Горячие угли Тростенца: сохранение исторической правды — главная задача нашего времени

Отношения между Россией и Беларусью всегда были тесными и дружественными, мы никогда не забывали о нашем братстве по духу и крови. И все последнее время они планомерно переходили на качественно иной уровень. Растет роль Союзного государства, а в сегодняшней острой ситуации мы как никогда стоим плечом к плечу. Поговорим об одной из граней наших взаимоотношений — сохранении исторической памяти.

Назвать все своими именами

Наверное, никогда прежде в России не чувствовали так моральную поддержку братьев-белорусов, как сейчас. Во время командировки в Минск, общаясь с людьми, я не раз слышала, с какой болью говорили они о том, как страшен поднявший голову нацизм и как ловко он умеет, когда нужно, маскироваться под патриотические лозунги. Увы, на белорусской земле о нацизме и национализме знают не по учебникам… Официально принято считать, что в годы войны был уничтожен каждый третий белорус.

Каждый третий! В республике меру горя и боли своего народа и помнят, и чтят. И, надо признать, белорусы куда памятливее нас. Именно поэтому, кстати, в январе текущего года в Республике Беларусь был принят Закон № 146–3, юридически признающий факт геноцида белорусского народа, совершенного нацистскими преступниками и их пособниками в годы войны. Причем под белорусским народом понимаются все советские граждане, проживавшие в Белорусской ССР с начала войны и до 1951 года. Цель принятия закона проста: не допустить искажения итогов Великой Отечественной войны, а тема эта, как известно, одна из острейших. (В России, напомню, геноцид фигурирует в 357-й статье УК.)

Почему закон этот был принят спустя столько лет после войны, а не сразу после? Все объяснимо. Приняли сейчас, поскольку понимают остроту темы, нацизм ведь дает о себе знать не только на Украине, но в ряде стран Европы. Не приняли тогда, потому что это было не нужно СССР ни политически, ни идеологически. Кстати, два года назад российский суд впервые в истории (!) признал геноцидом убийство более двух тысяч жителей деревни Жестяная Горка, над которыми сотворили зверскую расправу каратели из тайлькоманды, спецформирования из немцев и литовцев, созданного в 1942 году для проведения массовых убийств советских граждан.

Это решение суда, кстати, в России было расценено неоднозначно. Критикующие его историки и политологи замечали, что «не стоило бы открывать ящик Пандоры», ведь это «может не понравиться». Но главные претензии были в узком месте: геноцид — это убийство по национальному признаку, а тут... «просто убивали, но не геноцид же»…

А давайте честно! Опять боялись задеть Запад. Не понравиться ему. Стать раздражителем...

Кстати, если руководствоваться определениями все тех же западных ученых, что считать концлагерем, а что «всего лишь» «местами принудительного содержания», то окажется, что к концлагерям мы имеем право отнести лишь 10 объектов: лагеря в совхозе «Красный» и в деревне Моглино в России, Малый Тростенец и Колдычево в Белоруссии, Сырецкий и Яновский лагеря на Украине, эстонский Вайваре, литовский Каунас и латвийские Саласпилс и Кайзервальд (так пишет исследователь темы Александр Харалужный). А Илья Васильев, глава Фонда Александра Печерского, полагает, что есть все основания говорить о… 44,5 тысячи лагерей и мест принудительного содержания. Только в Сталино, нынешнем Донецке, были уничтожены 25 тысяч человек. А в лагере в Гатчине, о котором Европа не знает ничего, убили людей больше, чем в Равенсбрюке…

В Беларуси решили ни с кем не заигрывать. 260 лагерей смерти было построено на этой земле. Принятие закона о геноциде — это обращение к прошлому и к будущему: нужно, чтобы об этом помнили и знали!

Чудеса Крипты

Важность исторической памяти как-то особенно остро понимаешь во Всехсвятском храме-памятнике, жемчужине Минска. Помню храм еще недостроенным, в лесах. Несколько лет назад мы писали об истории его создания и рассказывали, в частности, что в нижней части храма будет расположена Крипта — особое помещение, служащее для погребения и выставления для почитания мощей святых и мучеников.

Сейчас, помимо нее, открыт в храме и Музей памяти. По мне, тут стоит побывать каждому — чтобы соотнестись с прошедшим и настоящим.

Немецкие военнопленные, 1942 год / Фото: Борис Игнатович / Музей Москвы

Всехсвятский храм-памятник наполнен светом и похож на огромную свечу. Сюда приходят семьями — на службу и просто так, навести порядок в душе и мыслях. Крипта же, задуманная как обитель памяти, производит ошеломляющее впечатление. Описывать ее — труд неблагодарный. Не потому, что все в ней символично, а потому, что даже законченный атеист и материалист не может не ощутить тут нечто необыкновенное. Это ощущается сразу, от порога, с открытия дверей «Слезы Беларуси», тяжесть которых символизирует глубину перенесенных этим трудолюбивым и дружелюбным народом страданий. Атмосфера…

При всей торжественности Крипты она не давит, но меняет тебя: тут невозможно говорить громко или быстро ходить, а еще ты начинаешь ощущать, что за спиной твоей встают тени ушедших, но живых — благодаря людской памяти.

Экскурсию по Крипте и музею для меня проводит Татьяна Спиридонова, культуролог Белорусского культурного центра духовного возрождения. Середина рабочего дня, в Крипте абсолютная, звенящая тишина.

— В стенах справа и слева — 504 ячейки, внутри — капсулы с землей с тех мест, где проливали кровь белорусы. Заполнены пока 230. Прикрыты ячейки пластинами из оникса, он полупрозрачный, переливчатый, символизирует неповторимость человеческих судеб.

Если рассматривать пластины, голова закружится — в оникс можно «провалиться», как в маленькую Вселенную. Но за ним — очертания капсул. В них — темная земля. Эта — с Курской дуги. Та — из Афганистана. Эта — из сожженной Хатыни. А тут — не земля, а кусочек железа, фрагмент внутренней обшивки подлодки «Курск», затонувшей в 2000 году: трое из 17 членов ее экипажа были белорусами…

Количество капсул растет. Когда я впервые была тут, заполнено было всего пять ячеек. А теперь... Недавно в храме прошла закладка еще одной: землю с места Мемориального комплекса «Долина Славы» привез губернатор Мурманской области Андрей Чибис.

— В метафизике религии человек сотворен из земли, а в физике наша плоть имеет в составе все те же элементы, что находятся в земле. Поэтому даже горсточка земли, взятая с мест боевой славы, захоронений людей, братских могил является овеществленным прахом человека, который был свидетелем той или иной трагедии или победы, — пояснит позже протоиерей Федор Повный.

Особое место в Крипте — небольшой зал, где хранятся останки трех воинов-белорусов: погибшего в 1812 году гренадера, солдата Первой мировой и бойца Великой Отечественной. Зажигая свечу от неугасимой лампады, что горит в Крипте с 2010 года, обвожу взглядом янтарно-золотистые ячейки, мерцающие в полутьме, и мысленно кланяюсь каждой. Простота и величие этой обители памяти поражают.

Музей, в который мы с Татьяной входим после Крипты, — компактный, современный, логически продолжающий тему памяти, начатую в Крипте. Тут собраны предметы старины и даже древности, и всего в четырех небольших залах прослеживается история испытаний Беларуси. Вот стенд о набегах татар, войнах Великого княжества Литовского, Первая и Вторая мировые… В Сморгонском районе чего только не нашли, устроив раскопки на месте сражения.

А на стендах, что собраны в виде креста, — фотографии священников, принимавших участие в Первой мировой и расстрелянных в годы репрессий. На мониторе, что ждет в конце музейного «маршрута», можно увидеть данные о погибших белорусах. Причем база все время обновляется...

Повернув за угол, вздрагиваю: уж больно похожа женская фигура за стеклом на живую. Это манекен, но выполнен так натурально, что…

— Это собирательный образ матери, — говорит Татьяна. — Прототипом для него стала Анастасия Куприянова, потерявшая на войне пятерых сыновей. Но таких историй было немало…

Мать и похоронка на столе. Живая боль... А еще в Крипте есть уникальное место, возникшее по инициативе общественной организации солдатских матерей. К нему приходят те матери, что потеряли сыновей в мирное время.

Сгусток боли

Но все же главным сейчас для всех — и для белорусов, и для россиян — кажется мне этот стеклянный ларец, что стоит в центре зала с захоронениями. Сверху его оплетают розы с шипами, так похожими на колючую проволоку. Внутри — седые угольки. Давно остывшие, но кажущиеся горячими. Еще не понимая, что это, не могла оторвать от них взгляда, и к горлу подбирался горький комок.

— Это земля и пепел из лагеря смерти Тростенец. Ее привезли сюда в 2016 году, — говорит Татьяна. И будто обрывается что-то внутри.

Тростенец. Самый крупный нацистский лагерь на территории Белоруссии и оккупированных районов СССР. Его построили возле Минска для уничтожения мирных жителей, военнопленных из СССР и евреев: местных и депортированных из Германии, Австрии и Чехословакии.

К осени 1941 года немцы сильно продвинулись к цели. На территории колхоза имени Карла Маркса под Минском они создали лагерь, объединивший несколько мест массового уничтожения. Нацистам нельзя отказать в практичности... В музее храма на макете привлекает взгляд грузовичок, весело бегущий по дороге.

Кровь стынет от понимания: это спешащая «по делам» машина смерти — душегубка. Пленных заводили в нее, и за время пути они погибали там от выведенных внутрь выхлопных газов.

Рачительно они устроили все и в Тростенце. В урочище Благовщина массово расстреливали и уничтожали людей в душегубках, в Шашковке их жгли, самые крепкие, пока хватало сил, работали в трудовом лагере. Пеплом сожженных удобряли поля: не пропадать же добру!

Следы совершенных тут преступлений нацисты уничтожали с октября по декабрь 1943 года, силами спецкоманды «1005-Центр». В справочной литературе до сих пор указано, что в Тростенце погибли 206 500 человек. Но исследования доказали, что цифра занижена.

— Тут погибли более 546 000 человек, — рассказывает отец Федор. — Сейчас Россия встала против нацизма, что поднял голову у ее границ. Тростенец — это важная тема и символ и для белорусов, и для россиян. С отцом Федором Повным мы знакомы давно. Видела его разным: веселым, напряженным, строгим. Говоря о преступлениях прошлого, он сереет: неужели подобное творили люди.

— Зверские расправы над местными жителями чинили во многих случаях не немцы, — тихо рассказывает батюшка. — Это были и полицаи, которых набирали из готовых к сотрудничеству жителей оккупированных территорий. В Прибалтике в 1990-х годах создали миф, прочно засевший в головах у многих: мол, литовская полиция и латвийский батальон не уничтожали мирное советское население, а лишь «героически сражались против коммунистов»! Но факты говорят о другом. Доказано, что литовские каратели выезжали для проведения спецопераций на территории Белоруссии и отметились на Украине. В Белоруссии личный состав 17-го литовского батальона уничтожил 1100 человек. Другой батальон «работал» в Тростенце...

Сейчас генпрокуратура Белоруссии проверяет предоставленные новые данные — судя по всему, информация о том, что литовские каратели уничтожили около 50 000 человек мирного белорусского населения, подтвердится…

Фото: Vk / Культурный центр духовного Возрождения

Да, значительную роль в уничтожении населенных пунктов играли части и подразделения, сформированные из коллаборационистов. Из них был сформирован 118-й полицейский батальон, его основу составляли украинцы, но позже состав его расширился за счет военнопленных, согласившихся сотрудничать с немцами, — рассказывает батюшка. — Были в нем и русские, и белорусы, там прислуживался и Григорий Васюра, на счету которого 300 преступлений против мирных граждан. Но что толкало людей на сотрудничество с врагом? Одних — попытка спасти свою жизнь. Других — ненависть к советской власти. Были те, кто пострадал от политики экспроприации или репрессий, они ждали немцев как освободителей. Были и заложники обстоятельств: например, жители оккупированных городов, работающих на жизнеобеспечивающих предприятиях.

К примеру, все жители деревень Малый и Большой Тростенец в той или иной степени работали на оккупантов, обслуживая необходимую им инфраструктуру. Но мы не можем с вами и не должны никого осуждать, для этого есть правосудие. Именно для этого и принимался закон о геноциде. Нам легко рассуждать о чем угодно через призму времени.

Но мы не можем знать, как мы повели бы себя в тех обстоятельствах. Могу лишь предположить, что не пошел на сотрудничество тот, в ком был крепок дух, кто верил Христу и не боялся смерти, кто любил Родину, защищал свои идеалы и верил в Победу.

Мы не соседи. Мы — братья!

Пеплу Тростенца солгать нельзя… Понимаю, о чем говорит отец Федор... Нас испытывает не только время принятия важных решений. Мы путаем свет и тьму, важное с сиюминутным. И каждый день совершаем массу разных выборов — от ерундовых, вроде «чем позавтракать», до глобальных — не предать ли, не кинуть ли, не растоптать ли чьи-то чувства ради страстей...

— Великая Победа 1945 года пришлась на пасхальные дни, празднующие победу над адом, грехом и смертью, — говорит отец Федор. — И Великая отечественная война сразу была воспринята как священная и народная — это была война против зла и ненависти нацизма, и каждый — от малого дитяти до седого старца считали своим долгом защитить не только свое Отечество, но и мир от коричневой чумы. Это была война идеологий: человеколюбивой против человеконенавистнической… Тогда воевали те, кто умел жертвовать собой, против тех, кто жертвовал другими. Именно в тот момент острого духовного напряжения был небывалый подъем веры, война собрала дух нации, было очевидно всем, что жизнь и смерть — это Божья воля, что даже малый поступок любого человека мог быть решающим, как поступок праведника или поступок предателя.

Но как сохранить историческую правду? Вернуть ощущение общности, которого нас так старательно пытались лишить? Голос батюшки бьется о своды храма:

— Молясь вечному Богу за вечную душу этих людей, мы сохраняем и память об исторических событиях, а там, где Бог, нет лжи. Никто, став напротив ниш с землей из мемориалов освобожденной Европы, не посмеет сказать, что советский солдат оккупировал европейские страны; никто, видя пепел и обожженные кости узников лагеря Тростенец, не смеет говорить, что нацизм желал добра. Тем, что Крипта связывает вечность и историю, Бога и павших, она создает новую культуру памяти, новые формы исторического свидетельства, формирует национальную идентичность и закладывает прочное основание для будущего нации.

Тут, в национальном мемориальном комплексе храма-памятника, подчеркивает отец Федор, чтут память и белорусов, и всех, с кем они вместе защищали добро. Это важно.

— Сейчас можно слышать модные призывы наши отношения называть добрососедством, а не братством. Но как это сделать, если не только родство по рождению и крови объединяет наши народы в прошлом, но и братские могилы… Ведь мы умирали друг за друга, а это может сделать только брат, никак не сосед. И если наши дети будут приходить в подобные места общей памяти, молиться в храмах, участвовать в крестных ходах и ликовать от того, что Христос Воскрес — никто и никогда нас не сделает просто соседями. Вот почему Крипта воспитывает. Молодой человек здесь будет душой ощущать праведность своего народа и чувствовать ответственность перед ним. Он подсознательно будет поступать как его отцы. И когда мы зажигаем свечу с молитвой о павших, убиенных и замученных, с молитвой о своем народе — мы уже связаны с ним на самом глубинном уровне.

В ТЕМУ

Отношения России и Республики Беларусь развиваются многовекторно. Так, например, недавно прошла презентация первого издания нового масштабного издательского проекта, посвященного вкладу белорусских партизан в разгром наполеоновской армии во время Отечественной войны 1812 года. Представили книгу «Защищая Отечество» председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин и Госсекретарь Союзного государства России и Беларуси Дмитрий Мезенцев.

— Задумывая масштабный книгоиздательский проект, мы хотели, чтобы каждая книга стала не просто набором новых фактов, а это был повод и приглашение для сотен тысяч людей к обсуждению нашей единой с Беларусью истории, попыткой вглядеться вглубь веков. Убедиться в том, что те факты, которые нам навязывает Запад, не искренние и не всегда честные, — отметил Дмитрий Мезенцев.

КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТА

Александр Гостев, директор Белорусского культурного центра духовного Возрождения:

— После того, как святые останки узников лагеря доставили в Крипту храма-памятника, мы поставили перед собой цель активизировать деятельность по увековечению памяти жертв Тростенца. Это непросто. Практически никаких списков жертв — граждан Советского Союза — не сохранилось. Остался небольшой архив, основанный на свидетельских показаниях и воспоминаниях. Профессиональным историкам требуются документы, артефакты. Мы же хотим услышать всех и каждого — тех, у кого есть заверенные справки, и тех, кто слышал что-то, знает по отрывочным сведениям, рассказам, предположениям родни или знакомых.

Хочу привести пример протоиерея Федора Повного. Тростенец стал трагедией и его семьи: буквально в самые последние дни перед освобождением Минска мученической смертью погибли родные священника, участвовавшие в антифашистском подполье. Мы видим, как те события превратились в духовный и моральный камертон всей жизни отца Федора.