Дмитрий Емец: Для одних я моральный урод, для других - друг до гроба

[b]На недавней выставке-ярмарке «Книги России» на удивление и зависть всем блистал молодой и еще пару лет назад мало кому известный писатель Дмитрий Емец. На встрече с ним на стенде издательства «ЭКСМО» народу было больше, чем даже у самой Дарьи Донцовой. А всему виной героиня его последних книг Таня Гроттер, которую злобно называют клоном Гарри Поттера, а самого Диму – плагиатором.27 марта ему исполнится 30 лет. Скромный пока еще юбилей, но все равно: поздравляем![/b]– Девочка растет. Ей шестнадцать лет со всеми вытекающими последствиями. Я не стал бы вешать на нее табличку «сложный подросток», но у девочки есть свои тараканы. Как и у всех.– Потому что я пишу не для детей. Детский сюжет, но взрослая начинка. Самый простой аналог – бутылочка с соской, в которую налили хороший коньяк. Скажем, дагестанский, праздничный, пять звездочек.– Это я так развлекаюсь. Сажусь за компьютер, отпускаю фантазию на волю – и она у меня летает, как дракон в игре «Властелин колец».– Слово «сатира», по-моему, хорошо заезжено. Я боюсь его употреблять. Была сатира Салтыкова-Щедрина – хорошая, крепкая, колючая проза. Потом изящная, с чудными намеками и скрытой цитацией – журнала «Сатирикон». Сейчас же вспоминаются лишь пухлые и худые фигуры, читающие со сцены свои зарисовки и вовремя делающие паузы для смеха. Я предпочел бы, чтобы мой сериал про Таню Гроттер называли юмористической сказкой для взрослых с элементами юмористического фэнтези и социальной сатиры. Если такое вообще можно выговорить.– У нас хорошая юмористическая проза – это и Аверченко, и Тэффи, и Ильф с Петровым и, конечно же, Стругацкие. Думаю, отголоски всего этого можно найти в моих книгах. Но я очень надеюсь, что в них видно и мое собственное лицо.– По толщине это «Война и мир», но не в четырех томах, а в семи, с замыслом по меньшей мере еще на две-три.– Потому что они имеют историческую память и предысторию.Они уже живут в нас, как в носителях определенной культуры. Когда ты пишешь, скажем, «кикимора» или «шишига», не надо объяснять, что это такое и с чем это едят.– Я привык, что и в жизни, и в творчестве вызываю у людей крайние чувства. Для одних я холодный тип и моральный урод, для других – друг до гроба. То же самое и в творчестве. Думаю, если бы то, что я делаю, стало нравиться всем, это означало бы: «Конечная станция «Конфетная фабрика». Поезд дальше не идет».– Это всегда сложно. Компьютеров у меня много, но голова-то одна. А еще я пишу рассказы и один довольно скандальный роман. Не исторический. Я буду писать его всю жизнь и никогда не опубликую.Творчество на самом деле вещь намного более интимная, чем секс.– Проблема современной литературы в том, что писатель психологически воспринимается издателями и читателями в одном какомто амплуа. Донцова – это иронический детектив, Акунин – стилистические варианты классики, а Емец – детские книги, сатира и юмористическое фэнтези. На самом деле люди намного шире и могут куда больше, но массовому читателю это не слишком заметно по причине узости самого жанра. То же самое с актерами – один, например, воспринимается режиссерами только как герой-любовник, а другой только как иностранный шпион. И очень трудно сломать привычное о себе представление. Через некоторое время действительно начинаешь верить, что это твое и шаг в сторону – попытка к бегству. Рассказы – это моя попытка к бегству.– Просто понял, что должен это написать. Без громких слов, от которых меня тошнит. К тому же я просто органически не способен что-то выучить или осмыслить, если я об этом не пишу. У меня голова мыслит через клавиатуру. А русская история меня влекла всегда. Я даже собирался поступать на исторический, а поступил на филологический.– Детским писателем в чистом виде я перестал быть в 2001 году. Мысленно уже упаковал чемоданы и стал переселяться в юмористическую фантастику. Кроме того, активно писал рассказы и новеллы. А потом пришла Таня Гроттер, и вот уже два года я живу вместе с ней и другими героями. Но Таня – это не конечная станция, а лишь одна из ступеней. После этого сериала будут и другие книги. А в самом конце должен быть хороший вечный роман. Главное, чтобы не сломался и не погнулся внутренний стержень.– Томлюсь или сплю.– Хуже, чем стоило бы. Когда-то я пытался собирать все о своем роде, но узнать удалось довольно мало. Знаю, что с одной стороны был священник Филипп Шубин, а с другой – Захарько Емец из хутора Жеребцы.– Мама вела в «Литературной учебе» – был такой литературно-художественный журнал, достигший своего пика в 80-е – начале 90-х, а потом благополучно захиревший – отдел публицистики. Она одной из первых стала активно печатать все, что имело отношение к славянофилам, царской семье, евразийству и т. д. Помню, как она ездила в Питер брать интервью у Гумилева. Записала кучу пленок и заставила меня потом все это расшифровывать. Так что я хорошо знаю голос Гумилева.– Она была самым дорогим человеком, который меня вырастил, но я к ней относился просто со свинской неблагодарностью. Бабушка умерла от рака за неделю до моего 18-летия. Я очень хорошо помню похороны и поминки – самое нелепое и глупое, что можно придумать. Если бы человека просто скидывали в яму или реку и уходили, это было бы лучше, во всяком случае, глупых и неискренних слов было бы меньше.– Боюсь, я позволяю им все. Иногда вполне терпеливо смотрю, скажем, как они рисуют на моих рукописях или отдирают обои, только потому, что не прыгают в это время у меня на голове. И это при том, что у них есть няня и большую часть времени они проводят с ней и с женой.– Ивану – 5, Наташке – 3, Кате – годик. Иван раньше казался мне директорского такого плана личностью – важный, солидный, с толстыми щеками. Сейчас он малость понизился в должности и тянет гденибудь на завгара. Выходит на улицу и приветствует своих ровесников на площадке: «Привет, мужики!» Наташка, она вроде как семейная красавица с кучей закидонов: она любит подходить к телефону, сама придумывает себе фамилии и имена. «Ты Наташа Емец? – Нет, я Наташа Манн». Катя – жизнерадостная отважная карапузина со шрамом на лбу, как у Гарри Поттера. У нее нет переднего зуба после неудачного укуса кухонного уголка – она его победила, но он ей отомстил.– Человек не сразу понимает, что он писатель. Какое-то время он еще себя ищет. К тому же, по большому счету, это было на таком продвинуто-дилетантском уровне. Да и не очень долго. Я тогда много чем занимался: в фольклорные экспедиции ездил, ходил в походы чуть ли не на край земли, пытался научиться сносно ездить верхом, поднимал тяжести, часто влюблялся. В общем, обычные тестостероновые игры. Ну а потом, начиная с «Дракончика Пыхалки», я довольно прочно встал на рельсы и дальше уже не разбрасывался.– Похоже, что Водолей. У нее день рождения 25 января, в Татьянин день. И по характеру совпадает.– Никак не удается. Дела бьют друг друга по голове, но иначе я просто не могу.