Железный сейф Юрия Соломина

— Садитесь, пожалуйста, напротив, — едва я переступаю порог кабинета, говорит Юрий Мефодьевич, снимая белый пиджак со спинки стула.

И я, конечно, сажусь, чтобы спросить о самом важном.

- Малый театр не просто сохраняет традиции русского театра, но сражается за них с идеализмом Дон Кихота. Отчего у вас такое количество противников?

- Русский театр очень близко связан с литературой, музыкой, с образованием. И тут важно понимать вот какую штуку: если у человека есть пробелы в образовании, они влекут за собой совершенно другой уровень общения и отношения к профессии. Вот и получается: юные таланты заканчивают театральные институты, какое-то время работают нормально, а потом их посещают идеи сделать нечто ненормальное, чтобы заметили.

- Вас в тяге к экспериментаторству точно не обвинишь... Возможно, именно в этом сила Малого театра?

- Возможно. Но еще и вот в чем: наш театр не бросает в горе ни актеров, ни технических работников. Мы — семья, родные люди. Правда, как известно, в семье — не без урода. Однако «уроды» у нас по-своему определяются. Видите, в углу кабинета сейф?

- В нем деньги лежат?

- Нет. В нем — документы людей, которые дали слово, что больше не будут нарушать правила и подводить театр. Эти письменные клятвы и хранятся в сейфе. Такая традиция, кстати, была и до того, как я стал руководителем театра.

- Как вам удается балансировать между природной добротой и необходимостью держать театр в «крепких руках»?

- Я, признаться, никогда не думал ни о крепкой руке, ни о сильной ноге... Насколько могу руководствуюсь только своим сердцем и разумом! Знаете, в 18 лет, когда я приехал из Читы в Москву, у меня не было ни крепкого плеча за спиной, ни родственников. Знакомые моих родителей, жившие в Монине, на несколько месяцев приютили меня. А дальше были «руки» тех людей, которые меня воспитали и выучили.

- Можете рассказать немного о них?

- У меня, например, остались письма от знаменитых актрис Веры Николаевны Пашенной и Елены Николаевны Гоголевой с разбором моих ролей. Моя первая учительница в Чите, у которой я учился с 1-го по 4-й класс, до конца жизни присылала письма, в которых ставила оценки за мои роли, которые могла видеть. Замечу, что за роль Миклухо-Маклая она поставила высокую оценку...

Это и есть воспитание, о котором мы беседуем. Казалось бы, какое имеет отношение к театру школьная учительница? А воспитание начинается с детского сада, с первого класса!

- И на чем же воспитывали вас в детстве?

- На сказках, русской литературе, русском фольклоре. Понимаете, на нашей русской культуре воспитывали, а не на западных ужастиках!

- Намекаете, что во всех нынешних проблемах виноват Запад?

- Возможно, я один не понимаю — как можно смотреть мультфильмы с полулюдьми, полукрокодилами? Показывайте детям собачек, кошек, крокодилов, но — настоящих! Нередко, гуляя в скверике со своей внучкой, я вижу родителей, которые не разрешают своим детям подходить к бродячим кошкам, собакам. Я пытаюсь им сказать: «Ну что вы боитесь? Здоровый щенок. Да, грязненький, голодненький — так покормите».

Если так говорить, у ребенка обязательно вырабатывается сострадание к животным... Внутри каждого человека есть некое подобие компьютера из воспоминаний. Когда какая-то кнопка этого, условно говоря, компьютера нажимается, текут слезы. Если ребенка отогнали от собачки, уверен, это нехорошо отразится на формировании его воспоминаний.

- Вы отличаетесь завидным постоянством: за всю жизнь — один театр, одна жена и неизменность убеждений. Неужели никогда не хотелось перемен?

- Одна жена, одна дочка, одна внучка, зато собак и кошек больше, чем пальцев на двух руках... Жизнь складывается так, как складывается. Из кирпичиков. И дом мой стоит на крепком фундаменте.

- Как вам это удалось?

- Не знаю — почему у меня все так прочно, без изменений. Думаю, не последнюю роль играет понимание того, когда помолчать, когда закричать, когда хлопнуть дверью, а потом вернуться, будто ни в чем не бывало… Я формировался в 40–50-е годы — самые трудные, непростые годы после Великой Отечественной войны. Кто-то не выдержал, бросил профессию, и у меня не все гладко складывалось, и были периоды, когда денег не хватало. Хотя, если вспомнить, даже и ботинки какие-то покупали за те 200 рублей в месяц, которые получали. Преодоление сложностей вызывало восторг. Осмелюсь предположить, что вся та новизна, которая сегодня происходит в мире, не доставляет удовольствия 80 процентам населения — все стало слишком доступно.

- Не обидно вам, что Малый театр называют устаревшим, «мхом обросшим»?

- Лет 15 назад пытался доказывать, даже ругаться с такими критиками. Но однажды один мудрый пожилой актер сказал мне: «Юра, а ведь люди ходят, мы ставим, а пусть они попробуют так "плохо ставить", что на все спектакли билеты проданы».

- И вы поверили?

- И я подумал: «А ведь, действительно — публика ходит, иностранцы тоже, при этом цены на билеты не повышаем, премьеры выпускаем, не экономя ни на чем. Да и детские спектакли у нас самые лучшие». После этого перестал спорить.

- Но критику воспринимаете болезненно?

- Уже давно нет. А эти молодые, к сожалению, не в состоянии понять и оценить настоящую классику. Это все тот же вопрос образования.

- Так что же такое классика?

- Попробую объяснить на примере... Если в сибирские пельмени вместо трех сортов мяса начнут добавлять колбасу, тогда это уже будут не пельмени...

- Кулинарные эксперименты вы, кажется, тоже недолюбливаете.

- Я не против разных там «Макдоналдсов», но взрослому человеку нужно понимать, что там — не пища, а зарабатывание гастрита. А если я съем пельмени — настоящие, сибирские — ничего плохого со мной не случится... Островского как ни осовременивай, в какие одежды ни одевай его героев, как ни раздевай их, но в его произведениях настолько железный смысл, что никуда от него не денешься. Это и есть классика.

- Как будете отмечать 80-летие?

- Всю неделю будут идти спектакли, которые я поставил в Малом театре. и состоится вечер для коллектива.

ДОСЬЕ

Юрий Соломин родился 18 июня 1935 года в Чите в семье музыкантов. В 1957 году, окончив училище, Юрий Соломин поступает в труппу Государственного академического Малого театра Союза ССР. С 1988 года является художественным руководителем Государственного академического Малого театра Союза ССР (ныне — Малого театра России). Занимал пост министра культуры РСФСР (1990–1991). Член Союза кинематографистов России, президент Ассоциации русских драматических театров.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Леонид Павлючик, кинокритик, член правления гильдии киноведов и кинокритиков

- В последние пять лет Соломин, мне кажется, вообще в кино не снимался. А если и снимался, то эти картины до нас не дошли. А мне кажется, это очень нерачительно, как-то не по-хозяйски это по отношению к актеру такой мощи, обаяния и харизмы. Для мастеров такого уровня нужно специально ставить спектакли и писать сценарии – именно под них. Я вот знаю, например, что он горит мечтой уже много лет сыграть у режиссера Валерия Харченко в картине «Скучная история» по Чехову.

Там сюжет идеально ложится на фактуру Соломина, просто идеально, но денег не выделяют, хотя «отмазки» странные у Минкульта и Фонда Кино: мол, кому сейчас нужно такое кино. Что за разговор смешной, не пойму: кому нужен Чехов, кому нужен Соломин? Да, получилось бы кино не для попкорновской публики, но ведь в том и ценность. Такие фильмы потом десятилетиями живут. А вообще им, конечно, очень много сыграно и переиграно, практически весь чеховский репертуар, кроме разве что Фирса – которого он тоже сыграл бы блестяще (далее).