Двое снова на качелях. 53 года спустя

Когда-то эта пьеса Уильяма Гибсона уже шла в «Современнике». В 1962 году «Двое на качелях» стали режиссерским дебютом Галины Волчек. Сначала Гитель и Джерри играли Татьяна Лаврова и Михаил Козаков. Позже появился второй состав – Лилия Толмачева и Геннадий Фролов. В конце 1970-х в спектакль были введены Елена Яковлева и Николай Попков/Александр Кахун.

В итоге «Двое на качелях» тридцать лет собирали аншлаги, но, что удивительно, не осталось видеозаписи той работы – только черно-белые фотографии. Впрочем, в «Современнике» подчеркивают: это новый спектакль, не повтор постановки. Сама Галина Борисовна замечает, что важно вернуться к этой пронзительной истории любви именно сегодня, когда общество устало от агрессии и боли. Всмотреться в человека как такового, в его силу и слабость, в его потребность любить и быть любимым, которая остается с ним всегда, вне зависимости от того, что происходит вокруг.

Итак, на сцене, в окружении причудливой металлической конструкции, зажигающейся неоновыми огнями нью-йоркских улиц (сценография - Павел Каплевич, свет – Дамир Исмагилов), - двое. У каждого свой дом и свое одиночество, которое живет и в девичей спальне с широкой удобной кроватью, матрасом за 69 долларов и фотографиями на трюмо у нее, и в комнатушке с разбросанными рубашками и короткой кушеткой, длину которой увеличивает чемодан, у него.

Поводом для их знакомства станет холодильник, который он, адвокат, приехавший из другого штата, Джерри (Кирилл Сафонов) захочет купить у нее, не самой удачливой танцовщицы Гитель (Чулпан Хаматова). Этот повод он искал целый месяц, решаясь набрать ее номер. Они все-таки встретятся, несмотря на то, что холодильник уже продан, и попробуют спрятаться от собственных одиночеств вместе.

Звонят старые дисковые аппараты, лимонницей влетает на сцену Гитель, в желтом наряде с пышной юбкой и маленькой шляпкой, играет в уверенность стесняющийся и одновременно брутальный Джерри, качели набирают ход.

Она – воплощенные искренность и простота, бабочка-буря, с язвой в двенадцатиперстной кишке и бесконечной музыкой в голове, которая заставляет выделывать бесконечные, порой нелепые па на сцене. Он – почти двухметровый красавец, кажется, и пытается быть той самой каменной стеной, которая могла бы защитить ее от чего угодно, да вот незадача – его сердце рвется к третьей.

И поэтому, хоть Джерри и поднимает как пушинку Гитель, хоть и просит принимать его защиту, помощь на самом деле нужна ему. И именно маленькая танцовщица, разговаривающая с ужасным акцентом, заставляющим сначала держать ее за абсолютную дурочку, становится здесь и опорой, и силой, возвращающей Джерри к самому себе. Он уедет в далекую Неваду, к бывшей жене Тесс, которая незримо живет на сцене все три часа этой истории, а она останется одна – без упреков и с просьбой поздравлять его с днем рождения. Так, как и в начале, будут крутить они диски аппаратов, чтобы, не сдерживая слез, произнести последние «Я тебя люблю» теми же – или уже все-таки другими Джерри и Гитель.

Эволюция их характеров – эволюция ли или просто разрешение – зрителю и друг другу - посмотреть на суть каждого, не запыленную большим городом и прошлыми жизнями, посмотреть ретроспективно и почувствовать то, что чувствуем мы, разглядывая старые фотографии и вглядываясь в глаза героев черно-белых фильмов.

А именно таких героев, абсолютно бесстрашно, на предельно оголенных нервах, играют Хаматова и Сафонов. В их игре важен каждый штрих, каждый поворот головы, каждая протянутая рука. Точно и бережно сыгранной классикой звучат эти «Двое на качелях», и чистоту их тона хочется воспринимать в каком-то более камерном пространстве, потому что, когда думаешь, что зритель с пятнадцатого ряда вряд ли разглядит влажные глаза Сафонова, красавца из телевизора, становится грустно. Впрочем, даже этот зритель почувствует интонацию спектакля, современного технологически, но старомодного в лучшем смысле этого слова. И интонация эта - из шестидесятых, времени, когда каждый физик (или адвокат) вполне мог быть лириком.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Галина Волчек, режиссер, художественный руководитель театра «Современник»:

- У меня возникла острая потребность вернуться к пьесе «Двое на качелях». Именно вернуться, а не повторить спектакль. Честно говоря, я его плохо помню. По иронии судьбы, несмотря на то, что он с разными актерскими составами очень долго шел на сцене «Современника», записей не осталось. Только тоненькая пачка черно-белых фотографий. Так что этот спектакль мы делали, что называется, «с нуля» с артистами и всей командой, которая вместе со мной сочиняла новые «Двое на качелях». Мне бы хотелось, если бы было бы возможно, на афише прямо написать: «Двое на качелях», спектакль без фишек, штучек, видео и прочего». Мне хотелось против этого протестовать. Вот этот спектакль – это мой протест, этот спектакль, несмотря на то, что это пьеса без политики, без особых социальных потрясений, хотя в любой хорошей пьесе и драматургии это, безусловно, есть. Но в целом это мой поклон психологическому русскому драматическому театру.