Роман Виктюк: Женщинам не надо заниматься театральным искусством
В эксклюзивном интервью «ВМ» самый знаменитый на Западе российский режиссер объясняет, почему женщинам не надо заниматься театром.
1 марта в Московском театре Романа Виктюка премьера — «Мелкий бес». Режиссер-постановщик Роман Виктюк в интервью «ВМ» рассказал о том, почему в третий раз обращается к прозе Федора Сологуба. Мастер сделал исключение для читателей «Вечерки», дав интервью перед премьерой. «Федор Сологуб — писатель мистический, как и его «Мелкий бес», и, признаюсь, я не знаю — правильно ли делаю, что бегу впереди паровоза. А вдруг?», — воскликнул режиссер.
— Роман Григорьевич, Федор Сологуб принадлежит к плеяде писателей Серебряного века. Наверняка, вам известна гипотеза о том, что «художники начала XX века — этакие инопланетяне, которые спустились на землю, чтобы дать нам знание для спасения»?
— Федор Сологуб — одиночка, и он как бы в стороне от Серебряного века. Сологуб перед Октябрьской революцией кричал «нет», предупреждая о беде, катастрофе, а революция его съела. Даже растоптала. Что касается художников Серебряного века, то они слышали космос, но жили на земле. Над солнцем, над землей существует «черная энергия», которая, к сожалению, определяет все, что происходит в нашем мире. В начале XX века к земле приблизилась энергия, которая вызывала вспышки творческого начала у талантливых людей. Тогда и произошел культурный взрыв в России. Это творческое начало не устраивало в России всех, кто приходил к власти. Поэтому художников мучили, убивали, выдворяли из страны.
— Что такое Октябрьская революция не в политическом смысле, а в метафизическом?
— Противоядие. То, что останавливает. Октябрьская революция — противоядие движению вперед.
— Кто послал, организовал, создал Октябрьскую революцию?
— Черная сила. В мировой истории не было революций, которые бы послали, вызвали силы света. Все революции — кровавые. Роман Федора Сологуба «Мелкий бес» о том, что нечистая сила цепляется за революцию, реализует ее, наполняя черной энергией человечество.
— А перестройка — тоже дело рук бесов?
— Не знаю, какая у нас была перестройка? Не было никакой перестройки. А что было в конце 80-х годов, — не революция, а бытовуха. Бесы все-таки занимаются более глобальными вопросами.
— Самое революционное произведение начала XX века?
— «Черный квадрат» Каземира Малевича. Этой картиной Малевич сказал: «Теперь каждый может быть художником: мажьте черной краской, творите». В результате срывали, жгли и кричали: «Долой Пушкина».
— Неужели в «Черном квадрате» нет загадки и силы воздействия?
— Конечно, есть. «Черный квадрат» написан для того, чтобы люди остановились в своем развитии.
— А как вы относитесь к Пабло Пикассо?
— Он — дьявол, и все это знали, и говорили об этом при жизни художника.
— А Марк Шагал?
— Маленький дьяволенок. На земле нет ангелов. Зачем они здесь? Что им делать среди нас? В человеке может быть ангел, но ангелов в чистом виде на земле нет.
— Вы делите человечество на мужчин и женщин?
— Делю. Мужчина и женщина — два разных мира.
— Вы хорошо разбираетесь в женщинах, не так ли?
— Думаю, что да. Каждый из нас рано или поздно узнает все, а когда мы уходим, то у нас «удаляют память». Файл с памятью находится между верхней губой и носом. Необходимо все забыть, чтобы пройти путь от начала до конца, пройти с чистого листа. Но человек способен узнавать людей из других жизней.
— Вы выбираете актрис, актеров, с которыми работаете?
— Нет, они сами приходят. Никогда не выбирал и не искал.
— Каждую большую актрису вы открывали с другой стороны. В спектакле «Адский сад» в театре «Современник» мы увидели обольстительную, коварную Марину Неелову. Что вы открывали у Марины Нееловой в этом спектакле?
— Ее назначение на Земле. Каждый раз пытаюсь открыть назначение художника на Земле. Правда, далеко не у всех оно есть. Открыть назначение — найти, узнать природу человека. Первородная природа Марины Нееловой — любовь. Марина Неелова — жрица любви.
— Вы работали с Ириной Метлицкой, которая рано ушла из жизни. В чем заключалась уникальность Ирины Метлицкой?
— В любви. Марина Неелова и Ирина Метлицкая очень дружили друг с другом, и они — одной породы. Быть жрицей любви — святое.
— Почему в некоторых ваших спектаклях мужчины играют и женские роли, но женщинам вы отказываете в праве играть мужчин?
— Женщины вообще не могут играть мужчин. Более того, женщинам не надо заниматься театральным искусством. Раньше женщин не брали в театр, и правильно делали. Но женщины всегда хотели и хотят попасть на сцену. Женщин-актрис волнует успех, и только. Потом они платят очень дорогую цену за успех, но в начале не понимают — какова будет цена. Утверждение своего «я» для них важнее. Женщины нередко не могут остановиться в своих желаниях, мечтах, стремлениях. Они ищут, блуждают и бывает, что сходят с ума.
— Римас Туминас в своем спектакле «Евгений Онегин» показал помутнение рассудка у Татьяны Лариной, когда она встретила Онегина. На ваш взгляд, что произошло с Татьяной Лариной?
— Она не сошла с ума. Ее природа потребовала любви, и появился Онегин. Римас Туминас — очень одаренный режиссер, и я его очень люблю.
— Вы всегда ставите спектакли по хорошей литературе. Не было ли у вас желания создать шедевр по первоисточнику среднего качества?
— Такого не бывает. Главное — первоисточник. Если я и поставлю хороший спектакль по плохой пьесе, то обману публику, напущу тумана. Чтобы никакого не обманывать, нужно изначально брать большую литературу.
— В какое время мы живем?
— Одинаково все. Ничего не меняется. Почему Христос не приходит на Землю, хотя все его ждут? Вы не задумывались, почему Христос покинул Землю? К сожалению, никто не хочет идеи Христа взять за свои. Эти идеи — ничего не требовать у других, не потреблять, не быть стяжателями.
— Каким лично вы хотите быть?
— Вечным ребенком. Только в ребенке есть любовь, бескорыстная, искренняя любовь.
— Что убивает любовь?
— Стяжательство.
— Как удается в наше время руководить крупным театром и находить взаимопонимание с властью, с публикой?
— Это не взаимопонимание, а христианская религия.
— Вас никогда не привлекал «Демон» и творчество Лермонтова, почему?
— Демон — холодное существо. В Лермонтове нет теплоты. Мне нужна любовь, кровь, а не холод и смерть.
— Есть ли у вас творческие планы?
— Нет. Я не знаю, что будет завтра. Нельзя знать. Даже не уверен, будет ли премьера «Мелкого беса». Никто не знает, что произойдет через секунду.
— Вы способны простить измену артиста?
— Я — способен. А вот профессия не способна простить измену. Если артист настоящий, он не может изменить своей профессии.
— А вы никогда не изменяли театру?
— Разве я сумасшедший? Конечно, нет. Иначе вы бы не брали у меня интервью как у режиссера спектакля «Мелкий бес». Я не изменял — это точно.
— А если артист — хороший артист — становится худруком?
— Хороший артист не может быть хорошим худруком. Это и есть измена профессии. Артист и худрук — разные миры и сферы. Более того, если артист уходит в худруки, он перестает быть артистом.