Неожиданность обороны: как спасали Москву от первых бомбежек в 1941 году

80 лет назад, летом 1941 года, немецкая авиация начала бомбить Москву. Планы у нацистов были грандиозные. Они хотели сровнять с землей Кремль, а весь город засыпать «зажигалками» и спалить дотла… В реальности все их задумки разбились о неожиданное препятствие, каким захватчикам показалась продуманная и мощная система защиты от налетов.

На волне перестроечных разоблачений муссировалась версия о том, что столицу спас немец, бывший нашим агентом в штабе люфтваффе. Некоторые исследователи в угаре модной тогда антисоветской критики говорили, что наши якобы даже донесением агента толком не смогли воспользоваться: бомбы, мол, на Москву всетаки посыпались. Однако затем, при рассекречивании документов Государственного комитета обороны, оказалось, что ПВО Москвы была построена удачно, вовсе не по донесениям шпиона. Оборону выстроили еще до того, как нацисты задумались о таких бомбежках, до первых сообщений агента. Создавали систему ПВО спешно, ведь гитлеровские бомбардировщики уже располагались на площадках, откуда могли долететь до сердца страны. Приходилось спешить — нацисты двигались быстро. В течение трех-четырех дней система ПВО была готова. Как это все было, кто или что спасло Москву от разрушения? Разбираемся.

Чего они хотели добиться

Архивные документы свидетельствуют, что первые планы бомбардировки Москвы у нацистов возникли в середине июля 1941 года. 14 июля Гитлер отдал приказ проработать вопрос о бомбардировке Москвы, и уже 19 июля в очередной директиве «О дальнейшем ведении войны на востоке» авиаторам люфтваффе была поставлена конкретная задача: начать бомбардировки города силами немецкого 2-го воздушного флота с привлечением дополнительных сил, переброшенных для этого с Запада. Всего для налетов на нашу столицу гитлеровцы выделили около 250 самолетов. У немцев были хорошие карты Москвы, сделанные с фотографий аэрофотосъемки еще перед самой войной, весной 1941-го.

Боевая вахта на прожекторной станции старшего сержанта Баева / Фото: Грановский Наум / ITAR-TASS

Тогда пассажирские и дипломатические самолеты «Люфтганзы» прилетали регулярными рейсами в Москву на аэродром Ходынка почти в центре нашей столицы. На подлете, а также при взлете и посадке экипажи самолетов делали фотографии города и его окрестностей. Замаскированными камерами с хорошей цейсовской оптикой и, соответственно, с хорошим разрешением. Уже после начала войны немецкая специальная группа авиаразведки «Ровель» на переделанных для высотных полетов бомбардировщиках совершила несколько полетов над Москвой и дополнила довоенные фото свежими снимками. Так что немцы вполне представляли, где и какие объекты в нашем городе расположены.

Разработка налетов и подготовка экипажей заняла всего пару дней. И к 22 июля немцы были готовы бомбить Москву.

Участники тех налетов впоследствии вспоминали, что предполетный инструктаж вселял в них уверенность в легкой победе. Командование уверяло пилотов, что у русских нет нормальной противовоздушной обороны. Что ПВО Москвы гораздо хуже английской и преодолеть ее легче легкого. Что у русских, мол, очень мало зенитных пушек, почти нет истребителей и вообще нет аэростатов заграждения. И что бомбежки Москвы должны стать легкими прогулками. Настолько легкими, что нацистским пилотам даже рекомендовалось атаковать город на малой высоте, чтобы точнее сбрасывать бомбы.

Что они получили

В ночь на 22 июля 220 немецких бомбардировщиков в течение пяти часов группами последовательно выходили на Москву на высотах 2–3 километра и пытались разбомбить намеченные объекты. Не удалось. Оказалось, что у советских зенитчиков сотни пушек и пулеметов, город охраняют советские истребители новых видов, способные летать и воевать ночью, и даже заградительные аэростаты у московской ПВО есть. Причем в достатке — больше сотни штук. 22 немецких самолета было сбито.

Кстати, об отражении налета и о поражении большого количества нацистских стервятников жителям столицы первой сообщила «Вечерняя Москва». В номере от 22 июля была небольшая заметка, в которой говорилось: «В 22 ч.

10 м. 21 июля немецкие самолеты в количестве 200 сделали попытку массового налета на Москву. Налет надо считать провалившимся». Правда, номер верстался на скорую руку по самым первым сообщениям из штаба обороны города, и поэтому в заметке было сказано о сбитии всего 17 самолетов. Но днем упавших немцев подсчитали точнее, и в последующих сводках уже указывалась точная цифра — 22 самолета.

На следующую ночь гитлеровцы повторили попытку и потеряли еще 15 самолетов, а нужных целей так и не разбомбили. И вообще, за все время бомбардировок — с июля 1941-го по июнь 1943-го — немцы так и не смогли разбомбить тех объектов в Москве, которые наше командование считало особо важными.

Немцам не удавалось близко (для прицельного бомбометания) подступиться к Кремлю, городским мостам и электростанциям и к крупным заводам. Все это действительно хорошо защищалось. И тогда гитлеровцы вываливали бомбовый груз куда попало — на жилые дома и больницы, на школы и музеи. На территории Кремля и рядом с другими правительственными зданиями упало лишь несколько случайных бомб, когда нацисты бомбили с большой высоты, неприцельно.

Октябрь 1941 г. Бойцы противовоздушной обороны с аэростатом на площади Застава Ильича в дни обороны Москвы во время Великой Отечественной войны / Фото: Доренский Леонид / ТАСС

Как было на самом деле

Гитлеровцы были весьма удивлены столь мощным отпором, полученным от советской системы ПВО. У них сразу возникло подозрение, что советская сторона была предупреждена о начале бомбардировок. Немцы заподозрили существование шпиона-«крота» в своих высших штабах. И такой человек был. И предупреждал Москву о бомбежках. Это был Харро Шульце-Бойзен, работавший в управлении связи министерства авиации благодаря личному, хоть и поверхностному, знакомству с Германом Герингом. В 1942 году он был раскрыт и казнен.

Но вот что интересно: Шульце-Бойзен сообщил о начале подготовки бомбардировок, но к тому времени система ПВО Москвы уже была создана и готова к бою.

Начало было положено постановлением Государственного комитета обороны № 26 «О реорганизации службы МПВО г. Москвы» еще от 5 июля. По этому документу создавались полки, батальоны и роты Местной противовоздушной обороны из жителей города для ремонтно-восстановительных работ и тушения зажигательных бомб во время налетов.

Чуть позже за пару дней — 8 и 9 июля — вышли сразу несколько постановлений ГКО, определивших систему и возможности московской ПВО. Восьмого июля принят документ «О пулеметах для ПВО г. Москвы», согласно которому для обороны города от бомбардировок из разных источников передавалось 1750 пулеметов. Причем большинство — крупнокалиберных.

Следующее постановление — «О противовоздушной обороне Москвы» № 77сс от 9 июля — было подробным и имело разделы «по зенитной обороне», «по истребительной обороне», «по прожекторным частям», «по аэростатным заграждениям», «по связи» и «о режиме полетов в Московской охраняемой зоне». По этому документу количество зенитных пушек в обороне города доводилось до 800 штук, а самолетов-истребителей — до 1003 штук. Редактировал и подписал это постановление лично Сталин. За пять дней до того, как немцы вообще задумались о бомбежке Москвы. Все основные мероприятия планировалось закончить к 18 июля — то есть за день до того, как Гитлер подпишет приказ о бомбардировке, и за три дня до первого налета.

Наше планирование в этом вопросе полностью опережало немцев. И данные шпионов тут ни при чем.

Аэростат на площади Свердлова / Фото: Грановский Наум / ITAR-TASS

Роль кино в обороне

— Есть теория, что Москву спасло… кино, — рассказал «ВМ» военный историк Владимир Сидоров. — Сталин любил смотреть кино, а во время войны он еще и следил за пропагандой, как нашей, так и немецкой. Ему показывали захваченные или добытые агентурной разведкой немецкие фронтовые киножурналы — Die Deutsche Woсhensсhau. Там было много сюжетов о действиях немецких бомбардировщиков: в выпусках за апрель 1941 года показывались бомбежки Греции и Югославии, а уже в июньских — налеты на советские города. В том числе были показаны массированные атаки больших групп самолетов (немецкие операторы летали на бомбежки вместе с экипажами и снимали все изнутри самолетов). Сталин немедленно усилил ПВО Москвы. Но, хотя эта версия весьма занятна, у серьезных исследователей она проходит по разряду легенд и мифов, — подчеркнул историк.

Однако, как бы там ни было, элемент предвидения и угадывания ситуации у Сталина и его генералов все-таки был. Правда, тут обошлось без мистики или везения. Вместо них были использованы гораздо более важные в военном деле вещи: логика и точный расчет. Построение московской ПВО базировалось на совершенно прагматичном анализе сил и средств и технических возможностей немецкой авиации. Специалисты Генштаба составляли аналитические записки, а начальник этого ведомства — в то время им был Г. К. Жуков — на совещаниях у Сталина докладывал содержание этих записок вождю и другим членам ГКО.

И в начале июля нашему руководству стало уже четко ясно: гитлеровцы, с захваченных ими белорусских аэродромов, теоретически уже имеют возможность нанести удары по нашей столице. Немцы вышли на линию, с которой дальности полета их тяжелых бомбардировщиков хватает, чтобы достать до Москвы. И раз теоретически такая возможность у них появилась, глупо было бы не предположить, что они ею воспользуются. Вот так, получив очередной доклад Генштаба, Сталин и принял решение всерьез позаботиться о ПВО Москвы. Никакой мистики, просто грамотная штабная работа.

РЕПЛИКА

На пустырях создавали ложные заводы из фанеры

Сергей Разин, кандидат исторических наук:

— Благодаря заранее проведенным работам по маскировке объектов и их защите средствами ПВО ни одно крупное или стратегически важное производство в Москве за все время бомбежек не пострадало и не прекращало деятельности. Чтобы ввести в заблуждение противника, на пустырях в Москве создавались целые ложные заводы с корпусами из фанеры и специальной подсветкой, имитирующей работу цехов. А настоящие производства соблюдали правила маскировки и плотно прикрывались силами ПВО. Конечно, другие объекты и жилые кварталы города страдали от бомбардировок, однако москвичи оперативно занимались восстановлением разрушенного. Силы и средства для этого выделялись Моссоветом и другими структурами сразу во время войны, не откладывая на потом. В результате к 1945 году в столице почти не осталось зданий, пострадавших от бомб и требовавших ремонта — абсолютное большинство таких было уже отремонтировано.

ЦИТАТА

Василий Пронин (1905–1993), председатель Мосгорисполкома в 1940–1944-х годах:

— Нелегкой была борьба за сохранность великого города, за жизнь и здоровье москвичей... немало было и жертв. Ведь фашисты сбросили более 100 тысяч одних только зажигательных бомб.