Красная тайна. Знаки судьбы

Ранее в «Красной тайне»

Эта история началась теплой московской осенью. Столичный частный сыщик Илья Иванович получил странный заказ: предприниматель средней руки решил, что его супруга завела любовника.

Проследив за женщиной, детектив выяснил, что «налево» жена не ходит, а вот шпионом является. Так Илья познакомился с майором секретной службы Павлом Викторовичем, и вместе они вышли на след таинственной организации, которая проводит странные социальные эксперименты. Сначала неведомый противник сделал так, чтобы о собраниях группы молодых людей в оранжевых одеждах никто не написал в социальных сетях, что для нашего бурного века само по себе сенсация. А затем столицу и чуть ли не весь мир потрясла история о пропаже тысячи цыплят. К счастью, Илье и майору удалось допросить одного из членов загадочной организации: молодой человек согласен был рассказать все, что знает.

Продолжение

— Город покинутых, город нелюбимых, город одиноких, — думал Илья Иванович, человек без особых свойств, но в новом пальто, сидя в ресторане и наблюдая за тем, как немолодой мужчина уговаривает менеджера торгового зала (кто же придумал так уродовать русский язык, за что?) составить ему компанию.

Менеджера звали Инга, она — это Илья знал давно — приехала из Серпухова, начинала официантом, жила с подругой и была бы не против, но правила не позволяли.

— Ну, Инга, ну, чего вам стоит, — вежливо канючил посетитель, и девушка, вяло отнекиваясь, с тоской смотрела на часы. Ее смена заканчивалась через два часа, но кавалер к тому времени напьется и уедет домой на такси, тут и гадать нечего.

— Да просто поговорим, — продолжал мужчина, и Илья Иванович смиренно ждал, пока он устанет. Инга была нужна ему, она все видела, все примечала и была неоценимым информатором.

Илья ее, конечно, дождался, но не узнал ничего путного. Его интересовала крайне неприятная, бессмысленная загадка, но Инга в ответ на все расспросы лишь пожала плечами. Никаких зацепок. Детектив бился над ответом почти двое суток, объездил половину города, и все впустую. По вечерней Москве, которая непростительно рано начала готовиться к Новому году, Илья отправился на Чистые пруды, в неприметное здание, где его ждали неприятные вопросы.

Все складывалось хуже некуда. Еще позавчера, когда они с секретным майором Павлом Викторовичем вышли наконец на след таинственной организации и разговорили одного из ее адептов, молодого человека по имени Игорь, казалось, что дело почти раскрыто. Но из пространных объяснений задержанного (его пришлось почти сразу сдать на руки полиции) выяснилось, что знает он слишком мало. Нашумевшая история о тысяче цыплят, медийная обманка, тонкая ложь, была и впрямь кем-то инициирована. Вся переписка велась с мессенджере и сразу же уничтожалась.

Сторожа подмосковной фермы убивать их небольшой группе (остальных ее членов найти не удалось) запретили строго-настрого, но «силу не рассчитали, ударили слишком», и в итоге Павел Викторович грозился Игоря расстрелять «прямо тут», но что толку-то — картина вырисовывалась следующая: некто придумал фейк про цыплят, нанял откровенных балбесов, чтобы те изобразили налет, а затем оставил майору и Илье Ивановичу на растерзание бесполезного Игоря, которого нельзя было обвинить даже в убийстве, потому что улик отчаянно не хватало.

Молодой человек запомнил кличку заказчика — «Варахил, как-то так», но ни в каких базах преступника с таким редким именем не значилось.

Искали и «Вара», и «Вахру», но безуспешно.

На этом беды не закончились. К старым проблемам добавилась новая.

В разных частях Москвы, на стенах и просто на асфальте вдруг — за одну ночь — появились ярко-зеленые кляксы. Не рисунки, не граффити, не призывы, не символы. Просто пятна.

— Я уволюсь к такой-то матери, — выругался Павел Викторович, вернувшись с утреннего совещания: начальство подозрительные пятна приказало закрасить, но, памятуя о том, что кража несуществующих цыплят чуть не стала мировой новостью, дало майору «пару дней», чтобы выяснить, откуда пришла новая напасть.

Сначала, конечно, взялись за уличных художников, но они презрительно отказались признавать за собой авторство «этой мазни». Затем тряхнули попрошаек и бомжей, но и те ничего не видели. Илья отправился к Инге, которая знала почти все, но и она была бессильна. Почерк узнавался слишком хорошо. Оранжевые одежды, желтые цыплята — кто-то словно бы издевался над детективом, подкидывая одну бессмыслицу за другой, и разгадка всегда — это было обиднее прочего — оказывалась слишком простой, не стоящей ни времени, ни усилий, затраченных на поиски ответа.

Илья и майор пили кофе и разглядывали фотографии. Зеленые кляксы сразу же были смыты, но все пять изображений Павел Викторович получить все-таки успел.

— Вы ездили туда? Ничего странного? — в очередной раз спросил майор, и Илья снова терпеливо объяснил, что не заметил ничего подозрительного.

Они всматривались в эти пятна, и оба не могли понять, кому и зачем понадобилось оставлять эти знаки. Если это послание, то что оно значит? Если хулиганство, то каким образом никто не обратил внимания на вандалов?

— А что ваша официантка? — устало уточнил Павел Викторович.

— Говорю же, от меня узнала, никаких зацепок, — отмахнулся сыщик. — Может быть, мы чего-то в этой мазне не видим?

— Мазня и мазня, — раздраженно бросил майор. — Я тут подумал, грешным делом, не дуем ли мы на воду? Оно понятно, но что-то совсем бредятина выходит.

Илья Иванович пожал плечами.

— Я с утра завтра съезжу еще раз, начну с Таганки. Вдруг найдется что-нибудь интересное, — ответил он.

Утром вторника детектив Илья Иванович, совершенно не понимая, что он ищет, брел от Таганской площади к Николоямской улице.

Москва сыщика не замечала, никто никаких знаков не видел: обычный день, обычная жизнь, кому нужны зеленые кляксы?

Он остановился на перекрестке: позади было метро, впереди — набережная, и какая-то неясная тревога вдруг задела Илью. Это чувство не было связано с расследованием, но и к собственной жизни частного детектива никак не относилось: оно было чужим, но общим, словно бы люди затосковали все разом по чему-то ушедшему. Или по кому-то…

Илья оглянулся, но никто, конечно, не тосковал. Женщина тащила за руку хмурую девочку — дочку или младшую сестру, скорее всего, в музыкальную школу: у детей были каникулы, но музы отпусков не берут. У дома напротив нищий, здоровенный детина с карикатурно подбитым глазом, что-то басил о «дороге домой», хотя все свидетельствовало о том, что нужно ему на опохмел. Из проезжающей мимо иномарки неслась дрянная музыка, а старухи в теплых платках и стоптанных ботинках, продающие белые цветы, шептались о чем-то, но понять, о чем именно, было нельзя.

Илья Иванович вздохнул, провел рукой по груди и пешком отправился к Павелецкой. Тревога поутихла, но снова проснулась, когда детектив добрел до Вишняковского переулка. Здесь было тише. Город словно бы покрутил звук, и его беспокойное радио звучало почти вполголоса. Не было и людей. Но странное чувство окрепло, налилось, как яблоко, и вот-вот готово было упасть под ноги.

Детектив позвонил Павлу Викторовичу и попросил майора приехать в Сокольники. Именно там нашли третий знак, прямо на заборе, который закрывал от людских глаз не ясно что.

Двое мужчин шли по парку и чинно беседовали. Может быть, деловые партнеры или просто старые приятели: один показывает другому столицу. Илья Иванович и майор производили самое благоприятное впечатление, и кто бы знал, что именно они обсуждали вполголоса.

— Я уже совершенно точно знаю, — быстро и страстно говорил сыщик, — что думать нужно не о кляксах, а о местах. И здесь пока не понимаю. Таганка — это раз. Вишняковский — это два. Сокольники — три. Осталась пара адресов: Староконюшенный и Малый Предтеченский, который у Красной Пресни. Вопрос — что их объединяет?

Майор достал небольшой планшет, открыл карту и расставил точки в тех местах, где были найдены странные знаки. Узор не складывался. Здравый смысл в словах Ильи был (впрочем, никакой тревоги его собеседник не чувствовал), и, наверное, стоило покопаться в архивах: вдруг найдутся какие-то записи.

— Не понимаю пока, Илья, — майор ускорил шаг. — Что-то теряюсь пока. Ну, Сокольники, красиво, но до Таганки далековато, например, а Пресня вообще отдельная история. Ладно, были бы парки, но нет. Может быть, масоны какие-то тут затевали что-то до революции? Это надо подключить Ваню, поискать. Хотя что масоны, поди их разбери, нам-то с них какая печаль?

— Печаль-то большая, — ответил Илья. — Вы не ощущаете, простите за высокопарность, какую-то потерю? Будто что-то было, очень важное, а потом исчезло?

— Бросьте, это же Москва. Горела, бомбили ее, храмы сносили, а потом вообще… Да тут что-то было, а потом исчезло — вот уж новости, а. Я родился, скажу по секрету, на Соколе, так район не узнать, хотя уж не сто лет прошло и даже не пятьдесят. «Стекляшка» там была, магазин, мы в очереди стояли пацанами — давно нет, теперь кафе, и словно не было ничего.

Каждый ответственный майор с лицом кинозвезды был когда-то мальчиком, которому мама надевала колючие варежки на резинке... Илья представил эту «стекляшку» и очередь, платки и санки, авоськи и стеклянные бутылки с широким горлышком, но делу воспоминание не помогло. Грудь сдавило: возле такого же магазина — не на Соколе, правда, а около Парка Победы — он ждал однажды Аню.

Детектив и майор вернулись на Чистые пруды и смиренно дожидались Ваню, помощника Павла Викторовича. Ему давно уже отправили все адреса, которые нужно было сложить, как ребус, и, честно говоря, оставалось только надеяться на то, что у талантливого юноши появятся какие-то идеи. Молодой человек с отчаянно-рыжей шевелюрой был отправлен по мелким поручениям, но должен был скоро вернуться.

Но пришел — это было невозможно, но мир словно бы сошел с ума — не один.

За парнем вплыла в кабинет дородная немолодая женщина. Язык не повернулся бы назвать ее старой, но майор был поражен настолько, что просто развел руками, тут уж было не до дискуссий о возрасте.

— Ваня, я тебя выгоню с волчьим билетом, будешь дворником до конца дней, ты кого притащил? Как ты вообще посмел, — после паузы взвился Павел Викторович, — ты вообще уже умом поехал со своими компьютерами?

Иван попытался оправдаться, объяснив, что «она сама увязалась, а как охрану прошла, вообще не понятно», но был бесцеремонно прерван.

— Вон! — рявкнул майор так, что парень и Илья Иванович вздрогнули, но женщину этот выпад оставил равнодушной. Она подняла глаза и спросила тихо, как строгая мать у провинившегося ребенка:

— Ты тут главный, что ль?

Майор, не найдя что ответить на такую наглость, лишь кивнул.

Прошло полчаса. Женщина пила чай, который любезно принес Иван, смотрела в окно и шевелила губами. За это время Павел Викторович успел лично спуститься вниз и поругаться с охраной, сжечь один документ особой важности и придумать шесть убедительных объяснительных записок, одна из которых точно должна была помочь ему сохранить должность. Конечно, он в красках объяснил помощнику, почему их убежище секретно, и попытался вытолкать гостью за дверь, но, не преуспев ни в одном из дел, устало прислонился к стене и посмотрел на Илью Ивановича. Детектив улыбнулся почему-то: тревога ненадолго рассеялась (вернется, вернется), ему стало полегче.

— Вы успокоились, гражданин начальник? — поинтересовалась женщина тоном, каким няньки спрашивали у нерадивых дворянских детей, готовы ли они к прогулке.

— Может, если я вас прямо тут застрелю, мне дадут лет пять? — спросил майор ровным голосом.

— Успеется застрелить, дайте скажу что да пойду, — пообещала гостья.

— Мы вроде вам рот не затыкали, — бросил в сердцах Павел Викторович.

— Я этого рыжего заприметила, он в телефоне читал и вслух говорил, — начала дама, и майор прошипел хорошо всем присутствующим известное слово «секретность» — так он идет и называет улицы и в голове чешет. Видать, не знает, что к чему. Ну, парень-то для начальства старается, я и пришла к вам. Ему-то скажу, он забудет или не поймет, а вы человек серьезный, вам доверие есть.

Илья смотрел на эту женщину и думал о том, что если она захотела бы свернуть им всем шеи, то сделала бы это, не отрываясь от чая и не прерывая своего монолога, но оставил это замечание при себе. Гостья, впрочем, обернулась и коротко кивнула ему: мол, прав, соколик, но уж помолчи.

— Вы знаете, что это за улицы? — без особой надежды спросил майор, надеясь на то, что сумасшедшая выговорится и просто уйдет.

— Все знают, только вы умные больно, да все не тем голова занята, — назидательно ответила ему женщина.

— Сейчас уж нет ничего, все порушили, снесли да с землей сровняли, но скиталась по этим углам Матронушка. Теперь и вы поскитайтесь, — после этих слов гостья действительно просто ушла, а детектив с чувством чужой тревоги, изумленный майор и не понимающий, о ком идет речь, талантливый юноша остались одни.

Продолжение следует…

Читайте также: Красная тайна. Тысяча цыплят