Сначала было имя. Имя было – Зючка. Так с детства и заполнилось. "К нам вечером Зючка приедет, надо вино охладить заранее", – говорила мне бабушка, что автоматически означало, что я, десятилетний московский балбес, приехавший на лето в Сухум, должен немедленно ползти по шатающейся лестнице в подвал и наполнять кувшины густой изабеллой, смешанной с искрящимся александраули.

Зючка – это было производным от Фазиля. Фазиля Искандера – великого сухумчанина, балагура и – так уж повезло, друга моих бабушки и дедушки.

Сначала была улыбка. Неизменную улыбку вызывали его байки. Как-то он, сын мамы-абхазки и папы-перса, пошёл получать первый в жизни паспорт. В графе "национальность" безграмотная работница паспортного стола вывела, не задумываясь: персюк. Вдоволь повеселив всю округу, юный Фазиль Абдулович поменял документ, став – во избежание новых лингвистических изысков местных чиновниц – уже до конца дней своих абхазом.

Сначала было слово. Слово было – "землячески". Так теперь у меня на память и осталось – книга его рассказов, подаренная Искандером вместе с автографом: "Борису от Фазиля – землячески и с любовью". Все это было вручено мне после страшнейшего журналистского позора: едва став стажером одной из крупнейших российских газет, я, юный очарованный болван, предложил начальству сделать интервью с Фазилем, напомнил последнему по телефону про сухумские времена, напросился в гости, назадавал кучу глупых вопросов, после чего – уже дома – обнаружил, что от волнения забыл включить диктофон. И набрался наглости пойти домой к писателю во второй раз.

Думал – пошлёт. Не послал. Налил вина (теперь уже он мне, и в этом мне увиделась некая справедливость), закурил, ответил, а после, как-то вдруг помолодев, начал вспоминать наших немногих общих знакомых: художницу Ольгу Брендель, Маргариту Орелкину с Каштака...

Ловец форели на берегах небесного Мухуса

Культовый писатель Фазиль Искандер. / Фото: PHOTOXPRESS

Сначала было счастье. Счастьем было детство. В детстве я зачитывался его рассказами про юного Чика и Сандро из Чегема, фотографа Марата и ловлю форели в верховьях Кодора. Я читал, узнавая и улочки знакомого мне с рождения приморского Мухуса-Сухума, и голоса его невероятных жителей, и запах сваренного в песке черного кофе, и бархатный рёв буйволов, и честный вкус мамалыги, переливающийся искрами растаявшего в её недрах деревенского сыра, и собственную ловлю тающей во рту пятнистобокой кодорской форели.

Все остальное случилось позже. Его "Кролики и удавы", его "Пиры Вальтасара", его – наконец, дошедшие до меня – афоризмы.

"Если не можешь порвать свои цепи, плюй на них, пока не проржавеют", – писал он.

"Запомни: там, где много говорят о победах, – или забыли истину, или прячутся от неё", – утверждал он....

"Душа, совершившая предательство, всякую неожиданность воспринимает как начало возмездия", – рассказывали его книги.

Фазиль Искандер давно уже не возвращался в родной Сухум. Не было сил. Фазиль Искандер давно уже не давал интервью. Не было слов. Но все это уже не имело никакого значения. Искандер – невидимый и хранящий молчание, давний уже не пишущий и не слагающий стихов – все равно оставался одним из главных писателей России. И одним из мудрейших. Умеющим дарить и боль, и радость, и тоску, и веру, и слезы, и улыбку, и детство, и вечность.

Светлая память вам, Зючка: землячески и с любовью. И – итабуп, что в нашем родном Сухуме значит "спасибо"! Спасибо за каждую строчку, за красное вино в чёрном кувшине, за плеск горной реки, за мальчика Чика, за удавов и кроликов, узнаваемое и неизведанное, рифму и прозу, форель и козлотуров, Мухус, Чегем и весь остальной мир, уместившийся в ваших книгах.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Человек и его окрестности

Колонка нашего обозревателя Екатерины Рощиной

У меня на полке особняком стоит огромный том красного цвета. Автор - Фазиль Искандер. Сборник лучших произведений этого выдающегося писателя. Открывай в любом месте - и читай. Искрометный юмор, прекрасный слог, тонкие жизненные наблюдения и глубокая философия (далее...).

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции

Абхазия