Как чугунный спартанец на скифе верхом ездил
Вандал (рябчик, сармат, скиф, сугубец, фараон) - первокурсник. «Сугубец» — потому что переносил «сугубые» издевательства. «Фараон», по словам Куприна, бытовало в Московском Александровском училище.
Забывала - жестокий кадет, мучитель младших.
Закал (чугунный) - выносливый кадет, привыкший к порке.
Звериада - гимн корпуса или училища. Одним из значений слова «звери» было «новички». Второкурсники, проходя за спиной «зверей», поднимали ноги, чтобы не наступить на воображаемый хвост. «Звериаду» исполняли после весеннего смотра езды младшему курсу, который служил для «зверей» инициацией и переходом в новый статус.
Мазочек - привлекательный внешне ученик.
Огуряться – не ходить на уроки, прикинувшись больным.
Осмотреться - показаться перед ротным командиром в мундире для разрешения идти в отпуск на праздники. В обтрепанном мундире из корпуса не выпускали, и кадетам приходилось для «осмотра» одалживать форму у товарищей.
Спартанец - физически сильный кадет, не признающий авторитетов и свысока относящийся к наукам. Особенно модно было презирать химию.
Солидный - высокомерный кадет старшего курса. «Солидные» любили подражать т.н. «гвардейскому акценту»: выговаривать слова, ставя «э» вместо безударных «а» и «о». Пример из «Кадетов» Куприна: «Глуп, туп, нэрэзвит… эттэго, что мало бит».
Цукать - проявлять власть над младшими (от немецкого Zuck — рывок поводьями). Рассадником этой традиции было Николаевское кавалерийское училище в Петербурге. Второкурсники заставляли младших приседать до упаду, ходить за ними по пятам и выть, возить их на себе в уборную, писать сочинения на тему вроде «Влияние луны на бараний хвост», будили ночью и приказывали плясать, травить анекдоты, с ходу отвечать, в какой полк собирается выпуститься «корнет» или как зовут его любимую. Случались и избиения, и издевательства похуже. При поступлении юношу спрашивали, как тот желает жить: «по славной ли училищной традиции» или «по законному уставу». «Красный» юнкер, пожелавший жить по уставу, становился изгоем. Ему не спускали ни малейшей оплошности, досаждали внеочередными нарядами, а главное — по окончании училища его не принял бы ни один гвардейский полк.
Как писал Куприн в автобиографическом романе «Юнкера», в Московское Александровское училище «цук» был занесен, но после одного инцидента старшекурсники постановили прекратить травлю младших. «Петербургские штучки, словца и шуточки вяло прививались в Москве и скоро отмирали».