С каких пор язык Пушкина стал убогим

Одним махом оскорбить россиян единственным постом смог преподаватель государственного вуза. Причем объясняет он свои слова о русском языке, но обижаются за другое.

Гусейнов сетует, что в столицах разных стран можно найти прессу на разных языках, в том числе и на русском.

— А в Москве, с сотнями тысяч украинцев и татар, кыргызов и узбеков, китайцев и немцев, невозможно днем с огнем найти ничего на других языках, кроме того убогого клоачного русского, на котором сейчас говорит и пишет эта страна, — пишет преподаватель ВШЭ.

Далее он пытается найти причину этого явления, и находит. Причина этого кроется в том, что — внимание! — Россия — «одичалая страна». Причем профессор сам скатывается в «клоачный» русский язык:

— Патамушта империя и великая держава? Наоборот: потому что не империя, не великая держав, а порядком одичавшая страна. Очень много работы у следующих поколений, которым предстоит расчищать эти наши авгиевы конюшни, — отмечает Гусейнов.

Оскорбляя язык, человек автоматически обесценивает и его носителей, а говоря фразы формата «эта страна», которая, как внезапно выяснилось, «одичала», ученый на ровном месте раздражает тысячи людей.

Ведь если объективно и без эмоций разобрать его пост, он сожалеет о низком уровне языка, которым на бытовом уровне пользуются россияне. Кроме того, его печалит, что пресса в столице многонациональной России выходит только на русском языке и мы «вынуждены потреблять только русские газеты».

Филолог Гасан Гусейнов / Фото: www.facebook.com/profile.php?id=1196293572

Создается впечатление, что именитый ученый, окруженный книгами, студентами и урбанистическими пейзажами столицы, России-то и не видел. Не надевал резиновые сапоги и не ходил за грибами на Урале, не топил баню в Карелии и не рыбачил в Астрахани. В его представлении идеальный русский язык Пушкина, Лермонтов и Достоевского, который так и не пришел в массы, можно найти в плоскости книг и справочников, но в реальной жизни его не найти.

Мой педагог по русскому языку тоже не раз сетовала, что, мол, «испохабили речь в гаражах и подворотнях», но всегда себя останавливала словами, что «язык всегда живой и разный». Даже такой язык — все равно наш. Как бы ни оправдывали Гусейнова за то, что он против ксенофобии и за многообразие языков на страницах прессы (но если бы языкового многообразия требовал рынок, пресса была бы и на узбекском, и на украинском), ни о каком плюрализме мнений в его постах и речи не идет. Он даже в своих оправданиях многочисленным СМИ говорит, что «люди даже не поняли, что прочитали», а пост был «совсем о другом».

Возможно, это профессиональная деформация, когда человек смотрит на других с высоты своей внутренней кафедры и надеется научить их жизни. Только вот если студенты ВШЭ целенаправленно пошли в вуз, чтобы учиться, и слушают Гусейнова, то остальные могут и не согласиться с позицией профессора.

Можно любить русский язык и удивлять знакомых оборотами и сложносочиненными фразами, можно быть условной Эллочкой-людоедкой с десятком фраз в личном словаре. Но критиковать страну и людей, которые в ней живут, за то, что они не говорят так, как ты хочешь, — это очень странно. Мы ведь вольны сами выстраивать свой круг общения, в том числе и по языковому признаку. Не нравится что-то — выйдите из круга или снимите белое пальто.

Мнение автора колонки может не совпадать с точкой зрения редакции «Вечерней Москвы»

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции