Вера Павлова: «Не хочу выглядеть моложе своих стихов»
В последние годы Вера живет в Торонто и… скоро у нее свадьба с клоуном из группы «Лицедеи» Николаем Терентьевым.
- Вера, вы же стали поэтом, когда родилась ваша дочь Наташа, не так ли?
- Я начала писать стихи в роддоме, когда родила Наташу. Это произошло 2 июня 1983 года. Моя первая записка из роддома была написана стихами.
- Какое объяснение тому, что с рождением дочери к вам пришел дар поэта?
- Рождение ребенка стало для меня сильнейшим и счастливейшим переживанием, изменившим мою жизнь. До этого я сочиняла музыку.
- Музыка, дочь и поэзия были в жизни Марины Цветаевой. Любите ли вы поэзию Марины Ивановны?
- Я очень ее люблю. Но не только Марина Ивановна была музыкантом. Вспомним Бориса Пастернака, который собирался стать композитором, и сам Скрябин благословлял его на это. Вспомним Осипа Мандельштама, который посещал музыкальную школу и хорошо играл на рояле. Недавно прочла в письме Гумилева Ахматовой: «Время провел хорошо, музицировал с Мандельштамом…» Я дорого бы дала, чтобы их послушать. Да и помузицировать с ними. А мой любимец из любимцев Михаил Кузмин? Почти все поэты серебряного века были музыкально образованы. Пожалуй, кроме Ахматовой. На мой взгляд, стихи Анны Андреевны о музыке самые слабые в корпусе ее текстов. Ну как можно было написать о симфонии Шостаковича «Как будто все цветы заговорили»?
- Стихи поэтов сегодня читаете как восторженный любитель или как коллега по цеху?
- Стихи других поэтов читаю как эксперт. Что не мешает мне наслаждаться ими. Поэзия – такая игрушка, которую чем детальней разбираешь, тем лучше она работает. В последнее время я стала замечать, что моя память по части стихов портится, и чтобы предотвратить это, я придумала проект. У меня есть блокнотик, который мне подарил американский поэт, лауреат Нобелевской премии Дерек Уолкотт. На первой странице я попросила его написать, что такое хорошее стихотворение. И Дерек написал: «Джулай манго». Оказалось, есть такой сорт манго, который растет на его родном острове, самый вкусный. Вот я и назвала свой проект «Джулай манго». Каждый день в блокнотик переписываю стихотворение и учу его наизусть, как в школе. Выбираю стихи из тех, от которых у меня захватывает дух. Правда, иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется поправить некоторые строчки. Даже Пушкина хочется поправить, пару строчек из Песни Председателя в «Пире во время Чумы».
- Мы встретились с вами около памятника Пушкина и Натали. Известно, что к Натали у Марины Цветаевой и у Анны Ахматовой были претензии. Позвольте поинтересоваться вашим отношением к жене Александра Сергеевича?
- Начну с того, что с Пушкиным я состою в родстве. Моя старшая дочь Наташа – пра-пра-правнучка Льва Пушкина, младшего брата Александра Сергеевича. С Натали Пушкин был счастлив, и этим все сказано! А Марина Ивановна ревновала Натали к Пушкину, потому что сама была не прочь стать его женой. И я бы вышла замуж за Пушкина.
- А за Лермонтова пошли бы под венец?
- Вы что, смеетесь? Или зла мне желаете? Ни за что. Только за Пушкина – никакого Лермонтова.
- Есть версия, что Пушкин под конец жизни разлюбил Натали и полюбил ее старшую сестру Александрину?
- Я похожа на Александрину – многие говорят. На моей визитке – вот, возьмите – ее профиль, набросанный Александром Сергеевичем. Пушкин не разлюбил Натали. Он любил всех своих женщин. В нем было столько любви! А Лермонтов, на мой взгляд, любить не умел. Так что – только за Пушкина. Впрочем, я дважды была замужем за поэтами, и этого, пожалуй, достаточно. Уж лучше - за композитора.
- Аргументируйте, пожалуйста, это желание?
- Музыку я люблю больше, чем поэзию. Нет ничего выше музыки. И нет лучше людей, чем композиторы. Они ближе всего соприкасаются с тайной жизни.
- Вера, ваши стихи чувственные, откровенные. Не боитесь, что над вашими чувствами будут смеяться?
- Ну и путь смеются. Зато бывают и противоположные реакции. Недавно в Петербурге после спектакля по моим стихам молодой человек сделал своей девушке предложение – так его пробрало. Она не ожидала, но согласилась.
- А театр любите?
- Терпеть не могу. Это искусство абсолютно чуждое мне. Раньше любила театр, а теперь – нет. Из всех сценических жанров люблю только оперу. Она – вершина всех искусств. Для меня счастье, что моя дочь – прекрасная оперная певица. А мой будущий муж – обладатель прекрасного тенора.
- У вас скоро свадьба? Кто избранник?
- Да, я невеста. Мой избранник – клоун Николай Тереньтев из первого состава «Лицедеев». Тот, кто видел номер «Блю канари» (а видели его все!), наверняка помнит худенького высокого красавца с гармошкой. Это мой Коленька. Союз клоуна и поэтессы – идеальное сочетание, правда?
- Можно предположить, что с приходом в вашу жизнь Николая вы оказались на новой планете?
- Так и есть. Клоуны – особенные люди. Они наделены талантом быть счастливыми и отталкивать от себя все бессердечное, мелочное, недостойное. Клоуны чисты, как маленькие дети. Я говорю «они», потому что этими качествами наделены все «Лицедеи», с которыми мне посчастливилось познакомиться.
- Вячеслав Полунин написал книгу о том «Как стать Счастливым?»
- Слава знает, как быть счастливым. И мой Коленька знает. И меня этому учит.
- Разве состояние счастья совместимо с поэтическим творчеством? Ведь русская, да и мировая поэзия преимущественно печальная.
- Что правда, то правда: горевать поэты умеют лучше, чем ликовать. И не только поэты. Известно, что плод плачет во чреве матери на двадцатой неделе, а смеяться новорожденный начинает только на третьем месяце жизни. Мы плачем, еще не родившись. А смеяться нужно еще учиться.
- Вы же – москвичка? С чем у вас ассоциируется Москва.
- Моя Москва – Измайлово, в котором я родилась (кстати, в мае: Из-май-лово) и прожила сорок лет. И ассоциируется она у меня с Измайловским парком, в котором я знаю каждый кустик, с сиренью, жасмином, черемухой, липой. С их запахами. И – с Подмосковьем. Вот там – самая Москва для меня.
- Дружите с московскими поэтами?
- О да, со многими! Вот, открываю список контактов своего телефона, по алфавиту – любимые: Алексей Алехин, Евгений Бунимович, Вероника Долина, сердечная моя подруга...
- У Вероники есть чудесные строки: «А хочешь, я выучусь шить, а может, и вышивать, а хочешь, я выучусь жить, и будем жить-поживать?». Вера, а вы умеете шить, вышивать, готовить?
- Я – не умею.
- Вера, кроме дара поэта и композитора есть особые умения?
- Умею находить потерянные вещи. Причем я это делаю не глядя. Могу найти линзу, упавшую ночью на тротуар – без света. Протягиваю руку - и поднимаю. Моя домашняя кличка: «дитя-индиго».
- Если вы такая волшебница, не могли бы вы объяснить, что означает, когда останавливаются часы в тот момент, когда ты на седьмом небе от счастья? На прошлой неделе – в соседнем доме на Старом Арбате, у меня остановился будильник – в самую счастливую ночь в моей жизни.
- Счастливые дни идут медленно, а проходят быстро. Счастье удлиняет время в ширину. У меня тоже особые взаимоотношения с часами. Однажды я приехала в город, где была зачата, - в Норильск. Страшный город за Полярным кругом, где не растут деревья, не живут птицы. Я знала адрес дома, в котором была зачата. И когда пришла к этому дому, мои швейцарские часы, рассчитанные на вечность, остановились. Батарейка кончилась, - подумала я. Но когда я вернулась в гостиницу, часы пошли опять. Они стояли ровно час. И дали мне почувствовать: вот в этом месте были заведены часы моей жизни.
- Когда вы счастливы, стихи пишутся легче?
- Дело в том, что я счастлива, когда пишу стихи. А я всегда пишу стихи.
- Тогда зачем вам Коленька, если вы и так счастливы?
- Вот я и попалась?!
- Иначе может наступить пресыщение счастьем, а это опасно, как любое пресыщение?
- Тогда выбираю Коленьку, а стихов писать не буду. К счастью, мне не нужно делать такого выбора. Все поэты, писавшие стихи, были счастливы хотя бы в тот момент, когда писали. Найти единственные слова в единственном порядке – огромное счастье.
- Вера, простите, почему вы не закрашиваете седину?
- Не хочу выглядеть моложе своих стихов.