Пьеса Максима Горького «Последние» - не самая известная для широкого зрителя и читателя. Она вышла в 1908 году с цензурными изъятиями и была запрещена к постановке, которую осуществили уже только в советское время. Хотя в центре внимания автора «Последних» – не политические коллизии, а портрет разваливающейся семьи, дома, который уже давно не является домом.

Основная сцена театра имени Маяковского перегорожена белыми стенами, которые по ходу пьесы будут раздвигаться и превращаться в разные комнаты одной квартиры (художник Михаил Краменко). Здесь живет семья героя, Ивана Коломийцева – жена, пятеро детей, брат и няня, ставшая, кажется, духом этого дома.
Глава семьи, Иван Коломийцев (Анатолий Лобоцкий), обер-полицмейстер, которого пытались подстрелить некие «бомбисты». От пули он бежал, места лишился. Однако все это не мешает ему самодурствовать и терроризировать семью, превращая ее в полицейское государство. А современная форма, которую носит герой, навевает вполне определенные ассоциации.

Кстати, изначальное название пьесы - «Отец», но в редакции 1908 года Горький переименовал ее в «Последних». Последние – это дети Коломийцева, но не старшие, Александр и Надежда, циничные и бессовестные, а младшие – Петр, Вера и Любовь (по ходу пьесы выясняется, что Любовь - племянница Ивана, дочь его брата Якова), все еще ищущие ответы на свои вопросы.

«Свинцовые мерзости дикой русской жизни», как часто у Горького, на сцене присутствуют во всех красках, но интереснее не их воплощения, а важный акцент: в пьесе три сестры – Надежде, Любовь и Вера (исполнительницы ролей, Полина Лазарева, Юлия Соломатина и Вера Панфилова, когда встают рядом, и правда оказываются удивительно похожими), а их мать зовут Софьей. Сначала режиссер Никита Кобелев думал о христианской трактовке образов, тем более, что иконы с изображением этих святых висели во многих домах начала 20 века.

Но затем режиссер встретил цитату датского философа Серена Обю Кьеркегора «Кто несчастнейший – тот счастливейший, а кто счастливейший – тот несчастнейший, и что такое жизнь, как не безумие, и что такое вера как не глупость, что такое надежда, как не отсрочка казни, и что такое любовь, как не уксус, пролитый в рану».

Отсылы к этой фразе Кьеркегора содержатся в тексте пьесы, а в начале 20 века идеи этого философа буквально носились в накаливающемся предреволюционном воздухе. И наблюдение за «Последними» с подсказкой Кьеркегора, ставшей своего рода внутренним эпиграфом к спектаклю, дает возможность увидеть не только другого Горького, но и другой взгляд на семью. Семью, в которой любовь – лишь уксус, который льют в рану.

Работа молодой актрисы Юлии Соломатиной, играющей среднюю дочь, Любовь, - самая сильная составляющая спектакля. Нервная, с передергивающимся телом (маленькой ее Коломийцев бросил на пол, оставив девочку горбатой) – Любовь Соломатиной настолько интересна, что от нее невозможно отвести глаз даже в тот момент, когда действие происходит на другой половине сцены, а она лишь подслушивает из своей комнаты. К сожалению, такой степенью вовлечения зрителя пока не отличаются работы более опытных исполнителей ролей родителей Любови. Возможно, пока это объясняется премьерным статусом спектакля, набирающего ход, и разницей актерских школ разных поколений театра. Впрочем, даже это не мешает звучанию самого текста. Горький будто освобождается от ярлыков, которые так старательно на него вешали, и становится главной силой постановки, в которой терпят поражение и Вера, и Надежда, и Любовь. Остается только Горький.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Никита Кобелев, режиссер

- Наша история – история поколения, которое облучается идеями взрослых. Грехи, ошибки, проблемы родителей падают на детей. Начинаются последствия, которые превращаются в бесконечность. Одно поколение ломает другое поколение. Затем третье. У меня есть беспокойство в отношении этой проблемы с точки зрения сегодняшнего дня. История семейных проблем – моста непонимания между детьми и родителями. Как быть детям, когда их отец – еще и человек, отдающий приказы убивать. Это история и о том, как любовный треугольник между женщиной и двумя братьями, переломали и перемололи судьбы пятерых их детей. Я первый раз работаю с оригинальным классическим текстом, до этого была в основном современная драматургия. Очень важно, на мой взгляд, ставить классику как современность, а современность как классику. Чтобы классические произведения не теряли своей сути, но были приближены к современному зрителю, дабы объяснить, что это не музейная история, а сегодняшнее животрепещущее высказывание. При этом не теряя Горького и его смысла.

Михаил Краменко, художник

- Мы создали нейтральное пространство. Не кричащее. В каждом действие своя география перемещений в зависимости от эмоций этого действия - новая география одной и той же квартиры: такой киношный прием, который позволяет нам перемещаться, путешествовать по дому.