Робертино Лоретти: «По брусчатке Рима – как по Красной площади!»

Полвека назад его голос по-настоящему заворожил весь мир. Однако и сегодня Робертино (вне сцены - Роберто) Лоретти занимает верхние строчки в международных музыкальных рейтингах. Сегодня его голос – это звучный и одновременно мягкий, проникновенный баритон, которым Лоретти исполняет самый разнообразный и сложный репертуар - от эстрадных хитов до виртуозных оперных арий. Новые песни для него пишут самые известные композиторы…

Накануне московских концертов Робертино Лоретти дал эксклюзивное интервью нашему корреспонденту.

- Роберто, многочисленные фанаты в Москве с волнением ждут ваших концертов - чем на сей раз вы их порадуете?

- Исполню не только старые, хорошо знакомые всем композиции, но и новые песни – чтобы московская публика «попробовала», каков он, сегодняшний Лоретти. Однако прежде всего спою, конечно, то, что отражает мою историю, неаполитанский дух – те мелодичные композиции, которые остались в памяти людей во всем мире: «Аве, Мария», «Мама», «Санта Лючия» и «О, соле миа», «Вернись в Сорренто», «Джамайка» ; также я люблю петь «Поговори со мной о любви, Марилу»…. Все они прозвучат и на этот раз.

Остальные составят окружающий флер – это те песни, которые отражают мои пристрастия или контакты с теми замечательными людьми, которых я встречал в жизни. Например, исполню несколько композиций Челентано - он мой большой друг, мы часто перезваниваемся, говорим. Наши судьбы во многом совпали – как и наш успех шел «в ногу со временем». Были и чудесные обеды, ужины вместе; мы мерились силой, много смеялись, обсуждали разные вещи…. Я его очень люблю. Соответственно, и сам Челентано – часть не только итальянской истории, но и моей личной.

- Расскажете историю создания нескольких ваших хитовых композиций?

- На самом деле хотел бы остановиться на атмосфере моих концертов: когда я выхожу на сцену, стараюсь установить прямой контакт со слушателем. Часто говорю со своими гостями, шучу, вовлекаю их в диалог, Зрители всегда подпевают мне! И конечно же, я рассказываю им историю своих песен.

Вот, например, римский цикл. Так часто бывает: когда иностранцы или гости приезжают в Рим, им предлагается совершить круг по городу в дилижансе, запряженном лошадьми, с кучером. Эта повозка разъезжает по улицам Рима, гости видят разные достопримечательности, беседуют с кучером и таким образом знакомятся с историей города… И в песне мы слышим, как стучат по брусчатке копыта, я имитирую и разные другие звуки, связанные со стремительным пролетом – или мерным движением повозки по улицам: окрик кучера, свист кнута… Конечно, моим слушателям это нравится – потому что они погружаются в этот момент в атмосферу прогулки по городу – так сказать, по ходу, вместе с песней.

Тут можно провести параллель с утесовской песней - про поездку на лошади, с кучером по Москве - «Ты старушка древняя» ("Только встанет над Москвою утро вешнее, золотятся помаленьку облака…" - цитирует Робертино на русском). Но естественно, в «римской» ситуации это не только погружение в атмосферу прогулки по городу - это погружение и в историю вообще, в прошлое. Потому что многих вещей здесь уже просто нет.

А еще - таким образом я «вытягиваю» слушателя из привычной среды. Потому что все привыкли – мол, идем как на дискотеку: развлечься, послушать певца – в данной ситуации это что-то большее. Поэтому среди популярных фрагментов я часто вставляю классические композиции – например Луиса Армстронга, Эллы Фитцджеральд. Мы вместе работали в Копенгагене. Там, кстати, я познакомился с группой удивительных музыкантов, артистов – и даже с Марлен Дитрих! Копенгаген был чудесным периодом.

Или иногда я добавляю в композиции немножко стиля радио - этакий лирический джаз-рок. Скажем, пою «Мона Лиза, мона Лиза» – и вставляю рок-н-ролльную протяжную «руладу», такой «американский» призвук. И люди чувствуют, что перед ними некий иной Робертино - разнохарактерный. Они пришли, чтобы послушать Джамайку или Солее миа - и им разворачивается целый мир... Так кто же я такой сегодня? Я - последний «внедорожник», этакий динозавр итальянской классической эстрады, одновременно связанный с бельканто.

- С классическим бельканто?

-Да, конечно – ведь среди моих учителей в первую очередь - итальянский певец и композитор, один из знаменитых теноров первой половины ХХ века Тито Скипа: блестящий интерпретатор и вокалист, работавший в области итальянской лирической музыки. Так называемый тенорино – легкий и звонкий, проникновенный тенор; он был известен во всем мире. А еще Скипа был «дублером, подстраховщиком и заместителем» Беньямино Джильи - великого тенора. Они оба вошли в историю итальянской оперы, лирической музыки, классического бельканто. Так же, как и Карузо - они являются моими духовными учителями. От них – как и от некоторых других классических вокалистов - я перенял секреты пения и владения голосом. Ну и кроме того, сама природа – в детстве и юности я даже не мог объяснить того, чем обладал: действительно уникальным голосом. Конечно, при всех данных мне способностях - эти люди , эти голоса помогли сформировать меня в профессиональном отношении.И кроме того, у меня есть одно убеждение – когда я пою, я никогда не «перехожу на крик». Не стараюсь напрягаться и отправить звук максимально далеко. Моя стезя – это такое задушевное пение. Я не «вдалбливаю» слушателям в голову звук - а интерпретирую его, помогаю понять его изнутри.

Ну и еще мне хотелось бы вспомнить о своем добром хорошем друге Тото Кутуньо. Он написал для меня песню, и я именно с этой сердечной песней пришел сюда в Россию - и приобрел известность. Кстати, благодаря этому впоследствии и он сам тоже пришел в русскую аудиторию. Иногда мы беседуем, и он говорит: «Спасибо, Робертино! Это ты из меня сделал «того русского певца, которого все знают» - истинного итальянца...» Он конечно и сам по себе великолепный композитор – но в Россию мы действительно пришли вместе.

- А нравится ли вам русская музыка?

- Должен сказать, что я был другом Анатолия Соловьяненко, выдающегося российско-украинского оперного тенора. Как оперный певец Соловьяненко часто бывал в Риме, мы встречались, общались. Когда он приехал в Милан, я был «чудесным мальчиком - вундеркиндом», который обладал великолепным голосом. Соловьяненко было тогда 23 года, он выиграл стипендию, чтобы учиться в Ла Скала. А мне было 13 лет, и с того времени у меня появилось очень много друзей среди русских – баритонов, басов - тех людей, которые как раз делали историю русской и итальянской оперы. Русские певцы научили меня не столько технике голоса, сколько русской песенной интонации, - да и, собственно, русским и украинским народным песням , которые принадлежат вашей культуре. Кроме того, мне хотелось бы сказать и о русской классической музыке - я преклоняюсь перед Чайковским, мне в принципе нравится русский классический репертуар - многие великие имена русской музыки.