[b]– Василий Борисович, вы воспитывались в иную историческую эпоху…[/b]– …еще в прошлом веке.[b]– …в середине прошлого века. Во дни вашего детства о такой проблеме, как наркотики, и слыхом не слыхивали.[/b]– К счастью, да. Мое детство и юность пришлись на военные и послевоенные годы. Нас растила улица, мы были просто уличной шпаной, у нас случались драки, поножовщина, но о наркотиках вообще речи не было. Не знали такого и думать не думали! Этого не существовало в нашей жизни, слава тебе, Господи! И в 50-х годах, во времена стиляг и низкопоклонства перед Западом, наркоты не было! У меня трое детей, старшая дочка от первого брака, у нее двое сыновей, младшему исполнился 21 год, и я только сейчас успокоился, потому что очень боялся, что внуки могут попасть под влияние наркоманов. Слава Богу, мальчишки миновали эту возрастную зону.[b]– Увы, «иное время на дворе, иной мессия», как сказал поэт. Сейчас все чаще и чаще, порой из уст разных мессий и радетелей о судьбах подрастающего поколения, звучат призывы к легализации наркотиков, мол, запретный плод сладок, а стоит только начать благотворительно раздавать дозы и шприцы – и молодежь потеряет интерес к пресловутой наркоте. Вы так же считаете?[/b]– Ни в коем случае! Об этом могут говорить только люди, которым не дорого будущее своего народа. Мало у нас нынче бед и проблем, еще и эта… Легализация наркотиков – это не только всеобщая наркотизация населения, но и начало сращивания госструктур с наркомафией.[b]– Приступая к съемкам в фильме о Шерлоке Холмсе, создатели намеренно опустили привычку великого сыщика понюхивать кокаин, ограничившись лишь сидением у камина за бокалом хорошего вина?[/b]– Снимая сериал, мы сразу решили отказаться от этой пагубной страсти Холмса. Я, например, убежден, что автор, когда дал своему герою привычку нюхать кокаин, не знал, к чему это приводит. В те времена это было модно, и не более того. Какое это разрушительное и чудовищное оружие разрушения личности и общества, узнали позднее. Если бы Конан Дойль мог предположить, к чему приведет эта, по сути дела, пустая блажь, он как врач никогда бы не вплел в характер Холмса такую черточку. Никогда![b]– От чего легче отказаться – от спиртного или от наркотиков?[/b]– Не знаю, потому что я наркотики никогда не пробовал, об их действии представления не имею. Я просто знаю, что как только это возникло в массовом сознании, а возникло это, кажется, в 60–70-х годах теперь уже прошлого века, я был просто в ужасе! Ну что это… ну как это! Водка это всетаки… национальный продукт, это компания, дружеское застолье, которое носит очень человеческий характер, если в меру принимать эту самую водку. А наркотики! Это какой-то дикий уход от действительности. Уход неизвестно куда и неизвестно зачем.[b]– Как актер и как человек, слившийся с образами Карлсона и крокодила Гены, как вы смотрите на экран, с которого к нашим детям прорываются разные импортные мультипликационные уродцы?[/b]– Все эти опыты… Искусство существует для того, чтобы заниматься жизнью человеческого духа, если нет, то оно теряет свое назначение, становится развлекательной болванкой, а чтоб не приелось, начинает культивировать свои экстремальные и отнюдь не человеческие черты. Это похоже на искусство, но это не искусство, оно захлестнуло сейчас и театр и кинематограф, поэтому я радуюсь возрождению нашего кино, потому что в нашем кино очень сильна традиция нести людям надежду. Это – главная задача искусства. Говорят, что кино не может повлиять на жизнь. В позапрошлом году меня, Анофриева и Васю Ланового пригласили вручить премию крупному медику, пригласили как героев фильма «Коллеги». И когда я познакомился с Рошалем, он сказал: А хотите, я вас познакомлю с вашими «коллегами»? Здесь пять очень крупных специалистов, начиная с директора онкологического центра, которые стали врачами после фильма «Коллеги». Я парировал: «Я вашего шестого приведу, моего друга. Он был главврачом роддома, где родился мой младший сын, и рассказывал мне, что стал врачом после фильма «Коллеги». Так что кино, как искусство вообще, влияет на жизнь, а значит, оно должно нести надежду.[b]– Значит, тот духовный вакуум, что образовался в искусстве, увязан с появлением темных сил и теневых личностей в России?[/b]– Вполне возможно. Отсюда выплыли на телевидение все эти нетопыри и упыри. Ведь и предположить невозможно, что у нас на ТВ такое количество половых психопатов! Эти отношения порнографического толка – они вообще вне нашего национального менталитета. Русская любовь – она застенчива. «О любви в словах не говорят, о любви вздыхают лишь украдкой, да глаза, как яхонты, горят…», – сказал Есенин. Где же это? Куда делось? Включаешь телевизор, а там – порнуха, особенно по разным мелким телеканалам. Зачем это? Кому это? Кого и как ОНО воспитывает?! Эта вседозволенность, аморальность почему-то выдается за проявление свободы личности. Когда, при каком государственном строе ставился знак равенства между аморальностью и свободой личности?[b]– Известно, что англичане считают русский фильм о Шерлоке Холмсе лучше своих экранизаций. Как это объяснить?[/b]– Мы с моим другом и партнером Виталием Соломиным готовились к съемке. Вот уже в павильоне сидим, и я спрашиваю режиссера Масленникова: «Игорь, почему ты снимаешь фильм? Почему мы вообще делаем это в 80-е годы XX века, зачем делаем это?!» Он стал что-то говорить об англичанстве каком-то… я прервал его: «Все это чушь! Это не цель, ты можешь в одной фразе сформулировать цель фильма?» – «Нет. А ты можешь?» – «Я – могу! Мы снимаем фильм о том, как два очень одаренных человека, один из которых просто гениальный, бескорыстно идут на помощь терпящим бедствие! Вот если это станет нашей сверхзадачей, то сериал состоится». Он состоялся, и потому он живой, потому живой и Холмс, ему пишут люди, которым некому излить свое одиночество и незащищенность. Вот уж, действительно, это единственный человек, который никогда не рождался и никогда не умрет. А всего в мире насчитывается 60 национальных обществ любителей Шерлока Холмса.[b]– Будет ли так, когда все хорошие люди объединятся и смогут начать борьбу с плохим?[/b]– Если это произойдет, то наступит рай на земле. Перед лицом зла нельзя занимать выжидательную позицию, которая только потворствует этому злу. Мир состоит из света и тени. Тень обязательно должна быть! Но мы – взрослые, зрелые люди, преданные своим делам, – мы должны указывать, ГДЕ граница этой тени, чтобы она не залезала в область света, и люди туда не попадали.[b]– Очень трудно быть Дон Кихотом?[/b]– Дон Кихотом придуманным быть нетрудно. Наш «Дон Кихот возвращается» не был в прокате, потому что прокат рухнул в 1997 году, когда мы закончили картину, на кассетах разошелся. Но на международных фестивалях мы получили два Гран-при. В названии три смысла: Дон Кихот возвращается на экран, Дон Кихот возвращается домой и Дон Кихот возвращается в каждого из нас. Дон Кихот – это человек, который представляет собой апофеоз гордыни. Он один знает, как осчастливить человечество. И вмешивается в живую ткань жизни самым бесцеремонным образом. Идеология у него очень проста – или ты признаешь, что Дульсинея Тобосская самая прекрасная женщина в мире, или тебе конец! Дон Кихот бродит по Европе как призрак коммунизма! На улице корреспондент сует под нос микрофон и спрашивает: «А что бы вы сделали, если бы были президентом?» Ни один человек не ответил: «Да что вы – я не могу быть президентом!» Сразу начинают как по написанному молотить: «Если бы я был президентом…» В стиле Шарикова: взять все и поделить. Вот это и есть донкихотство. Когда я писал сценарий, то обратил внимание – вот с мельницей он борется, а на ней нет ни мельников, ни крестьян с зерном. Почему Сервантес сделал ее пустой? Что такое мельница? Это то, что дает человеку хлеб! И он говорит: «Это чудовище!» Вот в чем завязка. А Санчо – очень современный человек, он говорит: «Если он меня сделает губернатором, я признаю: все, что он говорит, – правда».Кухарка может управлять государством. Санчо Панса – ослиный пастух. Желание навести порядок в чужом доме неискоренимо! А Дон Кихот – он никакой не рыцарь, он стареющий идальго, который ездил на охоту за зайцами и читал основоположников рыцарства. Просветителям XVII века нужна была какая-то фигура, поддерживающая их концепцию. Они объявили его благородным рыцарем, спасителем человечества, а Санчо – мудрецом из народа! И что в результате произошло? За 200 лет появился такой штамп, который опрокинуть невозможно. Нет в Дон Кихоте никакого благородства! Его идея вмешаться в живую ткань жизни и установить там свой порядок – безумна. У Сервантеса Дон Кихот говорит Санчо: «Мы должны немедленно выступить спасать человечество, потому что промедление смерти подобно!» Знал ли Владимир Ильич Ленин эту фразу до того, как сам сказал,– неизвестно.[b]– А я теперь не знаю, как задать вам заготовленный вопрос, но все-таки задам. Что нужно делать для спасения России и всех проживающих на ее территории?[/b]– В «Литгазете» был круглый стол представителей культуры, на котором я сказал, что мораль должна быть первична, а экономика – вторична. От аморального, безнравственного человека нечего ждать никакой полезной экономики. Пользы такой человек никому не принесет, он думает только о собственной выгоде. Ничего не произойдет, пока верховная власть не осознает, что состояние культуры и искусства в стране – вопрос национальной безопасности! Когда у президента собираются представители силовых структур, там должен быть и министр культуры и слушать, что говорят. И делать для себя соответствующие выводы. Есть такой анекдот: пятилетняя девочка сидит в песочнице и ест из коробки одну за другой шоколадные конфеты. К ней подходит дядя: «Девочка! Ну, разве можно! Одну за другой ешь – у тебя же скоро будут гнилые зубы, кожа на лице дряблая, волосы начнут лезть!» Девочка, прервав еду: «А моему дедушке 102 года!» – «Это, наверное, потому, что он не ест шоколадных конфет». – «Нет, не поэтому. А потому, что он не лезет в чужие дела!» Я не считаю себя интеллигентом. И вообще это понятие чисто русское, на Западе есть понятие «интеллектуал».Интеллигенция – придуманное понятие. Это когда все плохо: хочу колбасы – нет денег, есть деньги – нет колбасы! Кто виноват? Все виноваты. Кроме нас! Меня беспокоит нынешняя ситуация в стране. К сожалению, сейчас принимается много законов, но нет четких механизмов их выполнения. Отсутствие этих механизмом дискредитирует сами законы.