Любовь к истории помогает сохранить архитектуру города
— Алексей Александрович, мы с вами живем в удивительное время: многие здания, которые были построены в прошлом веке, сегодня становятся памятниками истории, архитектуры.
— Действительно, XX век очень интересен для Москвы. Несмотря на непростое время, три тяжелейшие войны, этот период подарил нам разнообразие исключительных архитектурных стилей и, соответственно, много значимых объектов. Сначала московский модерн и неоклассицизм, где-то с 1900 по 1915 год. Потом небольшой промежуток времени — и в 1920-е годы появляется конструктивизм: жилые дома, административные здания, клубы, целые жилые поселки. Еще чуть позже появляется так называемый сталинский ампир.
У нас есть кварталы, построенные в этом стиле. Тот же Кутузовский проспект. Затем модернизм. Уже сегодня в объектах культурного наследия и «Монреальский» павильон ВДНХ, и Дворец пионеров на Воробьевых горах, и настоящий шедевр модернизма — здание Московского института электронной техники в Зеленограде. Словом, нет ничего удивительного в том, что здания именно XX века сегодня становятся объектами культурного наследия.
— Но кто решает их судьбу: почему одно здание, построенное в начале XX века, является памятником, а другое нет?
— Такие решения принимаем мы, департамент, но обязательно по итогам совещания с нашими экспертами на заседании научно-методического совета. И, могу заверить, каждое уникальное для нашего города здание, если у него сохранилось достаточное количество подлинных элементов, обязательно станет объектом культурного наследия. В среднем в год мы включаем в перечень памятников столицы 60–70 новых объектов.
— А есть ли спорные объекты, за спасение которых вы сейчас боретесь?
— У меня язык не поворачивается назвать какой-то объект спорным. Как по мне, каждое здание интересно. Вот, например, недавно поступила заявка по одному из флигелей усадьбы Варвары Петровны Тургеневой, на Остоженке. Главный дом усадьбы сейчас как раз реставрируется, а вот по небольшой постройке только поступило предложение. Заявитель считает, что это тот самый дом, в котором жил прототип Герасима — героя повести Ивана Тургенева. Заявку обязательно рассмотрим, и, если окажется, что флигель — уникальный подлинный объект, с удовольствием возьмем его в работу.
— В городе продолжается масштабная программа реставрации. Какие объекты будут завершены в этом году?
— Из знаковых объектов стоит отметить особняк Кекушевой на Остоженке, 21. Знаменитый московский дом, один из адресов булгаковской Маргариты и единственное в столице здание со львом на крыше. Еще один пример московского модерна — особняк Миндовского на Поварской улице, 44. Закончим несколько городских усадеб и прачечные Наркомфина. Если комплексная реставрация самого здания Наркомфина должна завершиться в следующем году, то небольшие конструктивистские объекты из ансамбля будут готовы уже в этом. Всего, думаю, по итогам года в городе будет отреставрировано не меньше 200 памятников.
— К сожалению, не все памятники восстанавливаются так быстро, как нам хотелось бы. Тот же Дом с атлантами. Уже можно сказать, что это история, у которой будет счастливый финал?
— Этот год для нас удачный, потому что настоящего хозяина, который уже разрабатывает проект реставрации, обрел и Дом с атлантами на Солянке, 7, и здание под номером 6 в Потаповском переулке. Этот известный дом, с палатами Гурьевых, квартирой Абрикосова и уникальными интерьерами, — тоже наша давняя-давняя головная боль. Мы его также передали в частные руки с условием, что в кратчайшие сроки будет сделана качественная реставрация. Сейчас и по одному и по другому объекту проводятся исследовательские работы. Думаю, в ближайшее время специалисты приступят к восстановлению зданий, а в городе станет двумя аварийными памятниками меньше.
— «Ближайшее время» — такая расплывчатая формулировка, есть хоть примерные даты?
— Вы же понимаете, что реставрация требует качества и профессионализма, а сроки и лозунги вроде «Даешь реставрацию за полгода!» — не по нашей части. Самое главное, что объекты в хороших руках, и мы обязательно спросим с собственников и добьемся, чтобы оба здания были качественно отреставрированы.
— Отреставрировать памятник — провести большую работу, но, согласитесь, это только полдела. Потом за зданием нужно следить, поддерживать его. Кто за это отвечает?
— Не хочу отвечать формально, что по закону собственник объекта несет бремя ответственности за него, хотя это действительно так. Просто мне кажется, что в этом вопросе гораздо важнее, как мы сами, жители, относимся к истории, архитектуре и культуре Москвы. Если нам это интересно, то у любого отреставрированного и приведенного в порядок объекта будет полноценная жизнь, перспективы и, несомненно, будущее.
— И все-таки часто попадаются нерадивые собственники, к которым вам приходится применять санкции?
— С начала года департамент выдал 49 предписаний о приостановлении работ. Это меньше, чем в 2016 году, тогда таких предписаний было 67, и уже чуть больше, чем в 2017 году. Но, думаю, это не показатель. Случаи нарушения законодательства были и, по всей видимости, к сожалению, будут. Но, повторюсь, я уверен: чем больше людей будут понимать, насколько уникально наше наследие, тем таких случаев будет меньше.