В дни битвы за Москву военные врачи оперировали раненых трое суток подряд

Аккуратный почерк с небольшими завитушками читается почти без запинок: «Белугина Юлия Михайловна. Горьковский военкомат. Направлена добровольцем на Западный фронт в ХППГ-702 (хирургический походно-передвижной госпиталь № 702. — «ВМ») для совместной работы с мужем и дочерью. Ввиду отъезда всей семьи на фронт квартира в г. Горьком опечатана и взята под охрану…»

— Моя прабабушка смогла только в 1942 году присоединиться к мужу и дочери, именно тогда в ее трудовой книжке появляется запись «красноармеец-санитар». А раньше ее добровольцем в госпиталь не брали, — Андрей Белугин, правнук Юлии Михайловны, помогает мне читать дневник.

Напротив нас на стене висит огромный портрет его прадеда — фронтового врача, отказавшегося от «брони», прошедшего всю войну, возглавлявшего походно-передвижной госпиталь.

О существовании военного дневника прадеда Андрей сам узнал совсем недавно. Поисковик, он много лет в «Мертвом лесу» подо Ржевом поднимает из земли солдат, оставшихся лежать на полях сражений в Великую Отечественную. Андрей слышал, что бабушка, прабабушка и прадедушка воевали, но о том, что хирургический походно-передвижной госпиталь № 702, где они служили, выходил из окружения в 1941-м в тех самых местах, где он копает, узнал лишь из дневника, который хранился у родственников.

Госпиталь на конной тяге

Из дневника военврача II ранга Николая Максимовича Белугина: «22 июня 1941 года застало меня в г. Горьком. Как врач я работал в поликлинике военного завода № 92. Врачи, медсестры получают назначение в армию. Прошло два дня — вызова в военкомат не получаю. Терпение мое истощилось — иду в областной военный комиссариат с претензией. Врач облвоенкомата т. Советов, к моему удивлению, объясняет мне, что я забронирован за военным заводом…» Настоятельная просьба отправить на фронт удовлетворяется. И Николая Максимовича назначают начальником хирургического походно-подвижного госпиталя.

Две автомашины и 26 повозок на конной тяге — вот и весь госпиталь.

— Именно эта конная тяга выручит прадеда, когда позже они будут прорываться из окружения под Малоярославцем, — забегает вперед Андрей, — на машинах по густому лесу и болотам не прошли бы.

...Николай Белугин готовит госпиталь к отправке на фронт.

Домой не является по несколько суток. Жена и дочь разыскали его на месте формирования. А еще через три дня дочь пришла и протянула назначение — в тот же госпиталь.

В середине июля госпиталь отправился на Западный фронт.

«На платформах повозки, в вагонах лошади, люди в теплушках. На платформе — провожающие. Поезд идет тихо, без гудков, провожающие идут за поездом, дают наказы, матери утирают слезы. Моя жена идет рядом с вагоном, где мы с дочерью, и говорит, что добьется направления к нам на фронт», — сделал запись в дневнике Николай Максимович. И следом: «В Москву прибыли ночью 21 июля, поезд поставили в тупик на окружной дороге. В эту ночь был массовый налет на Москву немецкой авиации... Прожектора, сотни их перекрывают небо, взрывы бомб, выстрелы зениток слились в один непрерывный рев. Вот несколькими стрелами прожекторов освещен вражеский бомбардировщик. Он бросается в сторону, идет в высоту, но прожекторы не выпускают его. Разрывы зенитных снарядов рвутся все ближе и ближе. Наконец самолет задымился и ринулся вниз! Сбит! Ура — гремит по эшелону».

Госпиталь останавливается в 9 километрах от Ржева и работает здесь около трех месяцев.

«На фронте шли тяжелые бои, раненых было много, хирурги работали круглые сутки. Последние дни сентября хирурги, медсестры, санитары принимали пищу, ложились посменно спать только по приказу, не хотят оставлять работу…» — читает Андрей Белугин и узнает почерк бабушки. Прадед настолько уставал от операций, что записи в дневники делала под диктовку его дочь.

Встать смирно! Продолжать работу!

Ржев подвергается массовым налетам. Волна за волной самолеты немцев бомбят город.

Разгромлен вокзал и прилегающие к нему запасные платформы. Медицинские отряды работают под непрекращающимся огнем. Раненых много, сил не хватает… Николай Белугин получает приказ направить в район вокзала двух хирургов с медсестрами, санитарами, инструментами, перевязочным материалом. В летучий хирургический отряд он включает свою дочь хирурга-ординатора Веру Белугину.

«Удалось доказать комиссару, как неприятно действует на коллектив, когда дочь не посылаю под огонь, а заменяю другим врачом», — пишет начальник госпиталя.

Андрей читает следующую запись, и оживает война, невозможная, бесчеловечная.

«…Отряд расположился на втором этаже уцелевшего здания близ вокзала. Сразу же началась работа. Бомбежка не стихает. Работаем уже два часа. Вдруг прямое попадание авиабомбы в угол здания, часть стены отваливается, а от воздушной волны врачи, медсестры, раненые — все на полу… Первая очнулась медсестра Валя Горохова. Поднялась и громко скомандовала: «Встать смирно! Продолжать работу!»

Марш-бросок

В конце сентября 1941-го приходит приказ эвакуировать госпиталь ближе к Москве.

26 парных повозок с имуществом, одна грузовая и одна легковая автомашины... Врачи, сестры, санитары идут пешком, все с винтовками. Нельзя без ружья, немцы выбросили десант диверсантов, одетых в форму советской милиции… Двигаются день и ночь.

Миновали Зубцов. А Шаховская уже занята немцами — по дороге нельзя. Выход один — пробираться 20 километров лесами, болотами.

В густом лесу прорубают узкие просеки, по болотам — подкладывают под колеса кустарник. Когда в болоте вязнут лошади с повозкой или автомобили — их вытаскивают на руках. Врачи, сестры, офицерыхозяйственники не отличаются от солдат-санитаров: также лезут в болота, хватаются за колеса.

«Дошли до Волоколамска. Необходим отдых. Устали страшно, мокрые, в грязи. А пристроиться в помещение негде — все дома, дворы, улицы заняты отступающими частями», — повторяющиеся строчки в дневнике зачеркнуты. Изможденный Николай Максимович диктует, а его дочь, настолько же измученная марш-броском и обстрелами, записывает, не сразу замечая, что строчка повторяется.

«Пошел небольшой снежок. Затем усилился, повалил хлопьями. Нахожу удобным моментом продолжить марш, так как видимость для самолетов очень плохая. При таком снегопаде идем около часа, самолетов не слышно. А вдруг снегопад прекратится? Опять самолеты начнут бомбить… Решаю выбросить вперед свой «золотой десант» — врачей, медсестер», — пишет Белугин.

Николай Максимович отправляет врачей на машине до города Истры. А снегопад действительно прекращается.

И, как по прогнозу, минут через 15 снова гул немецких самолетов и взрывы бомб. Одна из бомб попадает в середину передвижного госпиталя. Лошади рвутся из упряжей, весь обоз разметало по сторонам шоссе. И снова идет снег. Самолеты уходят. Госпиталь цел, все 26 повозок с личным составом. 16 октября 1941 года Николай Белугин разворачивает госпиталь в селе Семеновское, на окраине столицы.

Шли тяжелые бои за Москву.

Трое суток операции

В госпиталь направляют раненых с трех направлений — Можайска, Волоколамска и Клина. Тысячи раненых. Хирурги работают третьи сутки без сна.

Принимают пищу по приказу.

«От усталости и крайнего изнеможения ведущий хирург И. А. Романовский падает у стола без сознания. Приводим в чувство и уносим из операционной. В коридоре Романовский встает с носилок и устремляется в операционную. Приказываю ему пойти спать. Романовский отвечает: «Армия встала под Москвой насмерть, и мы будем стоять у столов и бороться со смертью насмерть!»

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Юрий Никифоров, заведующий научным сектором Российского военно-исторического общества:

— Если сравнивать с другими армиями мира, то у наших военных врачей был самый высокий процент спасения жизней и возвращения бойцов в строй — 73 процента. Даже немецкие солдаты, когда попадали в наши госпитали, удивлялись тому, что советские врачи не просто возвращали бойцов к жизни, но и прилагали максимум усилий, чтобы избежать ампутаций. В эти же годы начинает активно развиваться восстановительная медицина.

СПРАВКА

Обслуживание раненых в тылу возлагалось на гражданских медиков, а на фронте — на военных медиков. Первые недели войны показали, что количество госпиталей, предусмотренных предвоенным планом, оказалось недостаточным. 7 июля 1941 года Государственный комитет обороны принял решение создать дополнительные лазареты. Предстояло в кратчайшие сроки сформировать примерно 1600 госпиталей для ле чения 750 тысяч раненых.

К октябрю 1941 года в эвакогоспиталях, открытых в санаториях и домах отдыха, насчитывался миллион койко-мест, а к ноябрю 1944 года — почти два миллиона.