Но что-то нас гонит все дальше…

В очередной раз с ужасом подхожу к шкафам, где валом навалены старые газеты, фотографии россыпью, ржавые осколки с неведомо какой войны и прочая дребедень, которая сегодня нужна только мне и то один раз в году — когда я вновь собираюсь прибраться в памяти. Я знаю, чем закончится и эта попытка навести порядок. Не наведу. Уткнусь в какую-нибудь фотографию или начну разбирать каракули в блокноте 1991 года. Жизнь проносится быстро. Кому он нужен теперь этот 1991-й?

КАЛАШНИКОВ

Жалко! Он так долго и трудно умирал . Он долго и хорошо жил. Калашников давно уже был стареньким.

Впервые я встретил Михаила Тимофеевича на полигоне в Подмосковье. Была какая-то оружейная «показуха», привозили Ельцина.

«Бомонд» был представлен в полном составе, журналисты носились за вице-премьерами, министрами и генералами. Калашников стоял один, в тенечке. Я сначала не поверил, но подошел — точно он. Как назло, из памяти мгновенно вылетели его имя и отчество. Выкая, задал первый, дурацкий, вопрос: какой из своих автоматов он считает лучшим? — А я придумал только один, но хороший — дребезжащим голоском ответил великий старик. — Остальные модификации — это как Господь Бог, единый в разных лицах.

Первая машина получилась надежной, как «семерка» у Королева, в космос-то до сих пор на ней летают.

О королевской «семерке», каюсь, я тогда не знал, как не знал, что еще спросить у человека-легенды. Сказал, что в армии стрелял из АКМ, АК-74, РПК-74, и что все они — великолепные.

Калашников покивал головой: знаю, мол.

Во второй раз я брал у него интервью в Музеях Кремля. Там открывалась выставка оружия, был представлен АКМ из золота. Интервью было дежурным. Фото, где стоял рядом с Калашниковым, где-то в моих домашних завалах не нашел.

Мой товарищ Александр Ужанов написал для «ЖЗЛ» биографию Михаила Тимофеевича. Мне нравится открывающая книгу цитата Калашникова: «Я не выбирал оружие. Это оружие выбрало меня».

САША РУС

У него было пять медалей от советского правительства и пять ранений.

Александр Шкрабов служил в морской пехоте ВМФ СССР и воевал на неафишируемых войнах в Африке.

Он был человек войны. После распада Союза уехал драться за сербов в Боснию. Там его звали Саша Рус, он командовал 3-м русским добровольческим отрядом. Отчаянные бойцы, во встречном бою они разбили спецназ армии боснийцев-мусульман, брали лихими атаками города и села. Еврейская Гробля, сербский район Сараево, долго держался под натиском превосходящего противника благодаря русским добровольцам. Они убивали, их убивали. Шкрабов долго был словно заговоренным от пуль.

— Не хочу возвращаться в Россию, — говорил он мне. — Там сейчас все направлено против русских. Я здесь за Россию воюю.

Он погиб в бою в июне 1994-го. Когда по Дейтонским соглашениям сербов вынудили уйти из Сараево, они забрали прах из родных могил и перезахоронили в Сербии.

Не знаю, вывезли и перезахоронили ли погибших за них Витю Десятова, Сашу Бочкарева, Толю Астапенкова, Сашу Шкрабова.

Я всех из знал, звал в гости после войны, а они с нее не вернулись.

МАРГОЕВА

В только что освобожденном от талибов Кабуле я искал русскую. Множество афганцев учились в СССР, многие у нас женились. Да, говорили мне, были русские жены. Но многие смешанные семьи уехали, когда победили моджахеды.

А когда пришли талибы, заверяли меня, убежали все. Но я искал, и мне повезло.

Как Галина Маргоева, ее муж Хаджи Хусейн и четверо их детей — Фарид, Лина, Марина и Омейд — пережили талибский морок, надо писать полновесный роман.

Муж — инженер, светский человек — отрастил бороду.

Галина перестала выходить из дома: не могла носить паранджу, от нее болела голова. Лепешки пекли на костре, разведенном на балконе. Мальчишек во дворе часто били за то, что они «шурави» (советские). Однажды за Хаджи Хусейном пришли талибы: учеба в СССР считалась преступлением, а еще и жена — русская. Избили резиновым шлангом, посадили в зиндан. Хорошо, Галю и детей не тронули… После распада Союза Галина Маргоева осталась человеком без родины. Удалось помочь, сделать российское гражданство ей и детям.

Они остались жить в Афганистане, но теперь могут приезжать в Россию.

…Наверное, и под этот Новый год опять не разберусь в шкафах и в памяти. Как там у любимого мною Юрия Левитанского:

«Мы с прошлым простились,

И незачем дважды прощаться,

Нельзя возвращаться на круги,

Нельзя возвращаться».

Недоделанное дело — это повод пожить еще год и вновь подойти к началу отсчета новых дней, не копаясь в днях отжитых. Хотя…

«Но что-то нас гонит все дальше, как страх или голод, — Окрестности, пригород, город — как звать этот город?»

АВТОР МАТЕРИАЛА

Александр Хохлов, специальный корреспондент «ВМ», лауреат премий союзов журналистов Москвы и Азербайджана, министерства обороны, погранвойск ФСБ и МЧС России.

Ведущий газетных рубрик «Вызовы времени», «К барьеру!», «Посол в вечерней Москве», «Писатель в газете» и других. До прихода в «Вечернюю Москву» был военным корреспондентом в ряде газет. С «лейкой» и блокнотом прошел по полям сражений половину земного шара. От Карабаха через Приднестровье, Таджикистан, Абхазию, обе чеченские войны, Боснию и Герцеговину, Руанду, Конго, Анголу и Косово он добрался до афганских гор и пустынь.