50 лет в эфире. Программе «Время» исполнилось полвека

С этой программой мы отправлялись спать, в период повторов ее на экране – с ней вставали. Все события, происходившие в стране и экскурс в зарубежье, полчаса концентрированного контента – и люди были в курсе всего происходящего.

Кстати, график выхода программы был не нарушаем, и все отхождения от установленного «режима» можно перечислить на пальцах. Например, перемены случались 9 мая в 2005-2015 годах. Тогда программа выходила в 22:00 - после салюта. А еще начало выхода в эфир несколько раз смещалось из-за прямых спортивных трансляций.

За годы жизни – полвека, представить невозможно! – программа «Время» стала родной и необходимой для миллионов людей, и поэтому ее юбилей – и наш праздник тоже. Не повод ли это вспомнить, как все начиналось? Вспомнить, поблагодарить всех, кто делал замечательную программу, и поздравить всех, кто имел к ней отношение и делает ее сегодня!

ВЕХИ ИСТОРИИ. КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

1 января 1968 – этот день не могут забыть те, кто готовил выход первого эфира. После его завершения они будут обниматься и радоваться случившемуся как дети. И никто даже представить не сможет, что их «дитя» будет иметь такую историю!

Сейчас уже мало кто вспомнит, что первые выпуски программы выходили без дикторов - корреспонденты в прямом эфире с места событий передавали друг другу слово. А выходила передача лишь трижды в неделю. Появилась у нее и своя звезда - выдающийся советский радиожурналист Юрий Летунов.

В 1970 программа "Время" переехала с Шаболовки в телецентр "Останкино" и вскоре стала цветной. С годами ее начали повторять по утрам, а с 1 января 1982 года, когда вторая кнопка стала общесоюзной, вечерний выпуск «Время» стал выходить одновременно по обеим программам. «Время» не выходило лишь дважды в год - 31 декабря и 1 января. Это правило, как вы понимаете, "работает" и сейчас!

Сначала в программе было два диктора - мужчина и женщина. Первые ведущие "Время" – Игорь Кириллов и Нонна Бодрова, Анна Шатилова и Евгений Суслов, также программу вели Виктор Балашов, Аза Лихитченко, Вера Шебеко, Светлана Жильцова и другие.

Вспоминает Игорь Кириллов:

- В сентябре 1957 на телевидении проводился конкурс дикторов и мне предложили принять в нем участие. Среди теледикторов в те годы не было мужчин – одни женщины. И вести «Последние известия», которые шли два раза в день, дикторов-мужчин приглашали с радио. За каждый выпуск им платили гонорар и, видимо, руководство Центральной студии телевидения решило наконец, что это довольно накладно… Подготовился я к конкурсу довольно основательно – выучил чуть ли не наизусть половину газеты «Правда… После объявления результатов конкурса я направился к выходу из студии в полной уверенности, что у меня еще есть в запасе минимум недели две. В дверях столкнулся с Захаровым, одним из старейших телережиссеров. Он преградил мне дорогу и спросил, куда это я собрался. «У тебя через два часа эфир «Последних известий»! Как прошел выпуск, я со страху не запомнил. В память о первых днях моей работы сохранилась фотография: глаза, полные ужаса, и вздыбленные волосы. Так началась моя дикторская жизнь.

Вспоминает Леонид Золотаревский, выпускающий редактор:

- В конце 1967 года собрались в одной из редакционных комнат на Шаболовке четверо заговорщиков: обозреватель Ирана Казакова, старший редактор Леван Дзаридзе, главный режиссер редакции Петрович (Алексей Петроченко) и я. В конце концов, начальству было предложено следующее: программа должна быть ежедневной; у нее должно быть фиксированное время – 40 минут; должно быть постоянное время выхода в эфир – 21 час; для нее следует использовать репортеров живого эфира; надо максимально использовать передвижные телестанции; у программы должен быть собственный ведущий всего выпуска… Откуда появилось название, ставшее брендом? Дебаты в группе заговорщиков были недолгими. Десятки вариантов, один хуже другого, мелькали как выстрелы, когда вдруг Петрович выпалил: «Время!» И всем показалось, что именно этот вариант вертелся у них самих на языке!»

Вспоминает Владимир Степанюк, корреспондент:

- Я пришел в 61-ом, еще не было программы «Время», еще не было Главной редакции информации. Была редакция Общественно политических передач и в ней существовал отдел новостей, которым заведовал Юрий Фокин. Предтечей служила фокинская «Эстафета новостей». И она была, да, но в какой-то момент люди, которые ее делали, потихоньку стали думать о чем-то более солидном. И это были Ирана Казакова, Леван Дзаридзе и, конечно, и даже в первую очередь Леонид Золотаревский. Вот эти трое все и обмозговали тогда.

Владимир Федоров, собственный корреспондент:

- Сняли - и бегом к самолету. На коробке с непроявленной кинопленкой фирменный бланк адресом Москва, Королева, 12. И строгое предписание летчикам: доставить немедленно! Вот только до ближайшего самолета полтыщи верст по горам, через Ала-Бель и Тюя-Ашу. Оба перевала по 3 200 метров над уровнем моря. Снег не тает и летом. В 16:00 закончили съемку – в 4 утра, если без приключений с камнепадами или сходом лавины, в аэропорту «Манас», к первому рейсу на Москву. В 9:00 пленка в Домодедово, в 21:00 – в эфире… «А на обратном пути сняли «мечту идиота» - сюжет одним планом, без склеек. На перевале Кыз-Арт сошла лавина, и на серпантинах скопилось несколько десятков грузовиков. Водители обматывали буксующие колеса цепями, жгли костры, разгребали сугробы. Мы привязали нашего оператора к капоту и стали спускаться по краю пропасти. Рулевой ухитрился протиснуться вдоль пробки метров на двести. Карелин героически продержался на капоте с включенной камерой. Этого оказалось достаточно, чтобы сложился цельный сюжет с динамикой, лицами, чередой драматических эпизодов внутри одного-единственного плана. Творческий трюк в редакции оценили. Сюжет прошел в 21:00 хронометражем 1 минута 40, без склеек!

С середины 80-х «Время» выходит в эфир 10 раз в сутки, появились постоянные рубрики и первые телемосты. Для многих нынешних телевизионных звёзд и руководителей "Время" стала школой профессионального мастерства. Татьяна Миткова, Арина Шарапова, Ирина Зайцева, Олег Добродеев, Евгений Киселёв, Владимир Молчанов, Александр Гурнов, Михаил Осокин, Жанна Агалакова - все они работали в программе "Время".

Вспоминает Эдуард Сагалаев, главный редактор:

- Мои предшественники, начиная с Юрия Летунова, выстроили четкую программу, которая шла бесперебойно и в техническом смысле была выдающейся. Возможности были, как ни у кого больше – лучшие люди и лучшие технологии. Поэтому я сразу понял, что в этом смысле менять ничего не нужно. Но нужно было менять другое. Первой новостью в мой первый день должны были быть проводы Егора Кузьмича Лигачева, который улетал в Воронеж, а его провожал секретарь ЦК КПСС Никонов. Мне принесли перечень сюжетов, которые сегодня снимаются. Там было 14 сюжетов на 14 камер, плюс несколько запасных – на случай, а вдруг камера освободится, мало ли что. И я недрогнувшей рукой вычеркиваю этот первый сюжет с Лигачевым.

Вспоминает Максим Никулин, корреспондент:

- Мы сидели в пресс-баре… У меня вообще принцип был: я считал, что снимать и записывать людей, которые выпивают и едят, безнравственно. Поэтому на банкетах я никогда не снимал. Но пресс-бар – другое дело, там иная атмосфера. И вот вижу - Мастроянни с Михалковым. Я подошел, говорю: «Я корреспондент телевидения, так и так... И мы с ним минут 15 проговорили. Он очень интересный, с юмором… Обо всем - о кино, о жизни, о женщинах и детях… Все, сделали! Огромное спасибо, что отнял время у вас» и так далее. Тут ко мне подходит звукооператор и говорит: «Микрофон не работал». Я ему: «Что же ты, сволочь, молчал?» А он: «Не хотел вас прерывать». Ну, я возвращаюсь к Мастроянни, чувствую себя просто как описавшийся пудель. Подхожу, говорю: «Сеньор, понимаете, такая история получилась...» А он мне: «А, так у вас такое же телевидение, как наше! Давайте еще разок, не страшно!». И мы все перезаписали. Это был суперпрофи!

Вспоминает Александра Ливанская, комментатор:

- Мы должны были снимать, как спасают терпящих бедствие полярников последней станции. О командировке узнали за сутки до вылета. В кассе Телецентра нет денег на билеты до Мурманска и обратно. Иду к главному редактору Эдуарду Сагалаеву. Говорю, придется отменять командировку. Он достает деньги из кармана: «Возьмите, здесь хватит на билеты. Отложил себе на костюм. Подожду до вашего возвращения.

Вспоминает Тенгиз Сулханишвили, комментатор:

- Он (Пеле) взял мое удостоверение и написал на нем «Du amigo Pele» и произнес: «С этой карточкой у тебя зеленый свет на все соревнования в Сеуле. А с моим автографом пропустят на любой матч в любой стране мира». Словно из-под земли перед нами возник увешанный фотокамерами Геннадий Дорохов, не пропускающий ни одного мероприятия, касающегося футбола. «Можно снимочек на память?». «Конечно!» - с готовностью закивал великий центрфорвард. Народ сбегался со всех сторон, сужая кольцо. Особенно усердствовал мощный чернокожий молодой человек, пытавшийся быть на предельно близком расстоянии от нашего дуэта. А когда сверкнул объектив, он и вовсе пристроился у меня под боком. Я мягко выдавил его из кадра. «За что ты прогнал моего приятеля?» - весело спросил Пеле. «С королем лучше сниматься без свиты!». «Но ведь это Майк Тайсон! Он не любит, когда его обижают!»

В 90-е "Время" стало выходить в эфир с одним ведущим. В 1994 дикторский отдел был закрыт. Сейчас "Время" выходит в эфир с одним ведущим: программу посменно ведут Екатерина Андреева и Виталий Елисеев. В этом году, кстати, Катя Андреева примерила на себя образы ведущих разных лет. Получилось стильно и необычно.

В августе 1991 из заставки убрали название «Время». Главная информационная программа страны стала называться «ТВ Информ», с 1992 — «Новости Останкино». 28 июля того же года появилась заставка «ИТА Новости». Тогда же произошла смена состава ведущих. Название «Время» вернулось 16 декабря 1994 года. В 2018 году "Время" выйдет в эфир из новой студии – полностью переоснащенной, но сохранившей знаменитый фирменный стиль.

Вспоминает Татьяна Комарова, комментатор, ведущая:

- Настоящий страх я испытала, когда во время эфира в студии вдруг погас свет. В аппаратной он еще был, а в студии нет. И связь с режиссером тоже отсутствовала. Что случилось? Первый вопрос: Война? (В те перестроечные дни это вовсе не казалось нереальным) И второй: Картинки нет, но звук-то идет. И вот, сидя в полной темноте, я пыталась продолжать рассказ о новостях дня. Я что-то говорила и говорила… Кажется, это продолжалось целую вечность, хотя, как потом выяснилось, всего несколько минут. Потом вбежал режиссер, сумасшедшим голосом заорал: «Бежим в резервную студию!» И мы понеслись по длиннющему останкинскому коридору. Извинились за сбой в подаче электроэнергии и, как ни в чем не бывало, довели программу до конца.

Вспоминает Александр Крутов, ведущий:

- Мы в 91-м тоже надеялись на лучшее. 18 августа 1991 года я вел программу «Время». Последнюю, так скажем, программу в Советском союзе. Я закончил её такими словами: «Дорогие друзья, я прощаюсь с вами. В следующий раз мы уже с вами в этом государстве не увидимся». Меня потом спрашивали: «Ты что, знал, что произойдет утром?» А я абсолютно не знал, и не представлял. Я уехал домой и только утром мне начали звонить и говорить, что ГКЧП... А почему я сказал так в эфир? Потому что на следующей неделе должен был быть подписан союзный договор новый, он менял структуру советского государства. Но мне никто не давал указаний, как говорить и что говорить. И никакой цензуры у ведущих в тот момент не было. Мы говорили то, что думали. А потом был 93-й. Я вел программу «Русский Дом», и всех выключили из эфира, осталась только моя программа. Мне ребята говорят: «Мы тебя держим. Вокруг Останкино идет стрельба».

Вспоминает Александр Оносовский, обозреватель:

- Был период в начале 90-х, когда у нас имя отняли. То есть выходила не программа «Время», обычные банальные новости на ее месте. Тоже с ведущими, но это назывались «Новости». А потом нам имя вернули. Знаете, как мы радовались? Это просто… просто … это было событие! Мы там после эфира загуляли! Мы все были очень счастливы, что нам вернули наше «Время»!

Вспоминает Сергей Медведев, обозреватель, ведущий:

- Игорь Кириллов, Анна Шатилова – была целая плеяда дикторов, которые все абсолютно четко доносили до зрителя: что в стране происходит, где сколько хлеба убрали, где сколько отлили стали. Но в какой-то момент возникла нужда в живом разговоре и в кадр посадили корреспондентов. Сначала побоялись полностью убрать дикторов, но придумали вот такую схему – «скрестили коня и трепетную лань». Корреспондентов сажали с дикторами. Я вел с Анной Шатиловой очень много выпусков, с Ермиловой, с Веденеевой. Мы не очень подходили друг другу: мы говорили, а они читали информацию… Ведущие сидели и писали подводки сами. Естественно, туда закрадывались личное отношение. Чего по всей теории информации делать нельзя и даже запрещено. Но люди этого ждали. Вот было такое время – начало 90-х. Зритель как бы спрашивал: «А, собственно, чего ты пришел ко мне в дом с экрана рассказывать? Ты как сам к этому относишься?

А потом человечество вступило в пору миллениума. После непростых 1990-х он показался почти раем. Правда, длилось это ощущение недолго.

Вспоминает Эдуард Сагалаев, главный редактор:

- Калерия Кислова, например, которая была главным режиссером программы «Время» и отвечала за самые ответственные трансляции, за запись руководителей страны. Она и до недавнего времени работала, хотя ей за 90, она в замечательной форме. Это, конечно, мой зам по технике Георгий Завянович Акопян. Он тоже работал много лет и до меня и после меня. Это Таня Бодрова, которая пришла, я ее сманил с радиостанции «Юность». Ну, Тихомиров, Галкин – это все люди, которые бережно хранят традиции, пишут книги. Любовцев Виктор Ильич не теряет связи с сегодняшней программой «Время», и Григорий Александрович Шевелев. Это все люди, которые остались, понимаете, они не ушли, они остались – как в истории программы «Время», так и в сегодняшнем дне. Я внимательно, конечно, слежу за программой, как она работает. Я очень уважаю Кирилла Клейменова, который сейчас руководит. Вижу в нем себя - молодого, энергичного. Может быть, нет таких экспериментов, но технологически и творчески программа «Время» сегодня не уступает, а превосходит то, как мы работали.

Вспоминает Татьяна Петровская, режиссер:

- Я 47 лет отработала на программе «Время». Вот ей сейчас 50 отмечать будут, а я ушла, так обстоятельства сложились, не доработала до 50, зато 47 лет я с программы «Время» вообще не уходила. Другие уходили на другие новости, в другие редакции. А я вот как села, так и сидела. Может, это даже и плохо, но я прикипела к ней.

Вспоминает Екатерина Андреева, ведущая:

- Меня изначально брали на канал как ведущую, но я хотела пройти все этапы, понимать, как все происходит изнутри, и начала с азов. Сейчас по моим роликам в Инстаграме, можно понять, что я могу быть и режиссером, и монтажером, и титровальщиком. Потому что все эти профессии освоила еще на этапе начала работы на телевидении. Прежде чем стать ведущей программы «Время», я вела «Новости». Мой первый эфир в новом качестве был довольно драматичным. Все определил случай. Когда в июне 1995 года произошел теракт в Буденовске, в эфир на разные орбиты должны были выйти одновременно два выпуска «Новостей». Но второй ведущий еще не приехал в «Останкино». Тут кто-то вспомнил, что я раньше работала в дикторском отделе. И меня как щенка бросили в воду на этот сложнейший эфир. До сих пор помню, как пульс бился около горла так, что, казалось, умру от ужаса. Думала, меня никто не видит, потому что выпуск идет на регионы, и друзья позора не заметят, а люди в глубинке сердечные и простят. Но его пустили и на Москву тоже. Наблюдали за эфиром и руководители, и им понравилось, как я отработала в форс-мажорной ситуации, на следующий день меня поставили в эфир. Но я на него не пришла, сказала, останусь редактором. Потому что понимала, что быть телеведущим, тем более программы «Время», очень непросто. Я к себе отношусь требовательно. Только спустя некоторое время меня заманили на эту должность. И в 1998 году я сказала «да» прежде всего самой себе. За эти годы я работала посменно с Кириллом Клейменовым, Андреем Батуриным, Петром Марченко, Жанной Агалаковой, Ольгой Кокорекиной и сейчас с Виталием Елисеевым.

Вспоминает Виталий Елисеев, ведущий:

- Это были 1998-99 годы, когда пробовали очень многих в качестве ведущих. Калерия Венедиктовна Кислова говорит: Виталик, у тебя хороший голос, ты такой там еще молодой, симпатичный... Так, как это могла сказать только Калерия Венедиктовна. Я поддался ее обаянию и, в общем, это была первая проба. Но она ничего не значила. Эту кассету кто-то забрал, положил в дальний ящик и на этом все. То есть вот между тем событием, между тем трактом и 2007 годом, когда я стал вести программу "Время", прошло почти 10 лет.Прежде всего, это Работа с большой буквы, которой отдаешь большую часть времени. Потому что, даже если ты на выходной неделе, ты все равно смотришь программу "Время". Ты не сможешь выпасть из информационного поля. Смотришь все выпуски. А на работе... это, во-первых, учеба. Каждый день я узнаю что-то новое. Каждый день я пытаюсь немножко что-то изменить в себе. Конечно, это общение с удивительными людьми, которые видели весь мир, в отличие от меня, и имеют колоссальный опыт работы в журналистике. Для меня общение с людьми, которые владеют словом - это самое дорогое.

БЕЗ ОШИБОК ЖИТЬ НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ

Телевидение всегда работало «на высоте». Дикторы говорили на идеальном русском языке, снимали сюжеты – большие профессионалы… Но на телекухне, и телекухне «Времени» в том числе, есть свои истории и легенды, которые можно было бы объединить в главу «Цена ошибки». Это, без сомнения, одна из самых интересных и секретных страниц в истории этой передачи.

Вспоминает Юрий Выборнов, журналист-международник, комментатор:

- Один мой коллега по работе и друг по жизни во время прямой трансляции первомайской демонстрации синхронно переводил пожелания советскому народу кубинского профсоюзного деятеля. Закончил свое пылкое выступление кубинец словами: «Да здравствует пролетарский интернационализм!» Мой коллега случайно перевел это так: «Да здравствует пролетарский империализм!» На всю страну! Все коллеги по цеху, кто слышал это, остолбенели. За такую оговорочку вылетали с работы мгновенно и без реальных шансов когда-либо вернуться в ряды бойцов идеологического фронта. Все с ужасом ждали реакции телевизионных верхов. Но те молчали. Невероятно, но факт: ни одно руководящее лицо ничего не заметило. Вечером, когда шла в эфир программа «Время», а в ней – в сокращенном виде – демонстрация (уже, разумеется, без «пролетарского империализма»), мы сидели с автором оговорки в одной компании и пили за ту самую рубашку, в которой он родился.Или вот еще история. Дежурю на выпуске от международного отдела. Занимаюсь обработкой сообщений ТАСС. Коллега, с которым работаем в паре, редактирует материалы наших собственных зарубежных корреспондентов. Иду в очередной раз в телетайпную и забираю последние сообщения. США: очередное предвыборное выступление кандидата в президенты Джимми Картера. Это пойдет в программу. Сокращаю и несу на распечатку в машбюро. Затем вычитываю, ставлю подпись и отдаю на выпуск. Проходит полчаса. В комнату заглядывает Кириллов. «Кто тут Выборнов?» «Я…» «Недавно работаете?» «Да…» «Если хотите работать дальше, будьте внимательнее, молодой человек». И протягивает мне тот самый лист с текстом Картера. В сообщении была фраза: «В случае успеха на выборах Джимми Картер пообещал большие социальные преобразования». А в тексте, который распечатала машинистка, значилось: «…большие социалистические преобразования. Попади это в эфир, меня тоже могли бы ждать «преобразования». Ошибки карались строго. Их было немного, но карались по высшей мере.

Вспоминает Андрей Стуруа, комментатор:

- На выпуске в основном работали девушки. И вот вбегают они в дежурную к международникам (а те как раз были сплошь ребята) говорят: «Слушайте, а кто старше по званию, майор или лейтенант?» «Майор. А в чем дело?» «Да неважно!» И убегают. На следующее утро звонок по вертушке. «Вас беспокоит помощник члена Политбюро, министра обороны СССР Д.Ф.Устинова. Вот вы вчера в программе «Время» такого-то назвали генерал-лейтенантом, а он всего лишь генерал-майор». «Вы понимаете, - начинает оправдываться замглавного, - у нас на выпуске в основном девушки. Напутали, бывает. Мы сегодня же постараемся…» А тот: «Ничего не надо делать! Дмитрий Федорович сказал, что программа «Время» не ошибается! И только что был подписан приказ о присвоении внеочередного звания генерал-лейтенанта!

Вспоминает Олег Добродеев, комментатор, зам главного редактора:

- Я прекрасно помню те доперестроечные времена, когда я пришел в программу «Время». Что светило тогда журналисту в случае чего? Без преувеличения ему светила работа на радиоточке ВДНХ! Два самых громких прокола тех лет – перепутанные части в обращении Андропова к народам мира и когда перепутали карты за спиной у диктора. В таких случаях всегда следовали жесточайшие меры, люди теряли работу, просто списывались, и единственное место, которое их ждало — радиоточка на Выставке Достижений Народного Хозяйства. Поэтому, конечно, все очень сильно боялись. Сейчас это трудно понять, но тогда кроме программы «Время» на телевидении больше ничего не было в жанре информации, и, потеряв эту работу, вы становились не нужны абсолютно никому.

Вспоминает Сергей Медведев, обозреватель, ведущий:

- Помните, как сидели дикторы в программе «Время»? Перед ними были такие массивные микрофоны, как во Дворце съездов, на подставках. А у нас, по-моему, Эдуард Сагалаев первым предложил: «Давайте петельку! И вот такие петли всем ведущим повесили. Естественно, не все сразу привыкли, а у меня так вообще случай умопомрачительный с этой петелькой вышел. Я забыл ее надеть, но мало того – я на неё сел! Здороваюсь со зрителями… и как рыба хлопаю ртом. Надо отдать должное профессионализму наших режиссеров – по-моему, Ира Туркина была тогда за пультом – реакция мгновенная! Она тут же меня вывела через другой микрофон. Что я потом про себя услышал, передать не могу! Ну, в основном непечатное. Говорят: «Ты через одно место поздоровался со всей страной!

Вспоминает Иван Кононов, редактор, руководитель выпуска:

- Было принято решение показать встречу Брежнева с однополчанами на фото. Количество и последовательность снимков определялись Политбюро. Все нужно было соблюсти строжайшим образом. Из ТАСС стали передавать изображения. Но до 21 часа таким образом успевали прийти только два снимка. Полный пакет из 6 фото выезжал к нам на машине с мигалками и должен был поступить за несколько минут до прямого эфира. Я разместил на столе паспарту, ножницы, клей. Машину, волнуясь и постоянно поглядывая на часы, я поджидал у входа в телецентр. 20 минут до начала эфира… 15… 14… Наконец – вой сирены, визг тормозов, и мне протягивают пакет, я бегу в фототеку. 12 минут до эфира… Спокойно, время есть! Вскрываем пакет, размечаем снимки по номерам, обрезаем, приклеиваем. Для веса и надежности присаживаюсь сверху. Пусть приклеется покрепче! 10 минут… Я еще успеваю пошутить: мол, на ком приходится сидеть! Все, пора! Встаю, снимаю груз, и у меня волосы начинают шевелиться на голове. Впопыхах я приложил две нужные фотографии глянцем друг к другу, и теперь, когда я пытаюсь их разъединить, обе несут существенные потери. Это трагедия. Непоправимая, ломающая всю жизнь. В голове проносятся страшные картины моего позорного изгнания с работы, суровые лица коллег, рыдающая беременная жена. До эфира – 5 с половиной минут! Вдруг вспоминаю, что два фото должны были успеть прийти из ТАСС. Несусь в телетайпную, бросаюсь к аппарату. Надеюсь только на чудо. И оно свершается! Первая фотография уже готова – как раз одна из тех, поврежденных! На моих глазах аппарат медленно выдает второе фото… И снова – оно!

С РИСКОМ ДЛЯ ЖИЗНИ

Скоро в Москве откроют памятник погибшим журналистам. Рисковать собой их заставляла профессия и понятие о профессиональном долге. Есть что вспомнить и телевизионщикам – тем, кто находился в полушаге от смерти, но слава Богу, избежали ее. Имена же ушедших коллег будем помнить всегда…

Вспоминает Александр Галкин, комментатор:

- Мы снимали запуск космонавтов Геннадия Стрекалова и Владимира Титова. С охраной отношения к тому времени сложились хорошие, все точки были жестко определены, что и откуда снимаем… Но операторам же хотелось все-таки немножко покрасивее картинку сделать! И мы уговорили военных пустить нас в газоотводный канал. Это была такая забетонированная чаша, куда летит пламя. Рядом с той точкой снимали операторы Владислав Ефимов, и Валера Понкратов. Стоим, снимаем, а в это время ракета вдруг начала взрываться! Мы в первую секунду схватили было камеру, но Слава Ефимов говорит: «Давай снимать дальше!». И мы все это дело сняли - как ракета горит, как взрывается, как отстрелилась капсула с космонавтами.. Ну, все! А едва выбрались наружу, у нас тут же конфисковали запись. Я ее в следующий раз увидел спустя только 10 лет,уже когда наступили другие времена. Тот случай у меня в памяти до сих пор, мы тогда действительно рисковали. Зато сняли, что, пожалуй, никто не снимал.

Вспоминает Владимир Положенцев, корреспондент:

- Остановили танк. Ребята чумазые оттуда вылезли: «Чего надо?». Увидели камеру: «А можно мамкам привет передать?». Да ради Бога! Записали их. Они говорят: «Куда вас?». Поехали на «свечку» — это Институт нефтехимии, который на улице Орджоникидзе, недалеко от Совмина и Дворца Дудаева, как раз центр Грозного… И вот мы с оператором вышли, танк уехал. Тишина гробовая. Даже птицы не чирикают. Дома разваленные, дымятся кругом. А справа возле погреба лежат мертвые наши морпехи, человек 30, в рядок, все в тельняшках. Идем дальше. Смотрим, над Дворцом Дудаева два штурмовика наших Су-25 летят. Один развернулся на солнце, свечкой поднялся и давай бомбы сбрасывать. Как земля начала трястись! А еще рядом с нами, метрах в 25, бутончики такие стали раскрываться снежные. Снег был кругом, снежные бутончики. Ну, мы поняли, что это нас кто-то увидел и лупят уже из АГС. И мы побежали по этой улице Орджоникидзе, сломя голову.

Вспоминает Александр Крутов, ведущий:

- Чернобыль… Нас собрал Александр Яковлев и сказал, что вот надо ехать и снимать. Я спросил: «Что мы можем рассказывать и как?» Он: «Вы можете рассказывать всё, что увидите и что мы вам разрешим». И когда мы туда приехали, сначала нас … не пускали в сам Чернобыль, была 30-километровая запретная зона. Пришлось проявить журналистскую смекалку. Мы сели в машину, подъехали к блокпосту, говорим: «Мы из программы «Время». Хочу просто снять, как вы тут расположились». Майор сказал: «Хорошо, проезжайте, там поставите машину, и потом подойдете ко мне». Открыли шлагбаум. И я говорю ребятам: «Поехали в Чернобыль!» И мы поехали. Не останавливаясь… Радиоактивность… Это такая вещь, что её не видно, не слышно, ты её не ощущаешь. Выходишь на улицу, дышишь воздухом, а он радиоактивен. Ветер поднял пыль, песок, он у тебя на зубах хрустит, а он радиоактивен. Но тебе даже в голову не приходит, что ты получаешь в этот момент дозу радиации! Ты работаешь. Выясняешь, куда можно встать, как можно поставить камеру, чтобы можно было снять и журналиста, и то, что за ним. Шаг в сторону - радиация. Да, потом пришлось полечиться. Поехал во Владивосток в командировку и там меня схватило. Месяц лежал в больнице. Ребята из редакции все скрывали от моей семьи моей – мол, просто в командировке застрял. Но ничего, слава Богу, живой. Хотя многие люди, с которыми я был близко знаком, чернобыльцы, ребята, с которыми мы летали на вертолете вокруг этого… ада… они все почти умерли от радиации…

Вспоминает Александр Шкирандо, корреспондент:

- Полетели на афганских вертолетах. Я, оператор Вадим Андреев и два афганца. Нас сопровождал еще один вертолет. Летели на высоте 5-7 метров, чтобы не сбили «Стингеры». Летим, всё нормально. Влетаем в ущелье, вылетаем. Предгорья усыпаны маками, а под нами извилистая дорога, на которой, на каждом метре, битая наша техника. Я говорю: «Вадик, снимай! Давай на контрасте сработаем!» Вся хвостовая часть вертолета была забита боеприпасами, не развернуться. Говорю: «Снимай через иллюминатор!» Ну, Вадик пытается открыть иллюминатор. И тут – со всех сторон стрельба! Пули буквально перед носом! Везде! Через несколько секунд наш вертолет – в решето. Летят опилки, стружки с этих ящиков с боеприпасами. Меня посекло, как я потом понял, обшивкой вертолета. Словом, мы поняли, что напоролись на засаду. К сожалению, - и это было особенно досадно, - одна из пуль вошла в торец камеры и вышла через кассетник. Было ясно, что этой камерой мы уже ничего не снимем.

Вспоминает Андрей Стуруа, комментатор:

- В 1993-м в Останкино был. Как раз сидел в монтажной, готовил материал о переговорах в Свято-Даниловом монастыре при участии Патриарха Алексия. Когда ситуация накалилась, всех девушек отпустили. Поэтому монтажниц не было, я сам монтировал. Мне оставалось буквально прописать звуковой ряд. Тут в монтажную врывается Боря: «Отваливаем отсюда!». Я говорю: «Борь, мы же не можем бросить, мне осталось прописать только звук!». Он говорит: «Какой звук? Кончай это дело. Отваливаем! Мы уже час как не в эфире». Для меня это была шоковая новость. Меня так воспитали, что программа «Время» будет выходить при любых обстоятельствах, в любое время, даже в случае начала атомной войны. Ну, побежал к себе, какие-то архивные кассеты сложил в сумку, спускаюсь вниз. Вместе со мной сбегает еще энное количество сотрудников. Пытаемся выйти через пожарный вход, а он как всегда заколочен вот такими гвоздями, которые с обратной стороны еще загнуты. Что делать? Хотели уйти через задний выход. Оттуда бегут ребята! Там стреляют! Не пускают! Вышел на балкончик, рядом со мной стоит молодой парень в обмундировании. Посмотрел на меня, махнул рукой. В это время раздался выстрел. И у меня на глазах этот парень, который стоял буквально в трех-четырех метрах от меня, падает. Я тут же рухнул на четвереньки, за таким каменным барьером… подполз к нему, смотрю — он уже не дышит.

ЖИЗНЬ ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ

По словам режиссера Галины Вишневой, живой эфир – это наркотик.

- Возвращаешься после отпуска, у тебя первый эфир – и мандраж! Режиссерский пульт, где мы работали - деревянная панель, покрытая лаком. Так вот лак весь стерт был, потому что мокрые ладони постоянно вытираешь об эту панель. Все режиссеры так делали, все бригады! Работаешь, ладони взмокли, вытираешь… У всех режиссеров один и тот же сон. Когда ты опаздываешь на эфир: бежишь, бежишь, а уже 9 часов прошло! Подбегаешь к пульту, давишь на кнопки, а они не нажимаются. Это у всех были такие сны…

Вспоминает Владимир Степанюк, корреспондент:

- Хвалили очень редко. А уходить домой раньше, чем кончится программа в эфире, было неприлично. Все сидели и ждали, пока позвонит Лапин. Лапин давал оценку: мол, ну, здесь, мол, ничего, там вроде нормально… а потом всегда делал кучу замечаний. По текстам, по фразам отдельным, по ударениям, по тому, как корреспондент был одет. Все очень подробно, очень критично, но и по-доброму тоже… И только потом мы уже расходились. Ждали разбора, боялись нагоняя – думали, мало ли что, в суматохе, где-то что-то упустили или что-то наоборот не надо было. Ну, а после разбора уже со спокойной душой уходили. А к 9-10 наутро обратно на работу. Такой график считался нормальным.

Вспоминает Сергей Доренко, комментатор, ведущий:

- Перед нами открывались все двери. Не потому, что это был чей-то приказ, а потому что действительно люди ждали информации. Все вопросы решались! Например, когда мне надо было немедленно, после ранения Басаева, вылететь в Грозный и поговорить с Казанцевым, мне просто давали самолёт. Я звонил и говорил: «Мне нужен самолет». И мне его давали - ТУ-154, ТУ-134... Мне давали вертолёты! Всё! То есть всё летало, всё скакало, всё свистело – и не из-за того, что кто-то приказал, а потому что люди просто жадно хотели все показать.

ЧУВСТВО «ВРЕМЕНИ»

На сей раз речь пойдет и о программе, и непосредственно о физической величине времени, которую сотрудники одноименной программы чувствуют особенное остро.

Вспоминает Александр Галкин, комментатор:

- «Время» - это жуткая дисциплина и самодисциплина. До смешного доходило. Я, например, когда монтировал, мог не глядя отличить «минуту 40» от «минуты 47». Или «минуту 17» от «минуты 19». Разве что на 1 секунду мог ошибиться. У нас было пристальное внимание к слову, нам лишних слов было не надо. У нас все слова на месте, вся информация выдана и больше сказать нечего. Это школа программы «Время»! Очень жесткая школа! Человек, прошедший школу «Время», потом нигде не затеряется. Все нынешние и уже немножко ушедшие капитаны отечественного телевидения – это все выходцы из программы «Время».

Вспоминает Александр Тихомиров, комментатор:

- Почти 20 лет проработав в информации, только сейчас понял наконец, ч т о здесь самое трудное. Каждое утро все начинать сначала. Кидаешься с оператором, звуковиком в машину, несешься к месту события, снимаешь, летишь обратно, мучительно раздумывая: как отсечь лишнее, чтобы лишь главное осталось на экране? И вот вечером того же дня твой репортаж в программе «Время» потоком электронов уходит с экрана в бесконечность Вселенной. А завтра все нужно делать сначала. Если бы не отпуск и редкие выходные, репортеру необходимо было бы иметь в году 365 мыслей, которые не стыдно высказать всенародно.

ТЕХНОЛОГИ «РУЛЯТ»

Виктор Любовцев, главный редактор:

- Трудно представить сейчас, в эпоху интернета, какой ценой когда-то достигалась оперативность. Если речь шла о важном политическом событии, которое происходило не в Москве, пленку нужно было самолетом доставить во Внуково, оттуда срочно привезти в Останкино, проявить, просушить и только после этого увидеть, что конкретно снято, нет ли брака, можно ли начинать монтаж. Каждые две минуты Летунов или дежурный выпуска звонили в промывочную: «Ну что, пленка уже готова? Еще сохнет? Что вы там возитесь! Горит эфир!"

Александр Галкин, корреспондент:

- Версий брежневского косноязычия было несколько: от плохо сделанного зубного протеза до неумеренного приема транквилизаторов. И знаменитые его «сиськи-масиськи» вместо «систематически» и «все сосиски сраные» вместо «все социалистические страны» - это не анекдот, а правда. Чтобы таких «анекдотов» стало поменьше, приобрели специальную монтажную систему Ampex и установили ее в аппаратной. Редактор Геннадий Свищенков во время записи отмечал все оговорки, а затем начинал конструировать слова из слогов, взятых в тех местах речи, где Брежнев произносил их более-менее членораздельно. Например, чтобы получилось «систематически», он выискивал слова «система» и «практически», а режиссер Елена Поздняк виртуозно склеивала половинки и вкладывала в уста вождя.

Татьяна Петровская, режиссер:

- Когда в программе «Время» запустили барабан погоды, никто ведь не проверял, как и что там было написано! Мы сами писали регионы, города, потом шли к художникам, а на Шаболовке был такой длинный коридор, потом мы брали эту свернутую черную бумажку, раскладывали по коридору и вычитывали, чтобы, не дай Бог, какая ошибка. Потом сворачивали обратно, несли в аппаратную. А в эфире уже сидел ассистент, барабан запускался (сначала его крутили вручную, а потом автоматически) и крутился, подлаживаясь под скорость диктора. У каждого ведь своя была. И надо было четко знать: сколько слов за сколько секунд какой диктор прочитает. Один за 8 секунд, другой за 9, подводку читал.

Кира Григорьева, ведущая:

- Подруга как-то сказала: «Вот мы живем, а спросят нас: Что ты сделала за всю жизнь? Что мы ответим? Ну, тысячу репортажей для программы «Время». Много это или мало? Нужно это кому-то или не нужно? Вот первый цветной сюжет – я его запомнила, хотя ничего там такого не было. Но это был первый сюжет, в котором появилась краска на нашем телевидении. Я снимала выставку Передвижников в Третьяковской галерее. И когда я его сняла, когда пленку проявили, в монтажную набилось человек сорок, хотя туда, сами понимаете, войти может.. ну, восемь – это уже предел. Все смотрели и все не верили своим глазам! У оператора, с которым я снимала, спрашивали: А как это? А что это? Жора Акопян, который у нас ведал всей нашей техникой, техническим обеспечением, у него была такая гордость на лице, такая гордость!

Олег Добродеев, комментатор, зам главного редактора:

- Что десятилетиями определяло технологию создания программы «Время»? Телетайпная и 16-мм пленка! Когда проходишь по главному коридору, то справа была телетайпная, - огромная!, - где стояло, я думаю, около 30 этих аппаратов, которые работали круглосуточно. И редакторы срывали, - компьютеров никаких тогда еще и в помине не было - эти листы бумаги , потом редактировали, распечатывали и отдавали дикторам. Дикторы не могли уклониться ни на сантиметр, то есть они читали слово в слово, запятую в запятую. Второй момент, который определял стилистику всего тогда и который будет трудно постичь поколению современных телевизионщиков – это пленка, 16-миллиметровая пленка, на которую тогда снимали. А звук записывали на «нагру». Съемочная группа выглядела совершенно по-иному, нежели сейчас, и технология была иная. Звук надо было свести с изображением, пленку – проявить, в тон-ателье наговорить обязательно текст, смонтировать сюжет…

Ну а теперь...

А теперь – они заняты. Снова готовится к выходу эфир. «Время» молодо, оно, как и бессмертная музыка Георгия Свиридова, несется только вперед.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Кирилл Клейменов, Заместитель Генерального директора, директор Дирекции информационных программ Первого канала, с 1997 по 2004 год ведущий, с 2004 по настоящее время Директор Дирекции информационных программ:

- 50 лет - это целая жизнь, которую, конечно, нельзя прожить без ошибок и разочарований. И все это было в истории нашего «Времени». Но были и невероятные удачи, яркие победы и множество моментов, которыми мы гордимся спустя годы после того, как их пережили. И этого, как мне сегодня кажется, было намного больше. Я рад, что на вечерних летучках, которые завершают наш рабочий день и где подводится итог нашей работы за сутки, у меня обычно есть повод сказать своим коллегам, что они лучшая информационная команда страны. Я благодарен всем, кто отдал частицу себя для того, чтобы эта программа стала лучше. Некоторые из этих людей сейчас делают новости на других каналах, но независимо от того, как они представляются сегодня, нравится им это или нет, внутри них есть часть общей с нами профессиональной ДНК. Поэтому я с огромной радостью поздравляю и их с нашим, как я надеюсь, общим праздником. Я хочу верить, что в отличие от человеческого полувекового юбилея (все-таки когда мы желаем юбиляру прожить ещё столько же, в этом есть некоторое лукавство), программа «Время» точно встретит ещё множество дат и отметит своё столетие. Она уже доказала, что знает секрет вечной молодости. И в новом году выйдет из новой студии, оснащённой самыми невероятными современными технологиями, которые она на себя примерит первой на отечественном телевидении".