Призраки и золото дома Игумнова
Но не модернового красного, где постоянно проходят различные культурные мероприятия, а старого – настоящего теремка, радующего глаз прохожих и местных жителей уже не первый век. Речь идет о доме Игумнова, в который многие мечтают попасть, чтобы хотя бы одним глазом взглянуть на внутреннее убранство.
Мне это несколько раз удалось, за что не могу не сказать спасибо многочисленным французским писателям, останавливающихся в этом доме, где есть несколько гостевых номеров, во время своих визитов в Москву. Одним из последних таких гостей, кстати, был популярный ныне Марк Леви, интервью с которым было опубликовано в «Вечерке». И встречались мы с ним именно в этом удивительном доме.
Посольская вотчина
Дом на Большой Якиманке под номером 43 стал посольством Франции в 1938 году. В 1917 году в реквизированном особняке разместился клуб фабрики Гознак.
Но уже в 1925 году клуб выселили, а в доме Игумнова появились люди в белых халатах. Здесь начала работать лаборатория по изучению мозга скончавшегося Владимира Ленина. Руководить этим учреждением пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта. Потом это стал институт мозга. А уж когда советская власть решила всерьез налаживать отношения с западными странами – особняк перешел к дипломатам. И дипломаты работали там вплоть до 1979 года. Теперь это резиденция Чрезвычайного и полномочного посла Французской республики. Кстати на его стене с 2004 года висит памятная доска «Нормандия-Неман». 9 декабря 1944 года президент Франции Шарль де Голль вручил в посольстве боевые награды лётчикам эскадрильи «Нормандия-Неман».
Здание особняка является объектом культурного наследия федерального значения.
Гулять, так гулять
Но прежде всего дом интересен свои первым владельцем и строителем.
Николай Васильевич Игумнов, директор и владелец Ярославской Большой мануфактуры, в 1888 году подал прошение о строительстве нового каменного дома в Москве. В качестве архитектора он выбрал молодого амбициозного Николая Поздеева, бывшего в то время городским архитектором Ярославля. Поздееву тогда было тридцать три года, родился он в Калужской губернии, образование получил в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, затем уехал в Петербург в Академию художеств и по окончании ее нашел место в Ярославле. Особняк на Большой Якиманке в Москве стал последней работой талантливого архитектора.
Старая русская поговорка гласит: Ярославль-городок – Москвы уголок. Этой народной мудрости и решил последовать богатый купец.
После долгих гуляний по бюрократическим коридорам столичных чиновничьих кабинетов разрешение было, наконец получено. И в 1895 году особняк в псевдорусском стиле был построен на месте небольшого деревянного дома купца второй гильдии Николая Лукьянова. Этот деревянный домик был возведен после «наполеоновского» пожара 1812 года. Тридцатого марта 1851 года «жена Московского почетного Гражданина Варвара Даниловна дочь Крашенинникова... продала жене Санкт-Петербургского купца Вере Яковлевне дочери Игумновой и наследникам ее каменный дом со всеми принадлежащими к нему каменными и деревянными, жилыми и нежилыми строениями и землею... А взяла я продовщица с нее покупщицы за оный дом... семнадцать тысяч сто сорок рублей серебром... ». Деньги по тем временам немалые. А уж наследник Игумновой развернулся на полную мощь.
Пафоса хватало и во время стройки. Игумнов показал настоящий купеческий размах. Для строительства кирпич выписывался из Голландии, а многоцветные изразцы для оформления были изготовлены на знаменитом заводе Кузнецова.
Для выбора внутренних интерьеров выписали еще одного архитектора – Петра Бойцова, которому помогал брат Поздеева.
Дом сразу стали называть чудо-терем или особняк-шкатулка.
Естественно, он обратил на себя внимание. А Игумнову это и было нужно. Как еще получить бесплатную рекламу представительному дому в Москве, особенно, если занимаешься бизнесом.
Особняк был выстроен действительно очень красивым. Затрачен на него был, как говорили, миллион рублей. А стоял он на довольно глухой, «плохой» улице, смежные с ним убогие дома портили впечатление.
Как потом вспоминал купец Варенцов, «я, осматривая дом, задал вопрос Игумнову: почему ему вздумалось строить этот дом в таком неудачном месте? Оказалось, он хотел увековечить место, где он родился и вырос».
Архитектурные особенности особняка
Для здания был выбран «псевдорусский» стиль, популярный в 1880е-1890е и черпавший вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых - деревянный дворец XVII века царя Алексея Михайловича в Коломенском. Также элементы декора были взяты из храмовой архитектуры (собор Василия Блаженного, ярославские церкви).
«Терем» Игумнова изобилует множеством декоративных деталей в русском стиле: арки с «гирьками», «дутые» колонны, керамические вставки, сочетание кирпича и камня, разнообразные шатры кровли. Интерьеры европейские, за исключением зала "a la rus" с парадной лестницей.
Помимо керамики в здании использованы элементы резьбы по дереву, белому камню, металлическая ковка и литье, живопись (на сводах), элементы кирпичной фигурной кладки. Интересна узорная решетка ворот, по технике изготовления напоминающая просечные металлические подзоры карнизов. Сохранилась роскошная отделка интерьеров.
Когда в доме Игумнова разместилось посольство Франции, он вызвал изумление архитекторов, прибывших из Парижа. Один из них писал: «Это здание уникально в своем роде. Своим характером оно во всем противостоит нашим привычным представлениям: несмотря на это, такое, как оно есть, оно должно быть оценено по достоинству... и нельзя найти способ его переделать без того, чтобы не показаться смешным, вмешиваясь в его старинный облик».
Но в итоге реставрация успешно завершилась. А архитекторы и стилисты не только восстановили былую роскошь, но и привнесли особый французский шик в залы комнаты «терема».
Просторный зал Большой гостиной освещен пятью окнами, поставленными в глубоких арочных проемах. Вдоль стен цвета слоновой кости идут пилястры с пышными капителями композитного ордера. Их ритм разнообразен, они то сходятся вместе, то расступаются. Во времена Людовика XV внутри этих рам растягивали лионский шелк, покрытый рисунками или вышивкой. Позже во многих особняках в них стали размещать картины или целиком закрывать гобеленами. В Большой гостиной висят два огромных фламандских гобелена XVII века, изображающих аллегорические сцены. Этому же стилю соответствует и мебель, особенно голубой золоченый гарнитур.
Аванзал и Большая гостиная образуют начало анфилады, которая продолжается Малой гостиной и Малой столовой. Таким был первоначальный замысел внутреннего устройства парадной части дома Игумнова, за тем лишь исключением, что на месте теперешней Малой столовой находилась гостиная, предназначенная для приема тех, кто приходил к дочерям владельца.
Отделка Малой гостиной близка «стилю Людовика XV» в его форме, применявшейся в интерьерах конца XIX века.
Масштаб Малой гостиной более камерный. Стиль этой комнаты отличается от других интерьеров второго этажа. В них ощущается уже иная эпоха - время стиля модерн.
Над Большой столовой воздвигнуты высоко поднимающиеся мощные своды. Скорее всего, они должны были быть расписаны мотивами, характерными для России XVII века. Якиманка
Кварталы Замоскворечья строились к югу от Кремлевского холма, на пойменных землях, ранее занятых огородами царского двора. С XIV века тут проходила дорога в Татарское ханство, память о чем хранит название улицы Большая Ордынка (от "Золотая Орда"). К XIX веку тихое Замоскворечье превратилось в излюбленное место обитания московского купечества.
Мифы и легенды «терема»
Особняк Игумнова всегда был окружен мрачными легендами. Началось все с того, что купец разочаровался в архитекторе после агрессивной критики его московских коллег и не заплатил обещанных денег за превышение первоначальной сметы.
Как язвительно писал архитектор В. Стасов: «Угодно, вот вам пять аршин «греческого классицизма», а нет - три с четвертью итальянского Ренессанса. Или хороший ломтик романского, шесть золотников готики и целый пуд русского».
А 33-летний Поздеев в итоге не выдержал позора и покончил жизнь самоубийством…
Впрочем, Игумнов и Поздеев были не первыми, кого осмеяли столичные зодчие.
Известна история об Арсении Морозове, который построил на Воздвиженке: пышный и вычурный а-ля португальский особняк. Тогда его мать будто сказала: «Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва это знает».
Ну и Лев Толстой в «Воскресеньи» обозвал его «дурацким домом» и «глупым ненужным дворцом какому-то глупому и ненужному человеку». Как раньше, так и сегодня новые, чем-то выделяющиеся постройки вызывают критику и ехидные смешки современников (это относится и к дому Игумнова на Якиманке).
Самая известная легенда, связанная с «теремом», рассказывает, что купец поселил в нем свою любовницу-танцовщицу, а когда уличил ее в измене, заживо замуровал несчастную в стене. С тех пор призрак «белой женщины» якобы бродит по залам особняка, тревожа покой его обитателей.
По легенде, этот небольшой особнячок был подарен купцом Игумновым своей содержанке.
Сам он жил в Ярославле, а в столице бывал наездами. О приездах своих обычно предупреждал даму сердца через посланного слугу. Но однажды приехал без предупреждения и застал возлюбленную с молодым корнетом...
Корнета хозяин выгнал в шею, а вот девушка после этого бесследно исчезла.
По другой легенде во всем виноват его молодой истопник. Парень якобы стал флиртовать с хорошенькой дочерью купца, за что вскоре был навсегда отлучен от богатого дома.
Правда, этим дело не завершилось. Молва утверждает, будто перед уходом обиженный истопник тайком набил дымоходы глиняными черепками. В итоге, когда в тереме-дворце затапливались печи, то трубы и даже стены начинали издавать ужасные звуки (почему-то особенно по ночам), от которых хозяин невыносимо страдал.
Другой миф рассказывает, что однажды Игумнов решил удивить своих гостей и приказал выложить полы в одной из парадных комнат золотыми монетами. Это было на балу в 1901 году. На монетах, естественно, был изображен профиль императора, который поневоле топтали ногами гости купца. Рассказывают, что слухи о таком неуважении к царственной особе дошли до Петербурга. Это не понравилось при дворе, вследствие чего купец Игумнов поспешил покинуть Москву и уехал в свое южное имение.
А затем грянула революция.
Купец Игумнов был очень богатым человеком. До сих пор на спутниковой карте Абхазии в посёлке Алахадзы можно различить его инициалы: «ИНВ» – это кипарисовые аллеи, фигурно высаженные сто лет назад. Николай Васильевич не только был совладельцем Ярославской Большой мануфактуры, имел в Сибири золотые прииски.
А в Абхазии он оказался когда его выслали из Москвы после истории с балом и червонцами.
Осмотревшись, опальный купец приобрел за бесценок 6 тысяч десятин местных болот и начал новую жизнь.Он выписал с Дона рыбаков и открыл первый на черноморском побережье консервный завод. Работникам были созданы комфортабельные условия проживания: сезонникам предоставлялось общежитие с комнатами на двух человек и большими курительными залами, постоянные рабочие получали отдельные домики, которые через несколько лет переходили в их собственность.
Привёз Игумнов сюда эвкалипты и болотные кипарисы, которые быстро вытянули излишки влаги из местных почв. С Кубани был доставлен чернозём, из Ярославля племенной скот, увлекся купец садоводством. Его стараниями в этих землях появились плантации мандаринов, киви, манго, табак, заработало предприятие «Абхазский бамбук», появились сохранившиеся поныне кипарисовые аллеи.
После революции Николай Васильевич отказался эмигрировать во Францию.
Он добровольно передал имущество в пользу государства и устроился агрономом в цитрусовый совхоз имени Третьего Интернационала, которым стало именоваться его бывшее поместье.
Умер Николай Васильевич в 1924-м, похоронили его скромно, посадив на могилу любимые им кипарисы.