Культурный центр: как столица меняет вкусы и предпочтения своих жителей
О катастрофическом снижении культурного уровня среднестатистического современника не высказывался только ленивый. Действительно ли соцсети, клиповое мышление и примитивная коммуникация — это все, чем пополняется сейчас его кругозор?
На кухне с хирургом
Это мы решили выяснить у экспертов, знакомых с ситуацией на подотчетном им рынке не понаслышке. Первыми, естественно, опросили «книжников». Как-никак, а обвинения в отвращении к чтению звучат сейчас, наверное, чаще всего. Особенно в адрес молодежи. Как выяснилось, столичные власти озадачивались этим вопросом не единожды, давая отмашку для профильных исследований. Последнее из них было поручено проанализировать специалистам Центральной библиотеки им. Н.А. Некрасова.
— Еще до получения от социологов опросных листов с ответами мы, памятуя обо всех этих сетованиях, не питали никаких иллюзий по поводу результатов, — говорит Алина Богаткова, первый замгенерального директора библиотеки. — Однако они нас приятно удивили. Чтение оказалось одним из самых популярных и привычных форматов проведения досуга для москвичей.
В среднем показатель составил одну книгу в месяц. Более подробный расклад выглядел так: 34% москвичей читают книги каждый день, 25% — несколько раз в неделю, 10% — несколько раз в месяц. Графу «никогда» отметили 20% респондентов — конечно, немало, но все же явно не катастрофично.
— Мы привыкли сравнивать ситуацию с временами СССР, «самой читающей страны в мире», — объясняет свой оптимизм Богаткова. — Но почему-то забываем, что у людей тогда было гораздо меньше форматов проведения досуга, и многие читали не только потому, что им это нравилось, но и потому, что нечем было особо заняться. Если сделать поправку на привычку зависать в интернете (где ведь не только соцсети, но и гораздо более богатый доступ к чтению, чем раньше), получается, что люди точно не стали менее культурными и начитанными, чем были в СССР. Но это данные по городу. Что касается наших внутрибиблиотечных опросов, то они показали, что за книгой приходят самые разные люди — буквально от дворников до академиков, и все категории проявлены очень равномерно.
Мы, если честно, думали: вот сейчас выявим какую-то свою аудиторию и будем с ней работать прицельно. Но не вышло. Причем читальные залы тоже полны. И для меня это удивительно, потому что я сама пользуюсь в основном электронными и аудио книгами, мне это более сподручно. Еще мы точно знаем, что возраст не влияет на частоту чтения — никакой зависимости на эту тему исследование не выявило. Так что все эти разговоры про то, что молодежь не читает — неправда. Молодежи у нас в библиотеке больше половины.
О том, что пользуется у москвичей наибольшим спросом, нам рассказали в двух крупнейших издательствах страны.
— Если брать ситуацию двух-трех последних лет (больше не имеет смысла, потому что предпочтения меняются быстро), то они выявили два глобальных супертренда, — говорит Рамиль Фасхутдинов, главный редактор редакции прикладной литературы издательства «Эксмо». — Вместо детективов и подобного легкого чтива люди стали скупать книги по саморазвитию, которые рассказывают, как изменить свою жизнь, стать лучше, эффективнее и т.д.
Очень типично название ключевого бестселлера — «Ни Сы. Будь уверен в своих силах и не позволяй сомнениям мешать тебе двигаться вперед». Видимо, люди понимают, что их успех — в их руках, что особенно актуально в Москве, где у людей больше экономической независимости и жажды перемен.
Второй тренд, если честно, поддается объяснению гораздо сложнее. По словам Рамиля, примерно такой же интерес стали вызывать у москвичей... книги по медицине и всевозможный научпоп:
— Что касается научпопа, то берут тот, что написан глубоко, но не занудно. Это, видимо, объясняется тем, что людей не устраивает разрозненность, поверхностность и недостоверность интернет-источников — возникла тяга к глубокой структурированной информации, которую дают книги. А вот медицина нас удивила. Потому что людей интересуют вовсе не сборники по самолечению. Вернее, всякие советы от известных (медийных) докторов по-прежнему популярны. Но народ сейчас более активно скупает биографии врачей. Правда, тут есть нюанс. Это не биографии в привычном смысле. Они представляют собой реальные истории из жизни реальных медиков. Например, книга известного нейрохирурга Генри Марша «Не навреди». Ощущение от нее — как если бы вы в ресторане случайно познакомились с хирургом, он начал рассказывать вам про свои знаменитые операции, а закончили вы у кого-нибудь дома на кухне за бутылкой водки полуночными разговорами за жизнь. И вот такие вещи идут буквально нарасхват.
А вот по данным издательства «АСТ», согласно которым самыми активными читателями являются женщины, в популярном нынче жанре нон-фикшн они в первую очередь выбирают темы феминизма, позитивной психологии и саморазвития. Но о психологических триллерах, детективах и семейных сагах тоже не за бывают.
Равнение на зрителя
Памятуя о теме нынешней «Библионочи» («Ночь главных героев»), было бы странным не вспомнить о гражданке Мельпомене. В ушедшем году столичные театры представили на суд зрителей 250 премьер (в этом планируется уже 360), а 27,4 тысячи спектаклей и концертов посетили 10,7 миллиона человек. Конечно, паспортный контроль на входе никто у них не проводил, но даже за вычетом туристов и гостей получается довольно многочисленная компания москвичей. В среднем каждый из нас посещает музей, театр или выставочные залы пять раз в год, подсчитали в Департаменте культуры.
Кто все эти люди и сильно ли отличаются от зрителей прошлого?
— Вне всякого сомнения, тот новый театр, который появился в стране 15–20 лет назад, привлек совсем другой сегмент людей, чем раньше, — отвечает на вопрос театровед Павел Руднев. — Это аудитория, которая сравнивает театр с кино и литературой, причем довольно профессионально. Поскольку я часто присутствую на обсуждениях разных спектаклей со зрителями, я вижу, насколько новая публика стала более продвинутой. У них могут быть разные, иногда полярные вкусы, они смотрят разные фильмы, читают разные книги, но часто их суждения бывают гораздо более умными и тонкими, чем у иных театральных критиков.
И в этом смысле театральная публика разубеждает нас в том, что зритель глуп, невежественен и ничего не читает. Дело в том, что интернет дал такие колоссальные возможности по поиску материалов, что тот, у кого есть потребность в знаниях, образовывается с легкостью. А потребность в знаниях сейчас есть. Но и сцена тоже повернулась к публике. Я много езжу по стране и вижу, что везде, где театр занимается зрителем (а в Москве это, бесспорно, так), где есть потребность привлекать эту новую аудиторию, залы полны.
При этом, по словам Руднева, с 1990-х столичный театр переживает уже как минимум третью смену публики:
— Тот сегмент, который ходил в перестройку в театр (преимущественно интеллигенция), полностью ушел из него в 1990-е, потому что, во-первых, нечего было смотреть и, во-вторых, смотреть было дорого. Потом театры заполонили «понаехавшие», для которых он был подтверждением статуса (ты москвич, если ходишь в театры). А сейчас их заполнила новая, 20–30-летняя публика, единственной проблемой которой является отсутствие опыта советского театра. Для культуры в принципе важна преемственность.
А сегодня часто в зал приходят люди, у которых есть опыт постижения современной очень мощной и богатой культуры, но совсем нет представления о том, что было в ХХ веке, в не менее прекрасном советском театре.
Человеческое рядом
Тот же любознательный молодняк потянулся сейчас, оказывается, и на симфонические концерты. И если кое-кто из них еще путает Баха с Вагнером, то это ненадолго — даже столь академическая область искусства вовсю старается сейчас образовывать аудиторию. Ну, по крайней мере самые продвинутые музыкальные конторы уж точно.
— Публика очень омолодилась в последние годы, — говорит Оксана Левко, доцент Московской консерватории, автор курса «Менеджмент в музыкальном искусстве». — Это особенно видно на проектах Московской филармонии, которая очень много усилий затрачивает на привлечение именно молодой аудитории. У них огромное количество программ, рассчитанных не только на любителей, но и на простых, не искушенных в музыке людей, которых очень ненавязчиво и интересно образовывают. Есть и семейные программы, где образовывают сразу несколько поколений. Так что ситуация в плане посещаемости переломилась бесспорно.
Но ничто не происходит само собой. Чтобы молодежь потянулась в залы на классику, с ней надо общаться на одном языке, считает Оксана:
— Недавно я разговаривала с Антоном Батаговым после его концерта в «Зарядье». Места в абсолютно новом зале были полностью распроданы. Думаю, во многом потому, что он умеет говорить с публикой. В том числе и через интернет.
У него есть свое лицо, свое мнение об искусстве, музыке, о том, что он делает, и он доносит эти идеи до публики. В итоге в зрителях у него сидит огромное количество молодежи. Причем самой разной, в том числе и неподготовленной: студенты, клерки, хипстеры — кого там только нет, этакий срез молодежной Москвы. И все они начали слушать музыку, потому что исполнитель стал им интересен как человек.
Так как объяснить всю эту тотальную тягу к прекрасному? С одной стороны, массовым разворотом прекрасного к людям. По крайней мере в одном отдельно взятом городе. Это отмечали все наши эксперты. С другой стороны, уверен культуролог Михаил Лермонтов, мы делаем это не только из-за обилия городских активностей, но и из инстинкта духовного самосохранения:
— Сегодня люди начинают осознавать необходимость собственной идентичности и с большим энтузиазмом начинают посещать театры, выставки и концерты — все доступные способы воздействия на их внутренний мир. У Лермонтова есть строчка: «Есть чувство правды в сердце человека, святое в вечности зерно». И оно начинает в нас просыпаться из-за того, что появился огромный объем возможностей попасть с этим чувством правды в резонанс. Понятно, что место, где это произойдет, человек выбирает сам: где получает с большей эффективностью ответы на свои вопросы, туда и идет. Все эти очереди на Серова, Мунка и Айвазовского, переполненные театры — потребность человека поместить себя в ту культурную среду, которая создает атмосферу очеловечивания, возвращает ему его способности быть человеком.
То есть срабатывает некий духовный инстинкт самосохранения. Сегодня становится модным быть личностью, в человеке просыпается человеческое. У той же молодежи, вроде бы погруженной во все эти цифровые технологии, срабатывает защитный клапан, они понимают, что становятся безумными от контента. И начинают искать выход к тому, чтобы уйти от диктата цифровизации и очеловечиться.
КСТАТИ
Старейшим театром Москвы считается Государственный академический Малый театр. Постоянная московская театральная труппа была составлена в 1806 году. Драматические актеры работали вместе с оперными и балетными. Однако собственного здания у труппы не было, спектакли давали то в доме Пашкова на Моховой, то в доме Апраксина на Знаменке, то в театральном здании у Арбатских ворот. Первый спектакль в здании Малого театра на Петровской площади был дан 14 сентября 1824 года. Им стало «новое драматическое рыцарское представление — балет «Лилия Нарбонская, или Обет рыцаря», увертюра А.Н. Верстовского».