Ген памяти

На излете ковидного года трии американских экономиста, два из которых трудятся во Всемирном банке, а один — в Джорджтаунском университете, — опубликовали работу, выявляющую (на их взгляд) довольно странную закономерность.

Поскольку за весь год никто так и не озвучил внятного ответа на вопрос, почему в одних странах коронавирус лютовал, а в других его практически не заметили, экономическая троица решила найти объяснение самостоятельно. Прошерстила кое-какую статистику и выдала в итоге резюме: во всем виновата… Вторая мировая война.

Как-то так вышло, утверждают экономисты, что в странах, наиболее сильно пострадавших в той бойне, сейчас умирают от ковида меньше, чем там, где потери от войны были невелики. В Белоруссии, Польше, Украине, России, Германии, потерявших в войну 10 процентов населения и более, смертность от короны — меньше 200 человек на миллион. В Бельгии, Великобритании, Испании, Италии, Франции, Нидерландах и других странах, потерявших в войну гораздо меньше народа, смертельная статистика в пандемию — 600 и больше человек на миллион. Вероятно, делают вывод авторы работы, дело в подсознательном коллективном опыте переживания Большой катастрофы, из-за которого никакие новые потрясения не могут теперь застать общество врасплох. Ведь из-за этого опыта и у людей отношения друг с другом более человечные, и социальные связи в обществе более прочные, и ко всякого рода неудобствам типа масочного режима в транспорте или принудительной домашней отсидки народ относится более ответственно. А в итоге демонстрирует лучшую выживаемость, нежели в государствах, лишенных катастрофического бэкграунда.

Ну и, естественно, уверены экономисты, страны с опытом сильного шока в прошлом, как правило, больше инвестируют в соцзащиту, общественное здравоохранение и социальный капитал (термин, которым социологи определяют качество социальных связей в обществе — например, готовность прийти на помощь незнакомым людям. — «ВМ»). А все потому, что стремятся встретить новый шок во всеоружии. Во Вьетнаме, где была своя Большая катастрофа (18 лет войны, больше 3 миллионов убитыми), на сегодняшний день от коронавируса погибли всего 35 человек. Причем правительство, разворачивая там борьбу с вирусом, регулярно напоминало гражданам о минувшем военном опыте, приводят еще один пример в пользу своей гипотезы авторы.

Что ж, вроде бы все стройно, хотя и весьма оригинально. Вот только перепроверка данных превращает возведенный экономистами монолит в хлипенький карточный домик. Ну, судите сами. Берем Швейцарию с ее хроническим нейтралитетом. По логике смертность от коронавируса там должна просто зашкаливать.

Но нет — на момент написания этих строк от вируса там погибли 9187 человек — 0,1 процент населения. Гренландия с ее нулевой смертностью во Второй мировой тоже должна была полечь в пандемию вся, а на поверку от ковида там не умер ни один человек (данные на конец января), да и заразились (и, соответственно, вылечились) всего 30 Португалия, имевшая такую же нулевую смертность в войну, потеряла от коронавируса 0,11% населения.

Монголия, активно помогавшая нам лошадьми, деньгами и товарами всю войну, вступила в нее лишь на излете. Итог — 72 убитых, 125 раненых. То есть, даже если предположить, что ни одного из этих раненых спасти не удалось (что, конечно же, не так), потери составили 0,03% населения. В 2020-м от ковида там погибли 2 человека (0,00006% нынешнего числа ее обитателей).

Норвегия: потери в войну — 0,35%, потери от вируса — 0,01%. Для сравнения: у России, принесшей в 1940х самую большую кровавую жертву (12,7%), показатель вирусной смертности даже выше — 0,04%. При этом в Болгарии война забрала 0,33% населения, почти как в Норвегии, а пандемия почему-то много больше — 0,13%. Словении как самостоятельного государства в войну вообще на карте не было, хотя авторы каким-то образом подсчитали, что она потеряла тогда 8,8% населения. Смотрим статистику ковидных смертей — 0,16%. Таджикистан, потерявший в войну чуть меньше — 7,8% граждан, — в пандемию лишился 0,001%...

Подобные примеры можно множить и дальше, но суть, думаю, ясна: не выходит каменный цветок. Хотя коекакое рациональное зерно в кривобокой гипотезе экономистов все же имеется.

Речь про связь иммунитета психологического с иммунитетом физиологическим.

— Эта тема сейчас только изучается, поэтому можно сформулировать лишь самые общие и приблизительные мысли, — говорит психолог Ирина Бенетт. — Например, известен такой опыт. Крыс обучили проходить лабиринт. После этого ученые дождались второго поколения грызунов, и оказалось, что дети этих первопроходцев преодолевают лабиринт гораздо быстрее, чем потомство тех крыс, которых в тайны лабиринта не посвящали. То есть получается, что информация передается не только через опыт, но и записывается каким-то образом в генах. И вполне можно предположить, что если какое-то поколение людей, пережив катастрофу, смогло в ней выстоять, оно, по идее, может через гены передать навыки выживания, эту физиологическую в какой-то степени способность, своим потомкам. И те в итоге станут более стойкими.

Вопрос только, является ли этот эффект постоянно действующим или затухает со временем. Ведь история Земли прямо-таки кишит войнами, революциями и другими «целебными» ужасами. Нет, наверное, ни одного народа, чья история совсем обошлась без катаклизма. По логике нас уже не должна брать ни одна зараза, настолько мы пропитались в этом плане опытом предков. А ведь берет же, несмотря на могучую медицину.

— Сейчас в психологии появилось несколько очень крутых методик, с помощью которых удается решить даже те проблемы, корни которых проявились в семье за несколько поколений до рождения клиента, — продолжает Ирина. — Это похоже на какую-то эзотерику, и я ни за что не поверила бы в такое, если бы на себе не испытала подобный метод. То есть похоже, что какая-то незримая, но весьма ощутимая связь между поколениями действительно существует. И опыт предков может влиять на нашу сегодняшнюю жизнь. Ну, и не стоит забывать, что только за ХХ век мы пережили революцию, Гражданскую и Великую Отечественную — три тяжелейшие катастрофы, причем все на нашей территории. То есть для большинства это не были какие-то абстрактные операции за границами государства, это был живой опыт живых людей, о котором мы знаем не из книг, а непосредственно из разговоров с близкими.

И присказка «войну пережили, переживем и это» не является для нас абстрактной. Ну что такое самоизоляция и хождение в масках по сравнению с тем, что выпало на долю наших дедов и прадедов? Как выглядит вся эта «коронаистерия» на фоне ужасов войны? Мне кажется, мы действительно относимся ко всему этому несколько спокойнее, чем страны, чья ближайшая история не знала более сильных потрясений, чем ковид. А если психика в более стабильном состоянии, значит и физический иммунитет сильнее. Такая вещь, как психосоматика, ведь не с потолка взялась. Страхом и паникой действительно можно довести себя до смерти. Да и про важность поддержки других людей я, пожалуй, с авторами соглашусь. Если общество здорово, если люди привыкли поддерживать друг друга, тогда даже слабых духом людей сильное большинство может вытянуть, заразить своим оптимизмом и стойкостью. В обществе, где человек человеку волк, в экстремальных ситуациях выживает лишь сильнейший. То же самое и в болезни. Когда человек не знает, что его ждет — может, умрет, может, нет, — и при этом находится один, без поддержки, его физическая сопротивляемость болезни слабеет. А если рядом есть оптимист, который может поддержать, поднять настроение, вовремя сказать: «Да сколько мы с тобой всего пережили, ну неужели и это не переживем?» — тогда и сил сопротивляться болезни прибавляется.

Но что же делать тем, кому негде взять такого волшебного оптимиста? Это тоже не проблема, уверена психолог:

— Такому человеку нужно твердо усвоить, что эмоциональное заражение — это очень сильная вещь, которая может действовать даже на бессознательном уровне. Про то, как действуют зеркальные нейроны, думаю, все уже наслышаны. Даже просто глядя на оптимиста, мы становимся оптимистичнее — помимо своей воли. Поэтому отслеживаем свое окружение и стараемся дистанцироваться от нытиков. И под окружением я понимаю не только близких людей. В это понятие входят и СМИ, и книги, и фильмы, и все то, что мы видим и слушаем. Поэтому если у нас нет правильных знакомых, у нас есть прекрасные правильные фильмы, где герои выживают и побеждают в сложных ситуациях. Глядя на них, мы тоже становимся сильнее. У нас есть комедии, которые поднимают настроение, аудиокниги, которые помогут в дороге не зацикливаться на мрачных мыслях, биографии великих людей, соцсети, где можно подписаться на людей, справляющихся со сложностями (и отписаться от нытиков и пессимистов). Вы только представьте: каких-нибудь сто лет назад большинства из этих возможностей у людей не было. Мы можем реально за несколько часов создать себе хорошее окружение, где бы мы ни находились! И нам правда с этим сильно повезло.

ФАКТ

В апреле 2020 года итальянские социологи пришли к выводу, что в регионах с традиционно сильным социальным капиталом коронавирус распространяется медленнее. Они это поняли, отслеживая мобильность итальянцев по данным сотовых операторов. Обычно она примерно одинакова во всех регионах страны. Но как только в Италии произошла первая вспышка коронавируса, провинции, славящиеся большей гражданской ответственностью, тут же уменьшили все передвижения, несмотря на то, что никаких запретов на эту тему еще не было.

КСТАТИ

Историю войн связывают еще с одной странностью, названной феноменом вернувшегося солдата. Он заключается в том, что после войны рождается больше мальчиков, чем девочек (в обычные годы бывает наоборот). Точного объяснения феномену не найдено до сих пор, но, похоже, сама природа помогает той или иной популяции побыстрее выправить демографический дисбаланс.

Читайте также: Число госпитализаций из-за коронавируса сократилось в Москве на 11 процентов