Падший ангел г-н Моисеев многие годы эпатировал публику: пел про голубую луну и танго-кокаин у эротических картин. Но в 2008-м, объявленном президентом Годом семьи, Бориса словно подменили. Теперь он адресует свое искусство детям, открывает собственную школу танцев и ищет там маленьких Кобзонов. [b]Родители меня не боятся [/b]– Я нашла в Интернете вашу песню. Называется «Учительница по любви». В ней такие слова в частности: «Вас учили любви? В первый раз? В первый раз?» И еще припев: «Ученики! Урок окончен! Урок любви!» Родители не боялись привести своих детей в вашу школу танцев в «Олимпийском»? – Так они же видят, какой у меня балет, какая у меня труппа танцевальная! Имя Бориса Моисеева в мире шоу-бизнеса известно не меньше, чем, например, ансамбль Игоря Саныча Моисеева, которого я безмерно уважаю, и в ансамбле которого я когда-то мечтал танцевать. Моя труппа очень яркая, очень профессиональная. Люди захотели, чтобы их дети не занимались дуровством, по улицам не бегали, а пришли в профессиональную школу и попробовали свои таланты.– Но роль педагога, извините, как-то не вяжется с вашим амплуа.– Дело в том, что я в этой школе как руководитель. А детей учат профессионалы, когда-то работавшие у меня в коллективе.Век артистов балета очень недолог. Приходится думать о дальнейшей судьбе своих же артистов. Поэтому это предложение оказалось для них очень кстати.Школа будет выявлять красивых в профессии людей и будущее нашей страны. К сожалению, такие коллективы, как ансамбль Попова, хор Локтева – они сегодня не в лучшей профессиональной форме. Поэтому нужны новые школы. Я думаю, в этих школах мы сможем выявить новую Аллу Пугачеву или маленького Иосифа Кобзона. Я просто решил занять эту нишу – собрать профессиональных педагогов, талантливых детей и найти среди них будущего короля поп-сцены.– А вам самому интересно с детьми? – Очень интересно. Дети – это материал, который не тронут мастером. Но всегда в детском возрасте можно вычислить, куда пойдет ребенок – в классический танец или в стрит-джаз-танец, модерн-хореографию или займется вокалом. Они все со мной дружат.Очень любят меня дети. И всегда любили. На моих концертах всегда присутствует большое количество детей.– А как они вас зовут? – Боря. Просто Боря.[b]Мой дебют закончился в оркестровой яме [/b]– А вы вспоминаете… – (Со сладостной улыбкой.) Конечно.– …себя маленьким в балете? – Конечно. Я помню, у меня была такая премьера. Мне было лет шесть-семь. Я впервые выступал в Могилевском драматическом театре. Театр сам очень маленький – наверное, мест 300–400 от силы. Но для меня тогда это казалось огромной сценой, огромным зданием. Моя мечта сбылась! Есть такое движение в танце, называется шене – когда берешь форс, отталкиваешься и идешь крутиться. Там была оркестровая яма. И это было мое первое выступление. Оно закончилось в оркестровой яме.Я так закрутился от счастья, от кайфа, что оказался в оркестровой яме.– Если вы учились с удовольствием, почему вас отовсюду выгоняли?– Ну что такое «выгоняли»? Меня особо никто не выгонял. Я был сам такой яркий, наверное, ребенок. Если мне что-то не нравилось, я уходил. А что касается танца, балета, я всегда первый приходил в балетное училище и последним закрывал двери.– Соотношение мальчиков и девочек в танцах неравное. Что это – не мужское дело? – Есть такое отношение, что это не мужская профессия. И что это: мужик-танцор?! Что это такое?! Я увидел в нашей школе – в классе девять девочек и два мальчика. Очень маленький процент. Мозги надо вставлять мальчикам. Вернее, родители должны это делать.– А в ваше время как было? – В наше время это было и престижно, и очень достойно – получить профессию артиста балета. По многим причинам. Это и работа, яркая и интересная. И, конечно же, отсрочка от армии.Не важно, в каком театре работаешь: оперы, балета, в оперетте… Ты всегда получаешь от государства отсрочку. Это очень привлекало мальчиков. А сейчас, как вы знаете, никаких отсрочек нет.– Знаю, у вас маленький внук Матвей. Вы его хотели бы отвести на танцы? – Посмотрим. Сейчас это маленький ребенок, три годика.– Часто видитесь? – (С доброй улыбкой.) Редко.– Балуете его? – Я там не бываю. Но стараюсь как-то помогать. Знаки внимания оказываю. В виде денежек.[b]Большие артисты плакали мне в жилетку[/b] – Говорят, вы учились на психолога. Чем закончилась эта история? – Она не закончилась. Наверное, я сейчас, так скажем, в академическом отпуске. У меня был очень загружен прошлый сезон, и этот сезон не лучше. Поэтому я не успевал. Но я серьезно к этому готовился. Сдал экзамены в Петербургский университет на общих основаниях. И сдал очень хорошо. У меня ни одной тройки нет – одни четверки. Но я не смог появиться на сдаче сессии, потому что ездил на гастроли. Но документы не забрал.– Зачем вам психология? – Это часть моей профессии.Надо правильно рассчитывать свои мозги. Чувствовать, чего люди хотят. Как рассчитать собственные силы. Я, например, думал, что заслужил такой устойчивый, спокойный образ жизни. А оказалось, чем дальше, тем больше всего: кино, телевидение, записи, концерты… Потом очень трудно пережить взлеты и падения. Вы знаете эти случаи, когда люди кончали жизнь самоубийством – коллеги, друзья. Я думаю, что когда-нибудь я получу диплом, овладею профессией до конца. И буду востребован среди коллег и в этом плане.– Но вы не похожи на человека, который любит, когда ему плачутся в жилетку.– Но мне очень часто плакали в жилетку. Большие артисты. В очень смятенном состоянии души. Но какой-то правильный разговор, правильная расстановка ценностей, эмоциональных комбинаций – и все помогало.– Читала, что вы консультировали в научно-исследовательском институте психиатрии.– Я? Обследовался? – Наоборот, вы обследовали.– Да ну, это ерунда! – А часто ли вы психуете? – У меня все как у нормальных людей. Я не могу сказать, что на улице хорошо, если там плохо. Я не больной, я совершенно здоровый.