Последнее интервью: Владимир Войнович о России и Москве
- Владимир Николаевич, вы родились в Средней Азии и приехали в Москву в 1956-ом. Почему и в прошлом веке, и сейчас люди ехали и продолжают ехать в Москву? «Притяжение столицы» существует во всех странах?
- Я жил в нескольких государствах, во многих бывал проездом, и могу сказать, что «притяжение столицы» действует, пожалуй, только в двух странах – России и Франции. У нас есть Россия, и есть Москва. У них есть Франция, и есть Париж, куда тоже все рвутся! А вот в Америке не так. Кто-то едет в Нью-Йорк, кто-то в Сан-Франциско, а кто-то в Лос-Анджелес, где Голливуд. Там несколько мест притяжения. Плюс во многих мегаполисах мира есть сразу несколько своеобразных центров. А в Москве центр один!
- Почему так?
- Россия всегда была «вертикальной» страной. Все зависело от царя, генерального секретаря партии или президента. Москва почти всю историю была сосредоточением власти. Чтобы «пробиться» в любой сфере, было нужно ехать сюда и только сюда. Все провинциальные писатели и поэты – начиная от Есенина и Ильфа с Петровым, ехали в Москву, чтобы сделать карьеру. Позднее, правда, появились Распутин, Астафьев и Белов, которые стали знаменитыми, живя в провинции. Но это исключение из правил. А еще, вспомните, существовало такое понятие, как «московская прописка». Ее было очень легко потерять и очень нелегко получить. Поэтому многие талантливые москвичи просто не рисковали уезжать в провинцию. Прописку поменял – все, назад не вернешься!
- А почему в Москву едут сейчас? Ведь многие мегаполисы также бурно развиваются - Екатеринбург, Санкт-Петербург, Казань…
- Причины две. Во-первых, централизованность государства никуда не делась, во-вторых, получить московскую прописку, жить в Москве, стало намного проще. Когда приехал я, о! В Москве было очень трудно зацепиться! Я, например, прописаться не мог ни в столице, ни даже в области, поэтому устроился в одну железнодорожную организацию на станции Панки за Люберцами. Там я и жил: в вагончике-теплушке, разделенном на две части, в каждой из которых «квартировало» по четыре человека. Спали мы на вагонных полках! А прописан я был в городе Рыбное Рязанской области, где никогда в жизни не был. Возможно, я вообще никогда не попал бы в Москву, но развернулось широкое строительство хрущевок. Понадобилось много рабочих, и я устроился в бауманский стройтрест плотником.
- Будущая звезда литературы жила в рабочей общаге?
- У нас было отличное общежитие! Представьте, в Доброслободском переулке – между Разгуляем и улицей Радио - построили госпиталь, но какая-то комиссия его не приняла. Нас было в комнате восемь человек, но я считал, что живу в уюте и комфорте – после вагончика-то! А когда я женился, то переселился в коммунальную квартиру на Новопереведенской улице – в том же Бауманском районе. Там было 25 комнат с одной кухней и одним туалетом – правда, с несколькими кабинками. В общем, коммунальной жизни я вкусил по полной.
- Владимир Николаевич, у вас есть в Москве любимые улицы? Где любите гулять?
- К сожалению, той Москвы, в которую я почти 60 лет назад приехал, уже нет. Я помню еще старый деревянный город, который весь исходил пешком и знал намного лучше большинства коренных москвичей. Не только наш Бауманский район был деревянным, но и весь Арбат! Люди топили печки дровами, а за водой ходили с ведрами на колонку – они были на тротуарах вдоль улиц. По этой Москве у меня до сих пор ностальгия. Хотя, не скрою, этот деревянный город для жителей был довольно неудобным. Попробуйте походить за водой на улицу! Попробуйте заготовить на зиму дров и потом восемь месяцев топить ими печку. Не зря про Москву так и говорили – «большая деревня». Питер тогда был городом, а столица, как ни странно, действительно деревней…
- Не жалеете, что она превратилась в мегаполис?
- Нет! Тем более, что сам приложил к этому руки. Я ведь работал плотником и горжусь тем, что своими руками строил дом номер 13 в Аптекарском переулке. Так что новая Москва это и моя работа тоже!