Легендарный семнадцатый снова задаст перца канадцам

Режиссер Николай Лебедев рассказал «ВМ», как шла подготовка к фильму.

— Как вам удалось для картины найти костюмы тех лет?

— Мы их специально шили. Это большая, сложная работа, которую проделали наши художники по костюмам Сергей Стручев и Мария Юреско. Вещи шили по выкройкам той поры, воссоздавали по фотографиям. Костюмов изготовили очень много, ведь было задействовано немало актеров, которых хватило бы на несколько хоккейных команд.

— Почему профессиональных хоккеистов, задействованных в картине, пришлось переучивать?

— Потому что все изменилось — стиль игры, лезвия коньков, сами ботинки. На коньках того времени нынешним хоккеистам трудно ездить. Представим ситуацию: лучшая современная хоккейная команда играет против команды Харламова. Кто победит, и получится ли вообще игра? Думаю, что игра получилась бы хорошая, в советском хоккее мастера были серьезные, яркие. Правила игры изменились, но профессионал быстро их уловит и подстроится. И кто выиграл бы, я не знаю. Хоккеисты прошлого были легендами, героями, творили на льду удивительные вещи. Возможно, они бы и на старых коньках не выглядели слабее нынешних ребят.

— В фильме Данила Козловский, который играет Валерия Харламова, порой употребляет поговорки...

Об этом нам рассказала сестра Харламова Татьяна Борисовна, и мы внедрили поговорки в сценарий. Неназойливо, но они присутствуют в фильме.

— Видимо, у «Легенды № 17» хороший сценарий, иначе вы бы наверняка отказались снимать. Известно, что даже в период безденежья вы отказываетесь от сценариев, которые не смогли полюбить.

— Это не принцип, а естественная форма существования. Когда ты рассказываешь историю с экрана, ты тратишь на это время зрителей, полтора-два часа, и свое время — а это годы жизни. И поэтому ты должен рассказывать истории, которые тебя по-настоящему волнуют, которые ты любишь всей душой. Без любви, без страсти, без эмоции не получится живого рассказа.

— То есть ваш девиз — каждый раз как первый раз?

— Абсолютно. Каждый раз — новая любовь. На самом деле очень сложно полюбить проект. Это одна из самых сложных режиссерских задач, по крайней мере для меня. Проект нравится, но любви нет. И тогда ничего не получается.

— У вас много режиссеров-единомышленников?

— Мне повезло однажды столкнуться со Стивеном Спилбергом. Его рисуют жестким, расчетливым человеком. Но я поглядел в его глаза — такие пронзительные — и понял, что на самом деле он пропускает через себя каждую свою картину. И его фильмы получаются такие искренние, на них откликаются зрители всего мира.

— Как-то вы сказали, что многие люди лишены ощущения чужой боли...

— Не все люди этого лишены, но такие есть. Но если ты не понимаешь эмоции человека, который находится рядом с тобой, не можешь ощутить его радость и боль, поддержать его, помочь, то ради чего ты живешь? Даже животные ощущают чужую боль.

— А домашние питомцы у вас есть?

— Йоркширский той-терьер Сара, ее назвали в честь персонажа мультсериала «Земля до начала времен». Наша Сара — маленькая собачонка, величиной чуть больше ладони, удивительное существо, как ребенок, который всегда тебе рад.

— У собачки кинематографическое имя!

— До нее у меня были собаки с кличками Спилберг и Мэрилин.

— Николай, а в вашем роду еще кинематографисты были, вы интересовались своей родословной?

— Интересовался, но, к сожалению, Великая Отечественная война выбила весь мой род. Дед и старший брат отца, которому было всего-то 19 лет, погибли на войне. Бабушка, приемная мать, сумела сохранить отдельные документы, они сейчас находятся у меня. Мои предки жили в Спасске, под Рязанью, из интеллигенции — в основном врачи, а совсем недавно я узнал, что в роду были и священники. Отец искал всю жизнь, а теперь я ищу могилу дяди, погибшего под Веной, в местечке Лаксенбург. Отыскал карту с местом его захоронения в 1945 году, но после было перезахоронение. Надеюсь, все-таки смогу довести до конца этот поиск.