Николай Второй и последний

Небывалое и немыслимое доселе событие в истории России, по отзывам участников, прошло весьма буднично. Государь подписал отречение, как будто это был просто очередной текущий документ, требующий августейшей визы. Впрочем, вслед за произошедшими событиями в дневнике государь записал: «Кругом измена, и трусость, и обман!». В равной степени слова эти можно отнести ко всем.

Гвардейские полки и великие князья весть о сложении царских полномочий восприняли спокойно и чуть ли не с облегчением. С ложной надеждой, что это что-то изменит и поможет огромному кораблю российской империи удержаться на плаву. Это была почти мистическая вера, которая рождается от понимания полной безнадежности ситуации. Людям начинает казаться, что сейчас нужно просто издать какой-то документ, и сразу все наладится: солдаты перестанут стихийно дезертировать, волнения в Петрограде прекратятся, а генералы вместо политики займутся прямым своим делом – войной, которая складывалась, мягко говоря, не лучшим для Российской империи образом.

Вероятно, присутствовавшие при отречении государя лица готовились к долгому, упорному спору, поскольку добровольно еще ни один российский монарх такие манифесты не подписывал. Немногим больше ста лет назад император Павел I перед лицом угрозы жизни отказался подписать такой же документ, который совали ему пьяные гвардейцы. Так же поступил и его несчастный отец, отрешенный от престола своей женой – будущей Екатериной II. Поэтому неслучайно заранее были подготовлены телеграммы от командующих фронтов, которые должны были стать весомым аргументом в пользу отречения. Легкость, с которой все произошло, немало озадачивала: ведь не то что отказ от царства, а даже просьба о принятии его обычно проходили в долгих непростых уговорах, как было при восшествии Романовых на престол в 1613 году.

Имел ли право Николай II на такой поступок? Вопрос этот до сих пор вызывает жесточайшую полемику. Государственные идеологи, оберегая монарший престол, заклинали народ хранить безусловную верность Богом данному царю. Если следовать их логике, измена ему – предательство Господа, тягчайший грех.

Однако верность эта должна была быть обоюдоострой – царя тоже никто не уполномочивал отказываться от престола и, соответственно, своего народа. Впрочем, в истории что-то всегда бывает впервые. Как были князья Борис и Глеб, принявшие мученическую смерть, но не отрекшиеся от княжеского престола ( и ставшие первыми русскими святыми). И император, забывший о завете предков и отдавший власть, освященную Богом и погрузивший тем самым огромную империю в кровавую смуту. Правда, впоследствии Николай Александрович и члены его семьи тоже стали святыми.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции