Будущее создается сегодня

То, что создает архитектор, с высокой долей вероятности переживет его самого. Это здание будет смотреть на мир, который его создателю увидеть не суждено. Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов рассказал, какими принципами, по его мнению, нужно руководствоваться, чтобы создавать проекты, которые вызовут восторг и сейчас, и в будущем.

Архитектура есть только у человека. Кто-то может возразить, ведь термиты возводят колоссальные термитники, пчелы строят ульи, да и многие другие животные организуют пространство для жизни. Можно ли назвать термитник произведением архитектуры? Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов уверен, что нет. Не потому, что термитник не отвечает тем или иным представлениям о прекрасном или функциональном, а потому, что тысячу, две тысячи лет, десять тысяч и даже миллион лет назад термитник был примерно таким же, а архитектура всегда развивается.

Элемент чуда

Еще одно отличие человека как биологического вида — наличие религии. Другие живые существа на нашей планете никому не поклоняются, не проводят погребальных ритуалов, не строят усыпальниц. Сергей Кузнецов считает, что архитектура — это в каком-то смысле производная от религии.

— Большую часть истории цивилизации архитектура была исключительно религиозной. Дольмены, по сути камни, поставленные на попа, — это чисто религиозные сооружения. Да, древний человек жил в пещере, но жилищем своим он так не занимался, как занимался рукотворными религиозными сооружениями. Пирамида хоть и для фараона, но фараон был богом в Египте, это религиозное сооружение. Люди всю свою историю тратили необъяснимо гигантское количество энергии и ресурсов на строительство сооружений, которые функционально не сразу понятно как применить, — поясняет Сергей Кузнецов.

Понятие «вера» тесно переплетено с восторгом, удивлением, чудом. Вера — это то, что объединяет многих людей, позволяя им более эффективно коммуницировать. Традиция восторга живет в архитектуре, и, по мнению Серея Кузнецова, благодаря ей архитектура продолжает развиваться. Именно «чудо», элемент удивления отличает архитектуру от продукта промдизайна, гаража или сарая.

У религиозных сооружений при отсутствии банальных утилитарных функций есть суть и назначение, потому их нельзя назвать беспричинными конструкциями. Аристотель выделял четыре причины, которые объясняют существование и изменения вещей: материальная, формальная, эффективная и конечная.

— Если ты делаешь что-то красивое по форме, классное по материалу, но непонятно что и для чего — это не предмет, а в нашем случае — не здание. Нужно решить задачу, как это будет зданием, при этом таким, что люди мгновенно выделят его из ряда всего, что они видели до сих пор, — такую максимально общую задачу архитектора выводит Сергей Кузнецов.

Но как родить такую «вау-идею»? Взять и придумать шедевр архитектуры на чистом листе бумаги, из вводных имея лишь желание оставить след в истории, — задача на грани невозможного. А если речь идет о Москве нашего времени с ее купеческими усадьбами, сталинскими высотками и небоскребами «Сити» — задача еще более сложная. На помощь в этом случае, как ни странно, приходят трудности и ограничения.

Благодаря и вопреки

— Сложность участка часто помогает в творческом поиске. Кто учился на архитектора, знает, что, когда преподаватель говорит: «Сегодня мы делаем проект на любую тему без всяких ограничений», никто не понимает, что делать и от чего отталкиваться. Круто, когда задача сложна, — говорит Сергей Кузнецов.

Представьте, что задача — построить башню на территории «Москвы-Сити». На участке, сопоставимом по площади с территорией Кремля, где и так уже есть без малого два десятка башен. И на фоне этих небоскребов ваша башня должна быть чем-то «из ряда вон». Достаточно сложная задача?

Все участки «Сити» пронумерованы. На первом участке изначально башен не предполагалось — там должен был быть гараж. Затем все же решили построить башню, было несколько проектов, но до реализации ни один из них не дошел. Теперь же на этом участке планируют построить не одну, а две башни, соединенные в концептуальную конструкцию, напоминающую букву «O». Проект, автором которого выступил Сергей Кузнецов, получил имя One.

На презентации проекта главный архитектор столицы продемонстрировал свою картину «Первый. Проекция в небо», написанную углем на картоне. Это, как выразился сам автор, «работа из серии образов, впечатлений, которые лежат в основе проектов».

— На ней показана квинтэссенция проекта — завинчивающаяся полупетля Мебиуса, которая обладает неким «чревом», в котором происходит жизнь. Это то, что стало основой, и то, что сможет стать и символом, и элементом восторга, — так описал свою работу Сергей Кузнецов.

При первом взгляде на картину не совсем понятно, какое отношение она имеет к башням.

Поэтому переходим к самому проекту One. Фактически это две башни, соединенные в самом верху переходом. Именно он изображен на картине Сергея Кузнецова — это действительно «проекция в небо», вид с подножия башни.

Башни объединят в себе торговую галерею, офисы, квартиры и даже парк, который разместится в той самой «перемычке Мебиуса» на высоте 338 метров. Эти башни действительно будут отличаться от всего, что есть в «Сити» сегодня. Но есть нюанс: это не дольмен, не пирамида, не храм — это коммерческий объект, который должен быть наполнен определенными функциями и обеспечивать соответствующий классу уровень комфорта. Как при проектировании подобных объектов соблюсти баланс между восторгом и функциональностью, возможно ли это и нужно ли?

Важнее прибыли

В первую очередь Сергей Кузнецов отмечает, что архитектор проектирует здание, но не строит его. Не следует умалять заслуг девелоперов. Но тогда получается, что создание уникального архитектурного объекта — это не диалог «тет-а-тет», а беседа с вечностью, в которой участвуют как минимум трое.

— Вопрос в том, с чем мы хотим остаться. Когда мы обсуждали проект с девелопером, мы говорили, что когда-то мы состаримся и уйдем отсюда. И важно к этому финишу знать, что после нас что-то осталось. Я не предлагаю разоряться на таких проектах, но тот факт, что ты можешь сделать что-то, что содержит не только калькуляцию на бумаге, свидетельствующую об успешности, но и нечто, что останется в истории, — это намного круче, — говорит Сергей Кузнецов.

Никто не поспорит с тем фактом, что организовать внутренние пространства было бы легче в «квадратной» башне. Но также легче поклеить в квартире обои, чем расписать стены, или поставить в угол комнаты кадку с фикусом, чем скульптуру известного художника.

— Недвижимость такого качества — это коллекционная вещь. Мы же не обсуждаем, почему те, кто может себе это позволить, имеют дома предметы искусства? — говорит Сергей Кузнецов.

Так как же можно обозначить стиль современной московской архитектуры и вектор, по которому она будет двигаться в обозримом будущем? Для этого у Сергея Кузнецова есть свой термин — «эмо-тек» — эмоциональное техно.

— Мы говорим, что наша архитектура эмоциональна. Мы делаем то, что хочет прежде всего вступать в эмоциональную связь. Это не функционализм и не какой-либо другой «-изм». Мы сосредоточены на том, чтобы дать элемент чуда, — поясняет Кузнецов.

Источник радости

Помните вопрос школьного учителя литературы: «Что хотел сказать автор?» Зададим его вновь, но не с целью навязать общепринятое восприятие, а для того, чтобы понять, как заложенные создателями городских объектов смыслы декодируются жителями. Раз мы имеем дело с эмоциональным техно, попробуем разобраться, какие эмоции вызывают те или иные архитектурные элементы.

Существует относительно новый раздел науки — нейроэстетика. Она изучает процессы, происходящие в мозгу человека, созерцающего произведения искусства. Этой теме посвящено уже немало верифицированных научных публикаций.

Доктор биологических наук, профессор кафедры физиологии человека и животных биофака МГУ Вячеслав Дубынин отмечает, что зрение — это основной анализатор и наш мозг хорошо улавливает такие особенности организации пространства, как регулярность, ритм, контраст, изоляция, а также метафоризм, образность.

— Для нас это становится источником положительных эмоций, и на томограмме или электроэнцефалограмме мы можем увидеть, как при взгляде на такие удивительные и вместе с тем логичные, создающие ассоциации объекты выделяется дофамин, — говорит Вячеслав Дубынин.

В противоположность ритму, плавным линиям и метафоричности хаос, беспорядок, грязь, непонятные пятна, острые линии и шипы наш мозг недолюбливает. При этом, говоря конкретно об архитектуре, Вячеслав Дубынин отмечает важность фактора новизны для восприятия.

— Если вы долго строите в одном стиле, а потом кто-то приходит и проектирует объект с шипами, часть людей, особенно инвесторов, скажут: «Вау! Ни у кого такого еще не было». Будет играть фактор любопытства. Красивое становится стандартным, а что-то новое может быть нестандартным и даже странным, но в итоге станет красивым, — говорит профессор, приводя в пример историю Эйфелевой башни.

Наш мозг довольно «ленивый». Он любит простые решения и не любит напрягаться, особенно в решении бытовых задач.

Отсюда и тренд на повсеместный комфорт и простоту, в том числе, к примеру, в организации внутренних пространств зданий. Понятная навигация, логично расположенные помещения, отсутствие коридорных лабиринтов — это же так классно!

— С другой стороны, современный мир и так ведет нас, как ребенка. Мне попалась статья, авторы которой задаются вопросом: может быть, нужно усложнять среду? Если в здании есть какие-то изгибы коридоров, может быть, в этом нет ничего плохого? — рассказывает Вячеслав Дубынин.

Авторы этой статьи вводят еще одно понятие с корнем «нейро» — нейроустойчивость. Жизнь в современном мегаполисе стимулирует стресс в огромном количестве. Если осознанно тренировать мозг даже при передвижении по городу, по району, внутри здания, будут улучшаться такие навыки, как память и обучаемость.

Можно ли, глядя на архитектуру настоящего, сказать, какой она будет в будущем? Основатель агентства недвижимости Олег Торбосов считает, что можно, и в своих прогнозах опирается на современные тренды.

— Уровень стресса будет продолжать расти постоянно, и дома будут помогать людям восстанавливаться. Я видел проекты, где нейросеть, используя данные о погоде, времени года, времени суток, генерирует музыкальный фон, который играет в лобби, в лифтах, создает атмосферу, подходящую под контекст того, что происходит за пределами дома. Думаю, что такие тренды будут развиваться: когда ты переходишь порог дома, и он обволакивает тебя заботой, за счет разных гаджетов и датчиков понимает, какое у тебя настроение, — говорит Олег Торбосов.

Вячеслав Дубынин как биолог в своих прогнозах тяготеет к синтезу живого с технологичным.

— На дубайском Экспо 2020–2021 годов на меня произвел впечатление павильон Сингапура. Он весь зеленый, а в самом центре — ядро, в котором показана биотехнология: цепочка из прозрачных шаров ведет к тому, как из клетки возникает орхидея. Сочетание современнейших технологий с жизнью, — рассказывает Вячеслав Дубынин.

История знает массу попыток угадать архитектуру будущего. Мы можем наблюдать их в старых фантастических фильмах. Сергей Кузнецов считает, что все эти попытки бессмысленны, а фантасты прошлого не изобретали архитектуру, а просто брали самое современное из своего времени и размножали это.

Но кое в чем они все же были правы. Архитектура будущего, по мнению Сергея Кузнецова, — это самая лучшая и технологичная архитектура современности.

— Условный кремлевский Успенский собор в свое время был архитектурой будущего, потому что в XXI веке он с нами. А много чего уже не с нами. Давайте делать пик наших возможностей сегодня — и это будет архитектурой будущего. Тогда через 100 лет кто-то посмотрит на Москву, на условный One Tower, и скажет: «100 лет назад сделали такую штуку, и это супернеобычно до сих пор», — говорит Сергей Кузнецов.

Идея об архитекторе, говорящем с вечностью, может, и метафорична, но недалека от реальности. Вечность — это, конечно, серьезное преувеличение. Но то, что архитектор спроектировал (особенно если вау-эффект был достигнут), с высокой долей вероятности переживет создателя.

— Мы заглядываем за границы нашей жизни. Мы делаем что-то, что видим своими глазами, и можем быть уверены, что оно увидит мир, который мы точно не увидим. И в этом есть большое волшебство, — говорит главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов.

ЦИФРА

100 гектаров составляет общая площадь «Москвы-Сити» на сегодняшний день. Из них застроены 60 гектаров.

КСТАТИ

«Москва-Сити» — это первый этап создания так называемого Большого Сити. Фактически он должен стать новым центром Москвы. Площадь района составит более чем 3,2 тысячи гектаров в пяти районах Москвы и четырех административных округах. Сейчас на многих территориях находятся промзоны.

Проект «Большого Сити» в 2014 году разработал Институт Генплана Москвы. Его реализация планировалась до 2035 года. «Большой Сити» — это не только офисная недвижимость, но и жилые комплексы, торгово-развлекательные центры, объекты социальной и транспортной инфраструктуры, а также развитие пространств вдоль Москвы-реки.