Твоих рук дело: как вернуть популярность рабочим профессиям

Рабочие профессии сейчас в дефиците. Чтобы как-то его покрыть, компании правдами и неправдами заманивают к себе квалифицированных мастеров. Ждет ли нас ренессанс рабочих специальностей и что нужно предпринять для того, чтобы сделать их наконец престижными в глазах общества?

Не так давно Московская сборная стала абсолютным рекордсменом IX Национального чемпионата по профессиональному мастерству WorldSkills Russia, привезя в столицу 236 медалей (практически треть от общего числа). За пару недель до этого в Домодедове встречали цветами и овациями национальную сборную России, занявшую первое место на европейском чемпионате в австрийском Граце...

Напомним: WorldSkills — это такая олимпиада для умеющих работать руками: плотников, каменщиков, поваров, швей, ювелиров, сварщиков, парикмахеров, фрезеровщиков и т.д. Отборочные туры проходят на национальных и континентальных площадках, а мировое первенство, которое случается раз в два года, принимает представителей 80 стран. Цель — обмен компетенциями, сверка профессиональных стандартов, но главное — повышение престижа рабочих специальностей, представители которых сейчас находятся в дефиците. Например, в США работодатели не могут нанять около 6 миллионов человек, ищущих работу просто потому, что у тех нет нужных рынку навыков.

Спрос есть на наладчиков дизельных двигателей, ветеринаров, установщиков солнечных панелей, фармацевтов и т.д., а предложение представлено все больше офисным планктоном. По опросам 1600 производственных компаний почти половина из них испытывает голод в квалифицированных рабочих кадрах. Даже такой гигант, как Caterpillar, не в курсе, где взять нужное число людей, которые умеют работать с дизелями, выполнять сварку, чинить оборудование… Дефицит встал столь остро, что зарплаты на такие вакансии уже кое-где перевесили зарплаты работников с высшим образованием. Уже сейчас, например, выпускники SDSM & T (Школа шахт и технологий Южной Дакоты) зарабатывают в среднем 56 700 долларов, а выпускники Гарварда — 54 100.

Фото: Public domain

Да что там шахты — даже крутейшее НАСА мучается:

— На рубеже 1950–1960-х годов американцы сделали «Атлас» — первую межконтинентальную ракету, которая потом еще и в космос летала, — рассказывает историк науки Сергей Александров. — У нее была уникальная конструкция бака, который сваривался в подвесном положении из нержавейки толщиной буквально как лезвие бритвы, потом герметизировался, надувался, и только после этого его можно было положить и везти куда-то. Повторить такое НАСА не может уже давно — просто потому что не осталось рабочих, способных выполнять столь филигранную работу.

И если на Западе в дефиците рукастых винят перенос производств в страны третьего мира, прогнозы футурологов про роботизацию и, как следствие, падение престижа «вымирающих» профессий (зачем сегодня учиться тому, что завтра отомрет?), то нам ситуацию усугубила перестройка, последующий распад промышленности и демографические ямы. Ну, и другие специфические факторы.

— У нас на протяжении большей части советского времени еще сохранялось дореволюционное преклонение перед образованностью, — объясняет наш эксперт. — Дело в том, что раньше образованный человек мог считать свою жизнь удавшейся просто в силу этого самого образования. Например, академики в царской России не получали денег на научные исследования — собирали их по меценатам, по каким-то заинтересованным промышленникам, тратили наследство… Но сами лично получали оклад-содержание, который для 90 процентов населения страны был немыслимо высоким. Просто по факту того, что они прошли соответствующие квалификационные процедуры и получили какие-то знания. И это глубоко въевшееся в народ убеждение, что если получишь высшее образование, то будешь жить хорошо, так и засело в наших мозгах.

Но, с другой стороны, был же и феномен Петрыкина. Помните, как хвастался герой Ролана Быкова в «Большой перемене»: «Петрыкин везде требуется! Вон, поди, посмотри, на каждом заборе: «Срочно требуется Петрыкин!» И платили таким Петрыкиным соответствующе. И жильем обеспечивали, и социалкой жирной заваливали, и даже культурный досуг за кордоном организовывали...

— Мы тоже попали под магию прогнозистов, которые говорили, что не сегодня-завтра производство заполонят автоматы и роботы, а людям останется только на кнопки нажимать, — продолжает Александров. — К сожалению, в реальности прогресс шагал медленнее, чем это предполагалось советской системой образования, и такое число людей с высшим образованием, которое у нас с 1950-х годов выпускалось, стране оказалось не нужно. Более того, она не могла обеспечить их той работой, к которой они готовились. Идти к станку эти люди не хотели, поэтому с какого-то момента престиж именно рабочих профессий начали поддерживать специально. В том числе и чисто материально: зарплата рабочего в СССР была примерно вдвое выше, чем у среднестатистического инженера.

А были ведь еще и нематериальные методы: и фильмы, и книги, и передачи на ТВ (одни «А ну-ка, девушки!» чего стоили — улицы пустели, когда их показывали). Были, в конце концов, уроки труда в школах — на настоящих станках, с настоящими инструментами. В нынешних этого днем с огнем не найдешь. Класса до пятого дети на труде лепят аппликации или занимаются чем-нибудь таким же травмобезопасным, а дальше труд и вовсе испаряется из сетки под напором других, более нужных, по мнению Минобра, дисциплин. И как с таким отношением поднимать престиж рабочих профессий?

— Многие уже забыли текст на первом форзаце советской зачетки, — напоминает Александров. — А были там цитаты из постановления еще Совнаркома о том, что такое производственная практика, производительная работа и т.д. В Союзе было хорошее правило: прежде чем идти в вуз, сходи-ка ты, милый, на производство, поработай с представителями выбранной специальности и пойми, твое это или нет. В 1930-е годы эта схема была обязательной, в 1960-е начала потихоньку сворачиваться и к 1970-м уже практически сошла на нет. А зря, потому что очень четко ставила молодые мозги на место.

Фото: Public domain

А спрос на рабочих между тем в России колоссальный: из года в год HR-сайты фиксируют его удвоение (а в иные годы и учетверение). Электросварщики, машинисты, экскаваторщики, монтажники, крановщики — список вакансий огромный. Зарплаты указываются и в 130 тысяч, и в 170, и в 300… Но с откликами — туго. В одном лишь строительстве, лишившемся мигрантов из-за пандемии и раскрутившихся сервисов доставки, число вакансий выросло в этом году на 210 процентов, а количество резюме — лишь на 7.

Но строителей, сварщиков и монтажников хотя бы готовят: молодняк обучают в колледжах, взрослых — на спецкурсах. А есть, оказывается, специалисты, которых взять просто неоткуда:

— Имя им — лаборанты, — говорит Алексей Дейкин, руководитель Центра коллективного пользования Института биологии гена РАН. — То есть средний техперсонал, люди, выбравшие своей профессией рутинные лабораторные процедуры и работу со спецтехникой. В большинстве случаев сейчас — это подработка студентов или аспирантов, когда они только прикасаются к профессии, что-то в ней осваивают, но быстро идут дальше — защищают кандидатскую или уходят из науки в другие сферы. И получается не профессионал, а этакое перекати-поле, требующее постоянного контроля. Людей, готовых заниматься этим десятилетиями, шлифовать навыки именно этой профессии, найти крайне сложно. И колледжи их не готовят. У меня в жизни было несколько профессиональных лаборантов, это были уже состоявшиеся люди, надежда и опора. Именно с ними получалось делать самые интересные работы, потому что они готовы были взять на себя рутину, чтобы дать ученому возможность отпустить полет мысли, не думая про текучку, которая, к слову, чрезвычайно важна, потому что без нее невозможно ничего. Но это были люди еще советской закалки (сейчас уже все на пенсии), таких нынче не делают, потому что сбиты приоритеты, а ценность физического труда девальвирована.

И во многом этому, как ни странно, поспособствовала реформа высшего образования:

— От системы, когда вузы готовили полноценного специалиста с широкими базовыми знаниями и специализацией на старших курсах, мы перешли к двухуровневой, так называемой Болонской системе — бакалавриату и магистратуре, — продолжает Дейкин. — И тут мы сталкиваемся с настоящим обманом потребителя. Ко мне много раз приходили ребятки, которые утверждали, что у них есть высшее образование, а по факту был только бакалавриат, то есть, по большому счету, неоконченное высшее. Потому что бакалавры проходят общие, базовые, обзорные дисциплины, а специальностью должны овладевать уже в магистратуре, в которую еще надо поступить. И получается в итоге, что они чему-то учились, профессию не приобрели и с недодипломом куда-то пытаются устроиться. А их даже лаборантами не возьмешь, потому что ничего не умеют. То есть это псевдовысшее образование перетягивает на себя кадры, которые вполне могли бы получить хорошее среднее профессиональное образование и уже нормально работать.

Проблема с недостаточным престижем рабочих профессий еще и в недалекости многих руководителей, которые откровенно зажимают зарплаты подчиненным, не обижая при этом себя: \

— Разумный руководитель бизнеса будет делать наоборот — устанавливать рабочим ставки выше, чем администраторам, — считает ученый. — Во многих корпорациях уже приходят к этой мысли. Потому что одно дело — какое-то ИП, где я что хочу, то и ворочу, а другое — крупная компания, где я как наемный управленец должен заботиться о ее благополучии и удовлетворении интересов акционеров. Но для этого должно быть четкое понимание будущего, ценности человеческого труда. И самое главное, все это работает, когда у вас есть добавленная стоимость этого труда, когда вы что-то производите. Проблема в том, что производство в России деградировало, созидательный труд крайне ограничен, у нас мало заводов, им сложно конкурировать, проблемно брать кредиты, они не могут развивать производство, не могут вкладываться в развитие персонала…

Фото: Public domain

Согласился с ним и Сергей Александров:

— Нам опять рассказывают про роботизацию и замену людей машинами. Но, слушая или читая подобные выступления, давайте не будем отрываться от реальности. Буквально на днях все обсуждали ролик в интернете, когда умный дом тупил и не пускал в подъезд жильца, или новость про то, как в Подмосковье скрутили кандидата филологических наук, потому что искусственный интеллект опознал его как квартирного вора. То есть системы эти еще доводить и доводить до ума. А главное, надо четко понимать, что информатизация, цифровой мир, управленческая революция — это все надстройка, которая без базиса не жизнеспособна. А базис — это промышленное производство, это люди, которые своими руками или при помощи каких-то механизмов преобразуют косную материю во что-то осмысленное. Этого понимания практически нет. На самом деле, видимо, у кого-то наверху все же есть, но поскольку оно противоречит рыночно-монетаристской парадигме и вере в святой рынок, то с величайшим трудом пробивается сегодня в реальный мир.

ПРИЗВАНИЕ

Самой редкой профессией на Земле занимаются два человека в мире. На полярных станциях в Антарктиде они ставят на ноги пингвинов, которые опрокидываются на спину (например, из-за воздушного потока от садящегося или взлетающего вертолета). Сама из такого положения птица выбраться не может.

ЦЕННЫЕ КАДРЫ

В древности на Руси была работа плевальщика. Он должен был сеять репу, которая имеет настолько крошечные семена, что сделать это руками невозможно. Поэтому их выплевывали изо рта. В те времена искусные плевальщики были на вес золота.