Людмила Давыдова: За роль Акулины меня очень хвалил Юрий Любимов
В интервью «ВМ» она рассказала о своей работе с Юрием Любимовым и Валерием Беляковичем, годах учебы с Александром Ширвиндтом и, конечно, о своих ролях на сцене «МОСТа».
— Людмила Анатольевна, вас обожают и коллеги из молодежного театра, и публика. Насколько стимулируют вас театральные премии?
— Недавно получила награду в номинации «Мэтры» за роль Голды в премьерном спектакле «Поминальная молитва» Георгия Долмазяна по пьесе Григория Горина.
— Наверняка Голда — ваша любимая роль. Столько души, нежности, силы характера вы вкладываете в нее.
— Конечно, она одна из любимых. В этом ряду также Лиза Бричкина из спектакля «А зори здесь тихие» и Дорина («Тартюф») в театре на Таганке, бабушка Роза из «Дорогого Бога» (театр «МОСТ»). Их объединяет любовь к людям и гуманизм. Благодаря Голде я стала мудрой. Она напоминает бабушку моего мужа Анну.
— Разве вам не хватало мудрости с таким-то театральным и жизненным опытом?
— От возраста и опыта мудрость никак не зависит: каждая новая роль — волнительная и первозданная. Например, моя Голда невинно врет про бабушку. Я же обманывать не умею и не люблю. Каждый раз, играя эту сцену, никак не могу найти, до какой степени она фантазирует и когда говорит себе «Стоп». Эта сцена для меня пока под вопросом. Как она врет? Как именно? Слова — одно, а действия? Как она себя ведет в этот момент, я для себя еще не нашла.
— Близка ли вам Голда по-человечески, за исключением того, что вы не способны даже на маленькую ложь?
— До работы над ролью мне совершенно не была знакома еврейская культура. Поэтому прежде, чем приступать к этому персонажу и думать о Голде как о женщине, я прочитала всю Тору. Только после этого начала понимать и постигать ее как человека. Да, это серьезное погружение в культуру моей героини и в ее менталитет. Образ Голды я строила скорее на ощущениях, пришедших после прочтения Торы и остального материала по теме.
— Опишите, пожалуйста, какая Голда как человек?
— Мне кажется, она человек вселенский. Ее заботит не только собственный клан и дела семьи, а проблемы человечества вообще. Она не протестует против выбора, который сделали ее дочери, ладит и с украинцами, и с русскими — со всеми. Это человек, который понимает, что мы живем на одной Земле. Что мы все если не родственники, то уж соседи точно, если иметь в виду, что один корень существует у всех. Мне не хватает ее терпения и, как я уже говорила, мудрости.
— Вы много лет работали с Юрием Любимовым. Расскажите интересный случай из вашей жизни в театре на Таганке.
— С Любимовым было очень много смешных историй. Например, меня ввели за Марию Полицеймако в постановку «Что делать?». Я играла Акулину. С фикусом бегала. Тетка такая смешная, с синяком, потому что ее все били. А на сцене соорудили сиденья из досок. И мы должны были по ним ерзать, не отрываясь. И мы говорили Любимову, что цепляемся при этом и юбками, и чулками. Но он не реагировал. В один прекрасный момент, когда я ехала по этой доске, заноза в 20 сантиметров попала мне в бедро. После репетиции мне делали операцию. Слезы лились у меня рекой. А Юрий Петрович во время репетиции сидел в зале и очень смеялся: «Во-во-во, вот как надо играть! Очень смешно. Умница, Давыдова!» Правда, после этого доски обили дерматином.
— Несмотря на служение театру, вы и в кино снимаетесь. Какое место оно занимает в вашей жизни?
— В кино ты никому ничего не обязан. Там у тебя создается компания на определенный период. С кем хочешь, с тем и останешься. В театре ты вынужден принимать всех. Даже того, кто может быть тебе неприятен. И это определенные трудности для меня лично. Зато в театре другая прелесть, которая только тут и существует: здесь можно что-то поправить. Это не два дубля в кино, есть временной разрыв. В той же Голде, если мне что-то не нравится, я со временем найду новый поворот.
— Возможно, есть роль, о которой вы мечтаете?
— Если у нас в театре «МОСТ» будут ставить Достоевского, я бы напросилась на роли. Только не убиенной старушки! Мне недавно предлагали в кино сыграть старушку, которую убивают. И цена вопроса была хорошая. Только я сказала: «Спасибо, играть не буду».