ювелирные украшения из СССР

Идеальный мужчина

Идеальный мужчина

Полицейский с Петровки

Полицейский с Петровки

Фестиваль молодежи

Фестиваль молодежи

Русский след в Гарри Поттере

Русский след в Гарри Поттере

Кризис нравственности

Общество
Кризис нравственности

[i]Большевики споткнулись о русскую интеллигенцию. Она мешала им.И не потому, что в своем подавляющем большинстве была оппозиционна к идеям Октябрьского переворота — ведь и сторонники тоже были. Интеллигенция своим присутствием в обществе напоминала большевикам, что громадная территория, именуемая Россией, — это страна с тысячелетней историей, а значит— это необъятное нравственное пространство, которое невозможно выжечь до основания.Русская интеллигенция всегда напоминала большевикам о непременном нравственном крахе их затеи. Крах может быть отодвинут во времени, ему может помешать война, но он неминуем. Увы, кто был ничем, всем стать не может.[/i][b]Интеллектуальное оскудение[/b] В перечне кризисов, потрясших общество за последние десять лет — экономический, структурный, производственный, системный, законодательный, кризис власти, — самым всеобъемлющим и самым жестоким оказался кризис нравственности, хотя бы в силу того, что все перечисленные потрясения взрывали ту или иную часть общего нравственного поля нации.Могло ли быть иначе? Несомненно, могло.Нелепо сегодня во всем винить реформаторов. Хотя и возражение — а кого тогда винить? — справедливо. Устраивать вселенский плач — «мы все виноваты»? Это привычно, удобно и, главное, не затратно. Но все — значит никто. И вообще мы такие безалаберно-неприкаянные. Нас не переделаешь. Хотели как лучше, а получилось как всегда. И все-таки.Нравственно-моральный слом общественного сознания имел за эти десять лет несколько ступеней. Все началось с самих реформ, с их модели, концепции. Реформы затевались, чтобы прорвать липкую паутину застоя. Реформы, и этого никто не отрицает, — всегда испытание для общества. Но либо вы делаете инъекцию реформ в тело государства, а значит, заражаете его этими идеями, либо вы толкаете государство в пучину рыночной среды, при этом прекрасно осознавая, что укладность государства чужда рыночным отношениям. Выплывет — хорошо. Не выплывет — тоже хорошо: значит, такого государства не должно быть.Если первый путь правомерно назвать эволюцией, то второй категорически революционный, полностью игнорирующий укладность общества как такового. При этом философия реформаторов удивительно проста: надо знать теорию рыночных отношений, она универсальна. Ну а специфика страны — это частности.Знакомый принцип — принцип экспорта революции. Подобное напоминание необходимо, ибо исторически мы все из того мира, мира развитого социализма, который мы посчитали тупиковым. Но мы продолжение его.События конца восьмидесятых и начала девяностых в определенном смысле слепок событий 1917 года. И тогда и сейчас власть не брали. Она рухнула сама. Ее оставалось только подобрать. И тогда и сейчас произошло полное, тотальное отрицание прошлого.Тезис большевиков, что и кухарка может управлять государством, не привел к успеху.Уже следующим шагом большевиков стал лозунг: «Социалистическому государству — свою рабоче-крестьянскую интеллигенцию!».Спустя 73 года не афишированно был опробован иной управленческий принцип: «Могут ли страной управлять младшие научные сотрудники и завлабы в возрасте 30—35 лет?». Оказалось: нет, не могут. И не потому, что они плохие или хорошие. Все есть: и образование, ученые степени, и знание языков — а вот поди ты, не могут. Власть должна вызреть. Вызреть управленчески и, что не менее важно, вызреть житейски. Говоря о команде младореформаторов, можно сказать: была власть с высшим, но без среднего образования. Без образования жизнью. Отсюда — революционный подход, игнорирующий практику в силу объективного незнания таковой. Времени на постижение практики не было.Все началось и кончилось теорией рынка, которую в конечном итоге перечеркнула так и не познанная практика российской жизни. Заводы стоят, НИИ упразднены на 60%, государственное образование и просвещение бедствуют от безденежья, а в качестве психотерапии — монолог власти об оживлении отечественного производства с микропроцентами роста, которые в пределах статистической ошибки.Жесточайшим нравственным потрясением оказался процесс интеллектуального оскудения общества за последние десять лет. Вряд ли кто станет спорить, что реформы в любой сфере, будь то экономика, производство, образование, культура, армия — это всегда интеллектуальный прорыв. Вне интеллектуального оплодотворения нет и не может быть реформ. Реформаторы в своей властной самодостаточности потеряли интеллигенцию, внедрили в ее сознание комплекс ненужности, что, будучи осознанным, стало самым мощным нравственным потрясением этих лет. Цифры исхода носителей интеллектуального потенциала из России страшно называть. И всякая демагогия на тему, что, мол, массовый выезд интеллигенции за рубеж есть завоевание реформ, позволяющее гражданину свободно выбирать себе новое отечество, — по сути, унижение России. Люди уезжали из страны, в которой по общему определению происходили демократические преобразования, не из-за боязни непредсказуемости перемен, не от страха перед возвращением коммунистов, хотя как первое, так и второе было в числе причин, но причин не главных, не подавляющих. Ученые, инженеры, педагоги, литераторы, актеры покидали страну, изнуренные комплексом ненужности, своей невостребованности обществом, режимом и демократической властью. Загляните в любой престижный, я подчеркиваю, престижный научный центр, занятый проблемами лазерных технологий, химического синтеза, ракетостроения, металлургии, геологии, биологии — всюду отсутствуют второе и третье поколение ученых. Нет смены, без которой не может развиваться наука. Средний возраст высококлассных специалистов — 56—58 лет. Когда страну покидает интеллект, который есть, страна неминуемо рушится в пропасть.Реформы — это объединение, суммация интеллектуальных сил общества, а не отсечение таковых. Кастовость 35летних во власти ничем не лучше кастовости 70-летних. Если вторым не хватает динамики, то первые лишены мудрости.Одни, управляя страной, породили застой, вторые — неудачливость рыночной экономики.Реформаторы не заметили, как они потеряли социальную опору. Ей поначалу была интеллигенция, скажем точнее — достаточно тонкий слой столичной интеллигенции и интеллигенции ряда крупных городов, которая не желала терять энергетику перестройки и увидела в Ельцине продолжение политических преобразований, начатых Горбачевым.[b]Всеобщая криминализация [/b]Расчет реформаторов был прост и политически наивен.Предполагалось, что рынок, который созидали реформаторы, востребует к жизни новое сословие, некий средний предпринимательский класс, каковой во всем мире является фундаментом рынка.Но дело в том, что для рождения сословия при благоприятном развитии рыночной экономики необходимо как минимум десять лет, а для возникновения преступного мира хватает и шести месяцев. Реформаторы не заметили, как в их тылах произошла социальная подмена. Теневой капитал, пользуясь отсутствием рыночных законов, а таковой была ситуация в 1991— 1992 годах, поднялся на поверхность и с необыкновенной скоростью криминализировал подавляющую часть назревающего бизнеса. Именно период демократических реформ, хоть это тяжело признавать, открыл дорогу преступному миру и обеспечил победу второй криминальной революции в России. Увы, демократия — общедоступный инструмент, им пользуется и порядочный, и вор в одинаковой степени.Демократическую власть предупреждали об этой угрозе и в 91-м, и в 92-м, и в 93-м, ведь криминализация общества есть непременное сопутствие первичного накопления капитала. Но власть сначала в силу кастовой чванливости («Не учите нас»), а затем очень скоро став частью этого криминального мира, отрицала подобную опасность и продолжала обвинять СМИ в очернительстве власти и враждебном отношении к реформам.Такова едва ли не главная причина глубочайшего нравственного слома в обществе.Все логично: сначала криминал утвердил свои позиции в бизнесе, а затем приступил ко второму этапу нравственного переустройства страны, захвату политической власти.Все, что сегодня происходит в СМИ, — так называемая информационная война и прежде всего на телевизионных каналах — есть печальное подтверждение сказанному. А успешная чеченская операция, которую достойно проводят наши военные, используется криминалом как дымовая завеса своего штурма власти.Открывая дорогу бизнесу во власть, закон не борется с коррупцией, а делает прямо противоположное, закладывает ее мощную основу. После чего меняются нравственные критерии власти, понятия «власть бескорыстная», «власть неподкупная» перестают существовать. На наших глазах в течение недолгих пяти лет власть превратили в товар. Странным образом рынок, не сумевший за эти годы положительно преобразовать нашу экономику, двинулся в сферы категорически ему противопоказанные — сферу политики, правоохранительных органов, судебной власти. Вот что такое коррозия нравственности, вот что такое разрушение общественной морали.Мы много говорили в свое время, что великая идея всеобщего равенства, которую утверждал социализм, опасна своей крайностью — уравниванием способного и бездарного, работящего и бездельника, когда каждый работник получал равное вознаграждение за свой труд, что делало творчество и умелость бесперспективными. Экономические реформы, по замыслу авторов, должны были дать обратный результат в отношении к труду, потому как труд обрел среду свободы. Однако итог оказался несколько иным. Равная оплата разнокачественного труда и невыплата вознаграждений ни за тот, ни за другой уничтожают профессионализм одинаково.Как первое, так и второе продуцирует наплевательство в отношении к труду. И кризис неплатежей сделал это наплевательство массовым. В этом случае только оздоровление реального сектора в экономике может восстановить как экономическое, так и нравственное равновесие в стране.Омертвевшие заводские и фабричные цеха, обезлюдившие НИИ, опустевшие испытательные стенды, заросшие сорной травой поля — все это отбросило страну назад, страну не идеальную, переживавшую застойный период. Но, как ни странно, отброшенную назад не в сравнении со своими взлетными годами, а в сравнении с застоем. За девять лет, а это немалый срок, власть так и не нащупала тропы поступательного движения вперед.Итоговую неуспешность реформ сегодня признают все, включая реформаторов.Десять дилеров не в состоянии заменить, к примеру, одного машиностроителя. Чтобы продать, надо произвести.Чтобы произвести конкурентную продукцию, надо развиваться. Исключение второго делает бессмысленным существование первого. Мы оказались перед странным выбором: либо страна с распределительной системой и равенством сверхумеренности, либо страна лавочников с мировоззрением лавочников, моралью лавочников, страна, у въезда в которую висит транспарант с основополагающими постулатами Бориса Абрамовича Березовского: «Все можно купить, надо только точно знать цену!», «Научитесь тратить чужие деньги!». Согласитесь — это другая страна и другая нравственность.Перестраивая экономику на капиталистический лад, нравственный спектр реформаторы не держали даже в уме: «Не до нравственности, не до морали. Все сложится само собой. Вы же слышали, рынок — саморегулирующийся механизм».[b]Что нас объединит? [/b]Желая скрыть свою неумелость, власть погружалась в водоворот интриг, имитируя кадровые перемены, совершая публичные жертвоприношения премьеров, министров на алтарь народного ропота.Общество очень скоро стало привыкать к этим ритуальным спектаклям, которые устраивала высшая власть. Общество понимало, что власть нравственно скудеет.Мы много рассуждаем об объединяющей национальной идее, без которой Россия не Россия. И это правильно. Национальная идея, возможно, не созидает нравственность, но она цементирует ее. Сейчас, когда экономические реформы практически программируют расслоение общества, а проще говоря, работают на разрыв, потребность в объединяющей идее возрастает многократно. И вопрос, что нас может объединить, кроме достатка, в котором мы объективно не равны, становится сущностным.Странно, но ответ лежит на поверхности — нас всегда объединяла беда. Мы вместе, когда на пороге враг. Мы вместе, когда надо тушить пожар.А ведь это устаревшая философия. Когда разрушается общность, а она разрушается и начинает превалировать индивидуальность, что по-своему справедливо, государство не имеет права перечеркивать индивидуальность. Но в таком случае отношение к пожару, который надо тушить, становится иным: слава богу, не мой дом горит. Нравственный кризис, охвативший общество, не совпал с периодом реформ, как утверждали реформаторы, — он явился следствием реформ, а точнее, следствием их неуспешности. И будто следуя злому умыслу, были одномоментно разорены литература, театр, просвещение, наука, то есть все то, на чем держится нравственное состояние общества.Торжественные гимны стартующим реформам кончились, смолкло исступленное «ура». Начались горькие будни с очевидными просчетами реформаторов, их упрямством и нежеланием признавать свои ошибки. И тогда произошло то, что произошло. Большинство интеллигенции стало выражать свое несогласие с происходящим. И тотчас власть сказала себе: «Эта интеллигенция нас не устраивает. Мы найдем другую». И нашла.Всякое время рождает своих героев. Весь вопрос, кто делает это время. Каковы творители времени, таковы и герои его. Творители времени заказывают героев, а не герои время. Творители времени заказывают Сергея Доренко и Александра Невзорова.Барометром нравственного состояния страны всегда считалось состояние ее общественного мнения. Здесь, если можно так выразиться, мы оказались у роковой черты. И дело не в том, что мы обрели свободу, которая раздавила нас. Я бы сказал проще: «Свобода преподала нам горький урок».*** Мы не желаем возвращения назад. Возвращения в эпоху диктатурности и застоя. Но столь же решительно наше нежелание возвращаться в уходящее десятилетие и оказаться уже в какой раз объектом непросчитанного эксперимента. Мы не желаем возвращаться в мир созревшей коррупции, беспредельного криминала и войн, которые проводятся как предвыборная кампания.И пусть процесс нашего отрезвления будет более скорым, нежели процесс несчетных заблуждений и интеллигентской влюбленности. Бедой реформаторов были не только их просчеты. Бедой реформаторов стал Борис Ельцин. Эту беду они сотворили своими руками, когда в 1996 году, обманув общество, водрузили на престол тяжело больного царя. Царя, который так и не понял, что власть никогда не бывает пустующим пространством. И неиспользованная тобой власть, но предписанная тебе Конституцией, и не важно, по какой причине, неиспользованная — в силу устойчивого недомогания или недомыслия, будет непременно востребована людьми, к тебе приближенными, и употреблена ими на свой лад и ради своей корысти.И размышляя по поводу реформ и нравственности, справедливо будет заметить: экономические преобразования в современной России были глубоко нравственной затеей, однако в процессе своего воплощения дали безнравственный итог. Но, как говорят ученые, ошибка — это тоже результат.И еще. Нет ничего опаснее того состояния, когда демократия развивается быстрее, чем культура общества.[b]В основу статьи положен доклад [b]О. М. Попцова [/b]на 2-м съезде Конгресса российской интеллигенции, прошедшем на днях в Санкт-Петербурге[/b].[b]НА ФОТО:[/b][i]Плакат Андрея Будаева с выставки «Постсоветская демократия. 10 лет пародий», проходящей сейчас в малом Манеже [/i]

Эксклюзивы
Вопрос дня
Кем ты хочешь стать в медиаиндустрии?
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.