Место прописки – Сухарева башня

[b]Татьяна Бурлакина – единственный человек в городе, кто может с полным правом сказать: «Когда я жила в Сухаревой башне…» Кто из москвичей после «хозяина» башни, знаменитого ученого и военачальника времен Петра Великого, «колдуна» Якова Брюса, может похвастать подобным адресом?[/b][i]А какое-то время назад сказать «мы жили в башне!» могли еще и родные Татьяны Матвеевны. Но их, к сожалению, уже нет в живых.Зато сама бывшая выпускница МГУ, несмотря на свои почтенные 83 года, бодра, свежа, памятлива, интересуется всем на свете. И лично выбегает на улицу присмотреть за дворниками, чтобы от усердия не повредили посаженные ею цветочки… Надо думать, «виноваты» в том гены: мать Татьяны Матвеевны – тоже Татьяна, но Сергеевна, ушла из жизни в 96, оставаясь в здравом уме и твердой памяти. Собственно говоря, именно с нее и началась эта удивительная история…[/i][b]В Москву! В Москву!..[/b]Родилась Татьяна Сергеевна Смирнова в 1900 году в Вологде. Отца она не знала, и мать, чернорабочая по специальности, воспитывала ее одна. Тем не менее девочка сумела выбиться в люди: с серебряной медалью окончила гимназию, стала учительницей. Потом работала в местном музее. И, видимо, работала неплохо. Потому как вскоре ей предложили возглавить музей в Архангельске.На очереди было покорение музейной столицы. И в 1929 году Татьяну Сергеевну пригласили работать в Московский коммунальный музей – знаменитое собрание уникальных памятников столичной жизни (только книг по городскому хозяйству здесь было 23 тысячи томов!).Коммунальный музей к тому времени располагался как раз в Сухаревой башне и директором его был Владимир Иванович Брыков, преемник известного историка Москвы Петра Васильевича Сытина. Татьяне Сергеевне как заместителю директора, к тому же иногородней, полагалось жилье. И его нашли тут же, под лестницей Сухаревой башни, рядом с котельной. Маленькая кухня с газовой плитой, туалет и комната – около 40 «квадратов» с толстенными «монастырскими» стенами, альковом и двумя окнами. Одно, забранное ажурной решеткой, выходило на Сретенку, а другое – во внутренний дворик с садом и цветущим по весне жасмином. Там же был вход в квартиру.В нее Татьяна Сергеевна (с мужем к тому времени она рассталась) перевезла свою небольшую семью – дочерей Ксению, Татьяну, старенькую маму. А собака Альба – тоже член семьи – присоединилась позже. Так в паспорте Т. С. Смирновой появилась уникальная запись: «Место прописки – Москва, Сухарева башня, Коммунальный музей; отделение милиции №22 в 1-м Коптельском переулке».[b]Сказочная жизнь[/b]– В Сухаревой башне мы прожили четыре года, до самого ее сноса, – вспоминает Татьяна Матвеевна. – Мне в ту пору было 7 лет, а сестре Ксении – 9. В алькове комнаты нам поставили детские кроватки, платяной шкаф. Поскольку другой газовой плиты в башне не было, каждый день, ровно в 12 часов, к нам приходила техничка из музея с двумя огромными чайниками и кипятила воду для сотрудников. Музейные работники с удовольствием перекусывали, обсуждая за чаем научные и житейские проблемы.Лестница, под которой мы поселились, вела на круговую балконную галерею башни. Деревянного навеса, известного по старым фотографиям и картине Аполлинария Васнецова, у нее к тому времени уже не было.На галерею выходили окна музея. Под вечер их закрывали железными ставнями на замках. Саму галерею тоже запирали – беспризорников на Сухаревке и в окрестностях в то время было немало. Поэтому гулять одним по галерее нам не разрешали. А вот с дядей Колей – пожалуйста.Дядя Коля был музейным сторожем. Каждое утро он появлялся со связкой ключей на большом железном кольце и отмыкал ставни галереи. А вечером, естественно, запирал. Вечер был «нашим временем». Мы гуляли по балкону, и эти прогулки доставляли нам с сестрой огромную радость. Не раз при нас мастер проверял знаменитые часы Сухаревой башни. Чтобы увидеть это, нужно было подняться наверх по винтовой деревянной лестнице с железными перилами. Ступени ее повреждены, идти было страшно, но любопытство брало верх. Забирались мы и на колокольню, дергали за веревки, и колокола издавали звон.Вид с 60-метровой башни открывался замечательный. Видна была наша школа – двухэтажное здание в самом начале проспекта Мира (потом многие годы там был книжный магазин), а также магазин Миляева-Карташова, куда мы ежедневно бегали за карандашами и перьями. А вон, тренькая, дребезжит по Сухаревской площади трамвай, направляясь в сторону Трубной. А в будке сидит стрелочник, переводящий вручную стрелки на трамвайных путях… Как сейчас все это вижу!Надо сказать, что, переехав в столицу, мы сильно выделялись среди московской ребятни своим вологодским «оканьем». Но уже скоро привыкли к московскому говору и стали такими же, как все. К нам часто приходили в гости одноклассники, друзья и подруги. И частенько мы вместе фотографировались на память. Маленькая дешевая фотомастерская находилась в самой Сухаревой башне, на первой площадке ее внутренней лестницы. Фотографироваться любили и взрослые посетители Московского коммунального музея.В помещениях музея мы с сестрой бывали каждый день. Помню добротные фирменные блокноты красного цвета с отрывным краем, которыми пользовались сотрудники. Иногда это богатство перепадало и нам – для школы.[b]Века, превращенные в пыль[/b]– Снос Сухаревой башни в июне 1934-го стал для нас настоящей трагедией, – продолжает Татьяна Матвеевна. – Накануне мать со своей коллегой по музею пришла проститься с башней.Обе рыдали. В большом зале уже были разобраны опоры, но на втором этаже еще работали паркетчики – снимали прекрасный дубовый паркет. Не успела мама с подругой отойти от Сухаревой башни, как через 15 минут раздался оглушительный грохот – лишенная опор, сложилась и рухнула часть стены, завалив несчастных паркетчиков (нигде об этом, естественно, не писали).Помню, когда я впервые увидела вместо красавицы-башни груду камней, меня поразило, насколько эта груда щебня и мусора мала по сравнению с величественным старинным зданием.Все экспонаты и архивы Московского коммунального музея были перевезены в кельи Новодевичьего монастыря. Там я не бывала, но, по словам мамы, там было очень холодно, помещение не отапливалось, работать приходилось в тяжелых условиях. Так продолжалось три года, пока в 1936 году Московский коммунальный музей (ныне Музей истории и реконструкции Москвы) не перебрался на свое постоянное место, напротив Политехнического музея. А знаменитые часы Сухаревой башни, которые при нас ремонтировали и настраивали, хранятся в запасниках Коломенского музея…А еще Татьяна Сергеевна Смирнова успела вытащить из руин несколько фрагментов облицовки башни – фисташкового и желтого цветов – и отдала их в Музей архитектуры Донского монастыря. Она до последнего дня жизни надеялась, что гордость и «фирменный знак» Москвы – Сухареву башню – когда-нибудь обязательно восстановят.[b]Почти «12 стульев»[/b]Жизнь семьи и после сноса башни была богата на события. Поначалу все домочадцы перебрались в Текстильщики, тогда еще застроенные двухэтажными бараками и деревянными домами. Но власти Моссовета твердо пообещали, что Смирновы, лишившиеся крова из-за «реконструкции», через год получат постоянное жилье.И действительно, ровно через год им дали ордер на большую, с 3-метровыми потолками и огромной изразцовой печкой комнату в коммуналке, в бывшем доме Головниных в Потаповском переулке, 8.Здесь жили такие же переселенцы, семей 10–12. В том числе и художница Лидия Ивановна Наумова – родная сестра популярного актера Михаила Жарова, который приезжал к ней в гости. В такие дни все соседи по квартире могли полюбоваться на кумира, когда он выходил в общий коридор позвонить по телефону.Жила здесь и Нина Георгиевна Финогенова, бабушка журналиста Артема Боровика, которого тогда, естественно, еще не было в проекте. Но выросший Артем любил и часто навещал свою бабушку вместе с сестрой Мариной. Кстати, Нина Георгиевна работала бухгалтером «Вечерки». Соседи говорили, что на каком-то из редакционных вечеров дочь Нины Георгиевны – Галина – и познакомилась со своим будущим мужем Генрихом Боровиком. Позже из командировки во Вьетнам он привезет своей невесте маленькую обезьянку. Она тоже стала обитательницей коммунальной квартиры в Потаповском, скакала по коридору и скалила зубы всем обитателям. В целом, народ здесь жил весело и сохранил дружеские отношения на всю жизнь.Связана с воспоминаниями в этом доме и еще одна занятная история.– Долгие годы, что мы там жили, – вспоминает Татьяна Матвеевна, – у нас бытовала легенда, что где-то в доме запрятан клад его бывших хозяев, Головниных. Видимо, что-то за всем этим было, раз приезжала даже их молодая родственница из Америки, вела поиски. Но все впустую, фамильные сокровища найти не удавалось. Каково же было удивление, когда спустя годы (к этому времени мы уже перебрались на Профсоюзную улицу) из газеты узнаем, что в нашем бывшем доме на Потаповском нашли клад! В нем были деньги – «керенки», а также драгоценности. И знаете, где их нашли? В нашей комнате, где мама прожила 50 лет, в коробе вентиляции, под полом. Случилось это, когда какая-то организация, устроившая в доме свой офис, затеяла там ремонт.[b]А что потом?[/b]А потом была обычная, но интересная жизнь. Старшая сестра нашей собеседницы – Ксения, окончила Тимирязевскую академию, стала агрономом. А сама Татьяна Матвеевна окончила аспирантуру геологического факультета МГУ, вышла замуж за военного летчика Алексея Дьяконова. Выпускник французской военной академии, до войны он был советским военно-воздушным атташе во Франции. А впоследствии стал переводчиком, в совершенстве знавшим английский, французский, немецкий языки, и известен своими переводами Ромена Роллана. Дочь Татьяны Матвеевны – Ирина Дьяконова, историк, доктор наук, как полиглот «обошла» отца – в ее активе 14 языков! За свои книги и переводы Ирина Алексеевна включена американским биографическим институтом в книгу «Великие женщины XXI столетия». А внук Женя Дьяконов в 13 лет с золотой медалью окончил школу и сейчас – студент физфака МГУ.[b]СПРАВКА «ВМ»[/b][i]Сухарева башня построена в 1692–1695 гг. как ворота Земляного города. Имя – от близлежащей Стрелецкой слободы полковника Лаврентия Сухарева. В XVIII веке в башне располагались: Школа математических и навигацких наук, астрономическая обсерватория Я. В. Брюса, Московская контора Адмиралтейств-коллегии, а в XIX веке – резервуар Мытищинского водопровода.Знаток московской старины, первый директор Коммунального музея Петр Сытин мечтал организовать в башне хранилище книг о Москве, а вокруг устроить уголок истории столицы с различными типами мостовых – бревенчатых, булыжных, брусчатых, а также разными типами уличных фонарей – масляных, калильных, газовых… Между ними на щитах висели бы старые вывески. Много было интересных задумок. Но сбыться им не удалось: в 1934-м башню, несмотря на заступничество известных художников и архитекторов, снесли.К вопросу о том, нужно ли восстановить Сухареву башню, за последние годы возвращались несколько раз. А в прошлом году, во время строительства подземного перехода под Садовым кольцом, был обнаружен ее прекрасно сохранившийся фундамент.[/i]