Владимир Тартаковский: Мюзикл — не всегда комедия
— Владимир Исидорович, в эти дни в столице Южной Кореи успешно идет ваш мюзикл «Анна Каренина». Впервые лицензию на постановку российского музыкального спектакля купили иностранцы. Гордитесь?
— Конечно. Это первый российский спектакль, который попал в Сеул. Причем как «долгоиграющий». Вот сейчас пройдет 60 спектаклей подряд, дальше будут гастроли, а потом корейцы снова будут играть в Сеуле. Кстати, прекрасные артисты. Играют и поют на корейском языке — мы сделали перевод.
— Как удалось пережить трудные времена?
— В годы перестройки всем театрам жилось трудно. Не очень наше искусство было востребовано. Но есть понятие «свой зритель». Вот у «своего зрителя» мы всегда были в почете.
— Владимир Исидорович, а какой он — ваш зритель?
— В 2000 году мы провели соцопрос. Он показал, что на мюзикл, оперетту, на взрослые спектакли ходят разные по социальному статусу люди. На оперетту — читающие, те, кто покупает билеты и в Большой театр, и в Театр Станиславского и Немировича-Данченко, и в консерваторию. Те, кто любит классическую музыку. А на мюзикл — любители эстрады и дискотек, менее читающие, но более «компьютерные». Многие из них признались, что вообще первый раз пришли в театр. Но это, повторюсь, было в 2000-м.
— Сейчас по-другому?
— Думаю, многое изменилось. Кто любит оперетту, любит и мюзикл. Кто любит мюзикл, ходит и на оперетту. К тому же прибавилась еще «театральная» публика — предпочитающая драматические театры. Театралы «подтянулись», потому что популярные мюзиклы потащили за собой определенные технологии, которые стали применяться и в оперетте. Сегодня у нас очень красивые спектакли, хорошо освещенные, очень современные... Но у нас и много оперетт, где можно подумать... Люди, выходя после спектакля, понимают, что получили что-то такое, что накладывает отпечаток на их восприятие жизни.
— Значит, со зрителями проблемы нет?
— Сейчас театр на подъеме.
— Вопрос профессионалу: чем оперетта отличается от мюзикла?
— Если говорить про классическую оперетту, в ней — академический вокал, по-особенному построена драматургия, много ансамблей, хоровых номеров. В мюзикле этого меньше. И в мюзикле — эстрадный вокал. В принципе, мюзикл — это музыкальный спектакль. У нас есть спектакль, который мы назвали музыкальной комедией, потому что в его основе — комедийная пьеса, а мюзикл у нас в стране — не всегда комедия. Я говорю про «Любовь и голуби». А, скажем, спектакль «Фанфан-тюльпан» мы определили как оперетту-мюзикл, поскольку там есть элементы и оперетты, и мюзикла. Но наши зрители особо эти тонкости не различают. Они различают репертуарные спектакли.
— Ближайшая премьера поставлена в каком жанре?
— Это мюзикл «Собака на сене». Премьера — 3 марта. После будем ставить «Цыганского барона». Это абсолютно классическая оперетта, но мы немного переделываем пьесу, потому что в том виде, в котором она написана, сегодня ее ставить нельзя. Мы переписали либретто, переписали стихи, но музыка Штрауса, конечно, осталась. А дальше у нас будет выпускаться «Доходное место» по Островскому, музыка Геннадия Гладкова. Переделал пьесу, переписал стихи и перевел все в музыкальный вариант Юлий Ким. В таком виде это произведение нигде никогда не шло.
— Идеи мюзиклов рождаются в театре или приходят авторы и предлагают свое?
— Безусловно, это наши идеи — и «Монте-Кристо», и «Граф Орлов», и «Анна Каренина»… Бывает, что и авторы приходят, приносят свое, но мы делаем только то, что нам интересно. Вообще это труд большой. Это не просто пьесу написать, надо написать либретто, стихи, музыку — и все совместить, чтобы получилась интересная история. Когда у нас шел «Граф Орлов», мы тоже проводили соцопрос. И выяснили, что для зрителей важнее всего в спектакле не артист, не спецэффект, на первом месте — интересная история.
— У вас сейчас коллектив крепкий, стабильный. Нет текучки кадров. Наверное, собрать и сохранять труппу все же непросто?
— Мы сегодня в Москве один из самых зарабатываемых театров. И деньги эти тратятся не только на модернизацию театра, но и на премии, на оценку труда наших работников. Люди понимают, что о них заботятся, что они получают за свой труд — может, меньше чем хотели бы, но больше, чем за ту же работу платят в других театрах. И поэтому куда им уходить? Здесь все время делаются новые проекты. Наши сложнейшие мюзиклы так объединяют постановочную часть! Люди горды, что работают в этом театре, что они причастны к грандиозным проектам. И все это в комплексе дает определенную атмосферу в коллективе. Когда труппа собирается после отдыха, все приходят радостные, соскучившиеся по работе и друг другу.
— Многое в театре зависит от атмосферы, которая царит внутри коллектива. А вообще возможно ли, чтобы театр жил без интриг, ревности, зависти?
— Какие-то правильные жизненные установки были и до меня и будут, я надеюсь, после. Просто ими надо правильно управлять. Московский театр оперетты всегда был достаточно качественным с профессиональной точки зрения. Но вы правы, поскольку театр — территория открытой конкуренции и каждый артист считает себя лучшим. Сплошного спокойствия ждать не приходится.
В былые годы в стенах театра случались и скандалы, и ругань, и увольнения главных режиссеров. Наш театр — он непростой. Но… знаете, если людей заставлять делать то, что им не нравится, они будут в конфронтации. А если их убедить, что это должно им нравиться... конфронтации не будет. Бывают изредка и у нас, конечно, какие-то вспышки. Просто надо их правильно гасить. А еще вовлекать абсолютно весь коллектив в интересную творческую работу. Вот тогда в театре всегда будет хорошая атмосфера за кулисами и благодарный зритель — в зале.