Борис Мессерер: Я работаю без выходных и праздников

На очереди – выставка в Третьяковке, другие амбициозные проекты. И среди них – российско-итальянская литературная премия «Белла», которая будет присуждаться за самое лучшее стихотворение года. Таких премий еще не было, и вполне естественно, что разговор с Борисом Мессерером мы начали именно с нее.

- Борис Асафович, зачем нужна такая премия и почему она российско-итальянская?

- Мне хочется, чтобы таким образом была увековечена память о моей покойной жене Белле Ахмадулиной. Она ведь имела итальянские корни, как вы, наверное, знаете. Даже полное имя Беллы - Изабелла. Фамилия одного из ее родственников была Стопани. Хотя сама Белла не любила про него говорить. Она очень хорошо себя чувствовала в Италии, и у нее вышло четыре книжки на итальянском языке! Я всегда вспоминаю смешной случай, как мы с Беллой и Булатом Окуджавой вместе путешествовали по Италии и остановились в маленьком студенческом городке Пенне. Мы гуляли и вдруг увидели обувной магазин, владельца которого звали Стопани. Булат очень обрадовался такому совпадению и стал через переводчицу спрашивать хозяина, не было ли у них родственников в России. Хозяин магазина так испугался подобных разговоров, что замахал руками и закричал, что никогда не было у него родственников из нашей страны и уходите, мол, отсюда!

- А в какой роли вы себя видите в этой премии?

- Ее организуют мои друзья и пока окончательно не решен вопрос о моем статусе. Думаю, что буду в этой премии кем-то вроде председателя жюри.. Хотя я не против, если председателем жюри будет кто-то другой. По крайней мере, я буду следить за этой премией. Желаю ей удачи и процветания!

- Вы уже публиковали в журнале «Знамя» фрагменты будущей книги ваших воспоминаний «Промельк Беллы». Как начиналась эта книга?

- Белла ушла из жизни 29 ноября 2010 года. И уже через месяц я сел за стол и стал писать первые воспоминания о ней. И так получилось, что за 2011 год мне удалось написать и опубликовать материал на четыре номера журнала «Знамя». А в десятом номере журнала «Октябрь» была опубликована переписка Василия Аксенова, Беллы и моя. Как только последний фрагмент из ранее написанного был опубликован в декабрьском номере «Знамени» за 2011 год, я снова сел писать свои воспоминания дальше. Надеюсь, с первого по пятый номер журнала «Октября» за 2012 год, будет опубликованы новые куски моих воспоминаний страниц по 60 каждый.

- А когда мы сможем прочитать продолжение?

- Его я и сейчас пишу и надеюсь, что это все вместе выйдет книгой. Хотел это сделать к своему юбилею, но, может быть, удастся выпустить книгу к следующему дню рождения Беллы.

- Я читал публикацию этих воспоминаний в «Знамени», и могу сказать, что их можно сравнить только с книгой Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь» по числу знаменитых людей, которые появились на страницах ваших воспоминаний. Как вы думаете, почему и Параджанов, и Аксенов, и другие собирались в вашей мастерской на Поварской улице?

- Меня раньше даже называли «королем богемы», потому что я очень любил и застолье, и безумные посиделки с друзьями. Богема для меня всегда была такой фрондой против ханжества, против ханжеского способа жить. Да и власть раздражала нас во все времена, так что это было дружеское объединение и против власти. Богема была способом ухода от этой действительности. Да и что мы художники можем предложить взамен? Я же не пойду сейчас на митинги и демонстрации. Поэтому остается одно – уходить в богему, где мы как бы живем своей жизнью.

- Маяковский называл себя заводом, вырабатывающем счастье, а вас можно сравнить даже не с заводом, а с комбинатом, потому что столько вы всего делаете. Как вы все успеваете?

- Просто я работаю без выходных и праздников. Делаю перерывы только на еду, сон и встречи с друзьями. Замечу, что я никогда в жизни не опохмеляюсь. Вечером могу допоздна сидеть за столом, а рано утром я всегда уже работаю. Однажды вечером у нас было очень большое застолье. . Остался тогда у меня ночевать ленинградский писатель и мой друг Виктор Конецкий. В шесть утра он встал по нужде и когда увидел, что я уже сижу и работаю, был этим просто потрясен. Я ведь «жаворонок» по природе, так что утром у меня и выхода другого нет, как только работать. После этого случая Конецкий стал говорить Белле комплименты обо мне. Он даже добавил, что из нашего альянса выйдет правильное человеческое соотношение.

- А над чем вы сейчас работаете?

- Сейчас я заканчиваю работу над памятником Белле. Пока он создается, и давайте не будем уточнять, где он будет установлен. Одно могу сказать, он будет отлит из бронзы. Параллельно готовлю декорации и оформляю спектакль «Синяя птица» для театра кукол Сергея Образцова. Занимаюсь еще и тем, что делаю выставку английских художников прерафаэлитов в Музее изобразительных искусств им А.С. Пушкина. А картины я все время пишу. Получаются и портреты, и пейзажи, и абстрактные полотна. Делаю и памятник всем политическим заключенным в виде огромного креста. Хочу установить его в местах самых страшных лагерей. Открывается и выставка моих театральных работ в музее Бахрушина. Здесь посетители увидят почти все мои работы, которые удалось собрать. Готовлю вот выставку своих работ и в Третьяковской галерее. Надеюсь, она пройдет в марте этого года.

- Вы урожденный москвич, а как Москва отразилась в вашем творчестве?

- Москва не имеет, с моей точки зрения, единого стиля. Это город заведомо эклектичный, где существует адская мешанина низких и высоких домов, зданий в совершенно разных стилях. Поэтому единый городской стиль отсутствует и рисовать этот город для меня невозможно. А вот Петербург я обожаю писать и всю жизнь это делаю. Недавно вышел альбом моих зарисовок северной столицы со стихами Беллы. Когда я учился в институте, то часто убегал с занятий и писал старую Москву. В основном это были старинные церквушки, какие-то тупики, чудом сохранившиеся здания. Тогда это было еще возможно найти, а сейчас уже, к сожалению, нет. Даже в центре города понастроено много нового и уродливого. А вот как житель я довольно хорошо отношусь к своему городу и мне здесь многое нравится. Очень жаль, что буквально на глазах уходит вот эта старая Москва из-за хищнических строительных компаний, которые делают дома лишь бы повыше да поуродливее. В этом смысле Москве страшно не везет, и никакого выхода из этого я не вижу.

- А как вы относитесь к современному искусству?

- Положительно, несмотря на то, что в нем много эпатажного. Сам я посильно к этому тоже имею отношению, мой друг Слава Лен даже называет меня «отцом московской инсталляции». Эти инсталляции я надеюсь показать зрителям на своей выставке в Третьяковке. Но мера того, что можно считать искусством, а что нельзя - это всегда очень трудная грань. Думаю, не стоит так уж сильно об этом полемизировать, время само отбросит все наносное и покажет, что к чему. Мы как современники, конечно, можем выносить свои суждения, но время, повторяю, само расставит все на свои места. А я все приемлю, так что дерзайте, господа!

- А что вы можете пожелать студентам, которые сейчас учатся в архитектурных институтах, художественных училищах?

- Только пожелания добра и успеха. Учитесь! Сейчас же совсем другая структура образования, чем была раньше. Оно становится более грамотным и прогрессивным. Недавно в Москве заграничные архитекторы построили разные небоскребы. Так что учитесь у них, как надо строить. Вас сейчас никто не угнетает, так что действуйте, предлагайте свои новые проекты. А вот нам в мое время не давали делать ничего нового, нас гноили. И я пишу об этом в своих воспоминаниях. Например, мы не могли придумывать проекты в конструктивистском стиле. И нам приходилось делать архитектуру социалистического реализма Италии в Москве, потому у нас очень многое заимствовано из итальянского ренессанса: каждый портик, каждый карниз, фронтон – все было взято оттуда. А делалось это в Москве с опозданием на 600 лет! И вот тогда нам можно было жаловаться и стонать, а сейчас-то что! У вас есть все для действия и развития, все в ваших руках.

- А сейчас вы считаете себя свободным художником?

- Считаю!

- А что для вас свобода?

- Вопрос ваш очень хороший. Раньше надо было добывать и биться за свободу, а сейчас ты изначально свободен. Свобода она и есть торжество всего. Это самое высоко ценимое мной качество. В политике свободы добиваться сложнее, а в архитектуре и искусстве она есть, и только вопрос отсутствия денег мешает создавать что-либо. Осуждают сейчас только за неудачи, а кто же будет вас ругать за новации!

- Нужно ли вам как художнику просвещать народ?

- Нет. Никакого просвещения художник не обязан нести. Он может только действовать, создавать то, что хочет и выставлять это. А люди, если хотят, пусть сами приходят и смотрят.