Как нас изменил «Биг Мак»

31 января 1990 года я, месяц как пришедший в «Известия» спецкором, стоял у огромных окон редакции и смотрел, как нескончаемая толпа вилась по Пушкинской площади, а хвост ее таял где-то вдали. Это был первый день работы первого в России «Макдоналдса». И я не мог знать, что через тридцать лет стану гадать: а будут ли толпы 31 января 2020 года? Дело в том, что в честь юбилея ресторан на день вводит цены того, первого года продаж. Трешку будут стоить гамбургеры и чизбургеры. За тридцатку, если не врут, дадут картофель фри, вишневый пирожок, соусы, напиток, игрушку. В тот уже далекий день 1990 года сюда пришло 30 тысяч человек. Мировой, между прочим, рекорд.

Но не буду о вкусах. Поговорим о деньгах и нравах. Мой оклад спецкора равнялся трем сотням рублей. Десять долларов в тех ценах. Бутылка водки у бабушек возле «Елисеевского» вечерами — сорок рублей. Бутылка виски «Тичерс» в «Елисеевском» — восемьдесят. Банка пива «Гессер» — двадцать шесть. К лету столько стал стоить американский бакс.

В обычных магазинах было шаром покати. В ходу «похоронные» и «свадебные» талоны — горошек в банках и сгущенка. Плюс водка — четыре, кажется, бутылки — по госценам. Может, восемь бутылок? Ну что такое четыре... Одновременно в магазине «Ливайс», что открылся на Кузнецком, джинсы продавали за доллары. По-моему, сорок за штаны.

31 января «Макдоналдс» на Пушкинской будет продавать гамбургеры по 3 рубля / Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

— Мм... Биг кахуна бургер? — совсем скоро спросит герой Сэмюэля Джексона из «Криминального чтива», пришедший убивать недобросовестных партнеров по наркобизнесу. — Можно?

И тот, кто умрет на экране через пять минут, ответит:

— Пожалуйста…

А очередь не кончалась. Она стояла примерно полгода. И потом начала спадать.

Как же нас изменил «Биг Мак»? Тогда, в 90-х, он стал невольным символом приобщения к западному миру — в наши дни весьма опасного для не разочаровавшихся в Западе публично. Впрочем, очарованные им по-настоящему давно уехали. А ненавидящие его профессионально иногда, говорят, ходят в «Макдоналдс». За подпиткой.

Я преподаю журналистику школьникам. «Макдоналдс» у них считается местом не крутым, а скорее, приличным. Почему?

— Ну, не самса же из лука в тандырной, — ответили мне, — совсем не самса…

Тогда, в 90-х, пригласить девушку в этот ресторан часто значило, что твои ожидания сбудутся сразу после гамбургеров. Но я все равно туда не ходил. Предпочитал «Домжур» с его непредсказуемостью. А сегодня? Сегодня я захожу в «Макдоналдс» на вокзалах разных стран в ожидании поезда. Не знаю почему. Может, потому, что остальной фастфуд мне кажется безвкусным вообще — слишком усредненным.

Для меня этот символ свободы потух очень давно, если и являлся им вообще. Зато я помню комок в горле, когда я стоял у огромных окон «Известий». И комок был не от голода. Та очередь похоронила идеологию — стояли ведь не в мавзолей. Я не хочу сравнивать «Биг Мак» и идеалы, в верности к которым мы всерьез клялись пионерами и заученно, вяло, почти уже не веря, комсомольцами. Просто вне комсомола не брали в МГУ.

Так была бы толпа 31 января? А как же давка, безопасность, метель? Наконец грипп, которому так вольготно в людском потоке? Не знаю. Одно бесспорно: я бы не пошел.

Почему? Не хочу.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции