Золотые шары

Лара вышла на застекленную террасу, там стояли маленький столик и два плетеных кресла. Летом Лара любила сидеть здесь в сгущающихся сумерках и смотреть на вечереющий сад. Сейчас из летнего многоцветья остались одни лишь астры, восхитительные, печальные, так и просящиеся в букет. Бледно-сиреневые, белые, розовые…

Точно — как в детстве. Именно такие астры выращивала Лидия, бабушка Лары, самая любимая и самая добрая из всех бабушек. Астры да еще золотые шары — удивительные цветы, растущие огромным нелепым кустом, всегда прислоненные или к забору, или вот, как здесь, к застекленной стене террасы. Дружные и какие-то безалаберные, простецкие провинциальные цветы, они напоминали маленькие солнца и держались до морозов.

Лара любила эти золотые шары. У них была своя стойкость, выдержка, своеобразный минимализм — ведь никто не видел этих цветов другого цвета, кроме как ярко-желтого… А сейчас вот они были покрыты снегом. Снегом, который выпал ночью, неожиданно, такой непорочно-белый, такой пушистый и немножко сказочный. Снег лежал небольшими сугробами на крыльце и на газоне, снежные шапки украшали золотые шары. Цветы приникли к стеклу, будто заглядывая внутрь, туда, где стояла в восторженном оцепенении Лара.

Она вернулась в дом и взяла большой клетчатый плед. Завернулась в него, вновь вышла на террасу и опустилась в кресло. Смотрела на желтые личики цветов, ошарашенные и удивленные этим неожиданным снежным вторжением. Смотрела на то, как падают, медленно-медленно, большие и тихие хлопья снега. Ларе хотелось протянуть руку к беззащитным золотым шарам и стряхнуть с них белые шапки, так похожие на взбитые сливки. Но это было невозможно: ведь это был всего-навсего сон.

Лара проснулась и лежала в темной и тихой своей одинокой спаленке. И непонятно было, сколько сейчас времени: проснулась ночью или заспалась до обеда? Занавески у Лары в комнате были темные, цвет — баклажан, и ткань удивительная, не пропускающая ни одного солнечного луча. Она любила, чтобы ничего не нарушало ее, такого хрупкого в последние годы, сна. Ни тиканье часов, ни световой луч, ни даже осторожные кошачьи шаги. Кошка Фрося, впрочем, досталась Ларе идеальная. Всю ночь спала и просыпалась только тогда, когда хозяйка шла на кухню…

Нащупала в темноте телефон, посмотрела время. Шесть часов двадцать семь минут. Ну, почти еще ночь. Можно спокойно спать дальше. Но — не спится. Собственно, как и всегда, когда Лара попадала во сне в тот свой дом, ни разу не виденный в реальной жизни. Он существовал в каком-то параллельном измерении, и впервые Лара очутилась в нем почти сорок лет назад. Потеряв детей-близняшек — беременность была сложная, а медицина плохая — на шестом месяце, безутешная Лара плакала целыми сутками. Домой все никак не выписывали; в соседней палате счастливые мамочки тетешкали своих ненаглядных крох, под окнами стоял придавленный горем и страхом за Лару юный ее муж Колька. Медсестра, приходившая поставить укол, укоризненно качала головой и говорила философско-ободряющее: «Такое наше бабье дело! Заголяй!» Лара послушно поворачивалась и поднимала край казенной сорочки под укол. От слез пульсировало в голове, реальность была размыта, а сна не было.

Через пару дней медсестра вколола Ларе снотворное, и вместо очередного открывшегося слезового шлюза пришел покой. Лишь опустив голову на серую и влажную наволочку, Лара отключилась долгим и целительным сном. Тогда она впервые попала в этот чудный дом, находящийся, безусловно, где-то в средней полосе России, но где именно? Неизвестно. Дом утопал в кустах сирени, где-то в отдалении угадывался вишневый сад, напротив застекленной террасы рос красавец-клен. Ступени были деревянными, скрипучими, как в том давнем доме бабушки Лиды, куда Лару отправляли в детстве.

Прямо на траве, в двух шагах от дома, росла спелая земляника, и желтогрудые птицы прилетали клевать ее с веток. Пышно цвели цветы: розы, лилии, георгины. Иногда была пора орхидей, они обвивали клен и даже заползали на ступеньки, и Лара не удивлялась этому, ведь в том параллельном мире пересекались и жили, не мешая друг другу, самые разные сущности…

В медикаментозном сне Лара как-то сразу поняла, что этот дом ее, что он полон гармонии и покоя. И страшно обрадовалась, когда навстречу ей, прямо по орхидеям, вьющимся по ступенькам, выбежали два белобрысых и ушастых мальчишки. Дениска и Витька, ее сыновья-близнецы, по какой-то дикой случайности не сумевшие появиться в весенней слякотной Москве, но прекрасно обосновавшиеся здесь, в этом доме. Они взяли Лару за руки и потащили в дом, показывать свою комнату. Комнат в доме было много, как в коммунальной квартире. В комнате мальчишек царил страшный беспорядок, как и положено тому быть. Недоклеенные модели самолетиков валялись на полу рядом с игрушечной железной дорогой, раскрытые книжки, носки и пластилиновые поделки лежали на столе. Двухъярусная незастеленная кровать, плакаты лохматых музыкантов на стенках, конфетные фантики, грязный кроссовок, почему-то один… В этом была гармония хаоса, особый мир, который Лара полюбила с первой минуты.

Она уложила спать своих мальчиков: Дениска лег на нижнюю кровать, Витька — на верхнюю. Лара подняла с пола какую-то первую попавшуюся книжку. Это оказался «Робинзон Крузо», ну конечно же. Она начала читать и почувствовала, как сладко закружилась голова.

— Пятнадцать часов проспала, ласточка! Просыпайся! Твой-то за тобой приехал, волнуется. Ты теперь на поправку пойдешь, вот и румянец появился. Попомни мое слово, еще приедешь за новой лялькой. У меня глаз опытный, — трясла ее за плечо медсестра, та самая, с громким голосом и маленьким пучком жидких волос__ Лара улыбнулась — впервые за много дней. Она знала, что ее мальчики, Дениска и Витька, живы. Что с ними все в порядке. А медсестра эта — очень добрая и хорошая, просто так говорит все время, будто кричит.

Внизу, в фойе, ее встречал муж Колька, исхудавший, несчастный, небритый. В руке он сжимал букет жалких красных гвоздик, и со стороны казалось, что это не он держит цветы, а они, пять алых цветков, поддерживают его, чтобы не упал на кафельный пол. Ей было двадцать три, Колька на год старше. По нынешним меркам сами дети. Медсестра незаметно перекрестила их удаляющиеся спины…

А прогнозистом она, медсестра, оказалась плохим. За «новой лялькой» к ней Лара с Колькой не пришли, но по причине обыденной, пошлой и прозаической. Колька загулял с Лариной лучшей подругой Викой.

Вика была высокой, сумрачной и молчаливой, рядом с маленькой бойкой Ларой она всегда считалась той самой подругой, которую вечно безуспешно знакомят со всеми более-менее пригодными «женихами». Вика восхищенно смотрела на Лару, слушала ее болтовню и наматывала, как выяснилось, на ус.

Колька был парень простой и понятный, к Вике привык, та считалась дома своей. Поэтому, конечно, легко и незатейливо позволил ей, лучшей Ларкиной подружке, остаться на ночь, пока жена лежала в больнице на обследовании. Обследование показало, что все отлично, можно беременеть, организм готов. С этим радостным известием Лара принеслась домой и застала там растерянного и потного от волнения Кольку и уверенную, неожиданно вдруг обретшую голос Вику, облаченную в Ларин халат. Халат на высокой Вике смотрелся как смелое мини… Ларе было смешно и противно одновременно, и чего-то она там такого наговорила в сердцах, что Колька собрал свои немногочисленные вещички в маленький облезлый чемодан и ушел, даже не узнав, что там у Лары с обследованием…

Потом, через несколько недель, Колька приходил, чтобы Лара «дала развод» — он собрался жениться на Вике, «у нас все по-настоящему, и зря ты ржешь».

Лара с разводом, конечно, не препятствовала — да и как бы могла, хотя, вполне вероятно, Колька бы хотел, чтобы препятствовала… Мужчины ой как любят, когда за них дерутся женщины. Лара в боях участвовать не стала, пожелала счастья и богатства. Обиженный таким равнодушием Колька в запальчивости пообещал стать очень счастливым и очень богатым. И купить машину... Самым обидным и несправедливым Ларе показалось, что ровно через девять месяцев Вика легко родила Кольке сына Славика. Славик был вылитый Колька и ужасно похож на тех мальчишек-близнецов из Лариного сна: такой же длинношеий, ушастый, белобрысый.

Лара почувствовала себя дважды обворованной. Жили в одном дворе — Колькина мать, Ларина бывшая свекровь, гуляла с малышом на детской площадке перед домом, приветливо здоровалась с Ларой. Как ни в чем не бывало… Лара чуть кивала в ответ, убыстряла шаг.

Восьмерку — тогда это была модная машина — Колька тоже купил и встречал на ней Вику после работы. Вика восседала в «восьмерке», как королева в карете... Лара задыхалась от ненависти. Потом, через несколько лет, на этой-то «восьмерке» цвета «мокрый асфальт» и выскочил на встречку, прямо под колеса КамАЗа. Оцепеневшая от ужаса Лара смотрела в новостном сюжете по телевизору на расплавленный металл, похоронивший ее глупого бывшего мужа и бывшую подругу Вику.

Лара не могла заснуть, накапала пахучих капель, завернулась с головой в одеяло… Сон пришел незаметно, вроде бы на кровать ее присела Вика и шепотом сказала: «Прости меня, просто я всегда тебе завидовала». А потом уже веселая и невредимая Вика показывала Ларе свою с Колькой комнату в том ее, Ларином, доме. В Колькиной комнате были зеркальный потолок, и огромная кровать-сексодром, и шторы с рюшечками, и в маленьком аквариуме таращила глаза дымчатая рыба-телескоп. Стояло большое зеркальное трюмо, и на нем всякое женское — помада, тушь, флаконы с духами… Лара смотрела в это большое и мутноватое зеркало — в нем отражался так и не повзрослевший Колька, с худой, будто мальчишеской шеей, и высокая Вика, все равно какая-то нескладная. И она сама, Лара. Они смотрели на свои отражения — не улыбаясь, ничего не говоря. Рыбка в аквариуме тоже молчала, тоже смотрела.

— Ну что, как тебе здесь? — спросила рыбку Лара, просто чтобы разрядить неловкую паузу.

— Нормально, — ответила рыбка. — Здесь спокойно.

Лара хотела удивиться, но потом вдруг вспомнила, что находится в другой реальности. А там и рыбы разговаривают. У них все нормально, у рыб.

— Ларчик, ты присмотри за нашим Славиком, — сказал вдруг Колька.

Когда-то, очень давно, он придумал ей такое имя: Ларчик.

Лара заплакала и проснулась. Через месяц, встретив во дворе бывшую свекровь, всю в черном, резко постаревшую, она подошла к ней.

— Вот так получилось все неправильно, доченька, — сказала Колькина мама. — Ты заходи к нам со Славиком. Никого у нас больше не осталось.

Лара и заходила, и дарила подарки, и даже на родительские собрания ходила, когда Славик подрос.

— А ты мне кто? — спросил он как-то Лару.

— Я тебе как запасная мама, — чуть подумав, ответила Лара.

Как давно это было! И — как недавно…

Так постепенно Ларин дом из сна заполнялся жильцами. Обрела свой угол любимая бабушка Лида, и, пожалуй, ее комнатка, украшенная вязаными салфеточками, карминно-красными геранями, стареньким ламповым телевизором на ножках и кучей фотографий в рамочках была самой уютной и славной в доме. Другая бабушка, Кира, на которую Лара была до удивительного похожа внешне, — жила в комнате аскетичной. Там царили книги, книги, книги. На письменном столе лежали стопка бумаги и перьевая ручка, — переводчица баба Кира в свое время писала исключительно чернилами.

В том дивном мире были перепутаны сезоны, времена и возрасты, и мама Лары, тоже получившая, в свой срок, отдельную комнатку, была вечно маленькой девочкой в белых гольфах и с двумя ровными косичками. Заплетать косички она прибегала иногда к бабушке Лиде, а иногда и к Ларе, путаясь, называя и ту и другую «мамой»…

Под ногами путались спаниель Тошка и коты Клубок и Митька, в реальности они никогда не пересекались, а здесь вот прекрасно ладили. Когда-нибудь к ним в компанию добавится и кошка Фрося…

Все новые жильцы заполняли свои комнаты. Все раскладывала пасьянс соседка Марина Геннадьевна, щебетала, как птица, беспечная коллега Ирма Альдеева.

С ней Лара проработала, дай бог памяти, больше тридцати лет — сидели стол в стол. А в самом конце коридора поселился Игорь Аркадьевич. Серьезный и очень деликатный мужчина, который оказался в жизни Лары самой большой любовью… Он был глубоко женат и столь же глубоко несчастен, и Лара много плакала из-за него — не так много, конечно, как в те злосчастные дни, когда умерли ее близнецы, но все же… А здесь они отлично ладили, и не было никаких причин для слез. Но в комнату к Игорю Аркадьевичу Лара все же никогда не заходила. Боялась вдруг встретиться там с его женой.

А сегодняшний сон подсказал Ларе: наверное, и для нее уже приготовлена комната в том светлом и красивом доме. Что она возьмет туда с собой? Обручальное кольцо, которое так и не выбросила из-за сентиментальности? Коврик-петчворк, сшитый из лоскутков еще в школе на уроке труда? Морскую раковину, привезенную из поездки в Феодосию? Единственная их с Игорем Аркадьевичем совместная поездка. Пустой флакон из-под любимых духов? Белый снег на желтых цветах, что может быть прекраснее. Молчать. Смотреть, как зима приходит в сад. Слышать, как снежные хлопья опускаются на землю, с таким невесомым звуком, будто кто-то целует опавшую кленовую листву.

Знать, что там, в доме, тепло и светло, и там все живы, и смеются дети, и уже, наверное, заждались; а все нет сил подняться из плетеного кресла, уж больно хорошо и спокойно сидеть так, без движения.

Звонок в дверь — резкий и неожиданный — раздался в десять утра. Оказывается, снова Лара погрузилась в сон, такой глубокий, какой бывает только ранним утром. Всунула ноги в тапочки, накинула халат. Приехал Славик. Молодой, веселый, энергичный. Кожаная куртка нараспашку. Привез маленький тортик и мандарины, самые вкусные и душистые, абхазские. С ним маленькая Даша, дочка. Шесть лет. Вот, надо к логопеду ходить, букву «р» не выговаривает. Приехали рано. Домчались — мухой… Так Славик говорит: мухой. А Дашка повторяет, смеется. Еще бы не смеяться. В букве «муха» нет коварной буквы «р». Решили тетю Лару навестить…

Побыли-то всего минут пятнадцать, а на душе так светло, так тепло сделалось. Хорошие они, и Славик, и Дашенька. Поживет еще Лара для них. Для таких вот случайных и незапланированных встреч.

А туда, в свой дом, в свою комнату, еще успеет. Там другой темп, другое мироощущение, и мама — маленькая девочка с косичками — с бидончиком пошла собирать вишню прямо с деревьев.

Читайте также: Россиянам посоветовали книги для прочтения вместе с детьми в новогодние праздники