Римас Туминас: Если у меня нет веры в то, что моя работа может кого-то спасти, просто не делаю ее
С корреспондентом «Вечерки» Римас Туминас поделился планами, которые будут реализованы в новом театральном сезоне.
— Римас Владимирович, на сборе труппы вы вновь заявили о том, что будете ставить «Фауста» Гете.
— Да, но признаюсь, что испытываю некий страх перед этим произведением. Станиславский тоже хотел поставить «Фауста», но все откладывал. Немирович-Данченко объяснял это тем, что как только дело доходило до постановки, со Станиславским происходило что-то... не совсем хорошее. С романом Гете «Фауст» я сплю, путешествую, он у меня на столе, в портфеле, в голове, в сердце... Не отпускает! Но сначала я попробую поставить оперу Чайковского «Пиковая дама» в Большом театре — тоже роковая история...
— Почему вам так хочется поставить «Фауста»?
— В этом произведении очень много юмора, который мне близок. Единственный человек, у которого он отсутствует, это доктор Фауст. Поэтому в моей постановке его будет очень мало. Правда, в произведении не так много ролей, и актеры Театра Вахтангова возмущаются: «Зачем нам зарубежный Гете, когда у нас есть свой Толстой?» В этом есть логика. Буду ставить спектакль по сценарию Сергея Бондарчука «Война и мир». Очень хороший сценарий. Спасибо директору «Мосфильма» Карену Шахназарову за то, что он дал нам его для работы.
— Знаю режиссеров, которые, выбирая между постановкой произведений Толстого и Достоевского, отдают предпочтение Толстому из-за его бесконечного поиска истины. А кто вам ближе?
— Достоевского я ставил в театре Швеции в 2004 году, а Толстого — никогда. Достоевского, на мой взгляд, ставить легко, а вот Толстого — трудно. Не будем забывать, что у Толстого к театру было несколько скептическое отношение. Парадокс! Достоевский любил театр, но не написал ни одной пьесы, а Толстой терпеть не мог театр, не ходил в него и написал очень хорошие пьесы.
Конечно, интереснее иметь дело с личностью Толстого хотя бы потому, что он был графом, который ходил в лаптях.
— На сборе труппы вы осторожно произнесли название комедии Карло Гольдони «Дачная лихорадка». Почему именно это произведение вы решили взять для постановки?
— Мне надоело слушать: «Когда вы наконец поставите комедию? Что у вас все трагедии да русская классика?» «Дачная лихорадка» — что-то между трагедией и комедией. Если серьезно, там есть роль для одного замечательного артиста, и я давно обещал поставить для него спектакль. У меня много долгов перед актерами.
Пришло время их отдавать.
Тем более что это приятное занятие. Очень хочется успеть поработать с актерами, с которыми никогда не работал. Например, я не работал с Марией Ароновой, и это мое самое большое упущение за 10 лет работы в Театре Вахтангова. Есть еще артисты, с которыми мне хочется поиграть.
— Вы объявили о закрытии Первой студии Вахтанговского театра. Разочаровались в молодежи?
— Есть и такое. К счастью, не во всех. Первая студия исчерпала себя. Кто смог о себе заявить, тот заявил и вошел в труппу, а кто не успел, у того есть возможности сделать это каким-то другим образом. С каждым артистом я готов вести переговоры. Молодежь не умеет фантазировать, и это беда. Так скучно с людьми, у которых в голове счетчик!
— Несмотря на вашу открытость, мы очень мало знаем о вас как о человеке. Есть у вас увлечения, хобби?
— Я люблю машины, особенно мне нравятся красивые спортивные автомобили. Недавно даже хотел купить новую машину, но передумал. Точнее, купил ее жене. Пусть она, красивая женщина, ездит на красивой машине... А еще люблю смотреть на звездное небо в телескоп. Люблю читать книги в оригинале. Люб лю слушать классическую музыку. Люблю собирать грибы и гулять по лесу. Люблю рыбачить. Делать что-то руками.
— Судя по вашим спектаклям, вы верите в вечную жизнь. Кем бы вы хотели быть в следующей жизни?
— Скульптором. Я в этой жизни этого хотел, но не получилось. Лепил бюсты, а над ними смеялись. Жестоко глумились. Я плакал.
— А из-за театральных постановок плакать приходилось?
— Нет. Меня как режиссера всегда признавали. Режиссер — моя профессия, и этим все сказано. Глупо, если хирург будет плакать перед операцией. Он должен быть уверен в том, что может спасти жизнь. Я в театре как тот хирург. Если у меня нет веры в то, что моя работа может кого-то спасти, просто не делаю ее. Важна вера. Правда, вера приходит с опытом.
Ко мне пришла. Теперь бы добиться гармонии жизни. Очень хочу гармонизировать свою жизнь.
— Что такое «гармонизировать жизнь»?
— Это как работа над скульптурой — отсечь все лишнее, чтобы не пострадали ни форма, ни содержание.
СПРАВКА
Римас Владимирович Туминас родился в 1952 году в Кельме Литовской ССР. В 1979–1990 годах был режиссером Литовского государственного академического театра. Основатель и руководитель Вильнюсского малого театра. С 2007 года — худрук московского Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова. Поставил больше 40 спектаклей, большинство из которых получили награды международных фестивалей.
Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!