Мы не телепузики!

[i]За 30 лет в стране перетряхнулось все с ног на голову. Уже и письма по почте никто не отправляет, а «Ералаш» – все так же бодренько по выходным призывает к телевизорам «мальчишек и девчонок, а также их родителей». Во время нашей беседы худрук «Ералаша» Борис Грачевский демонстрировал чудеса всеядности: мгновенно переключался с обсуждения деловых вопросов с сотрудниками на наше интервью, несколько раз подбегал к телевизору с пультом в руках, «чтобы нагляднее было», и при этом успевал поглощать «Колдрекс». Борис Юрьевич сейчас работает на износ.3 апреля в Кремле тележурнал отпразднует свой юбилей. «Это будет круто! – восклицает Грачевский, набирая номер по мобильному. – И вместе с тем спокойно, по-семейному».[/i][b]Потри мне спинку!– «Ералаш» – достаточно консервативный журнал. Вы сознательно пренебрегаете новыми технологиями: компьютерной графикой, сложными трюками и т.п.?[/b]– Да что ты говоришь? Да ты что! У нас этого нет, да? Вот сейчас я тебе поставлю диск, посмотришь!– Мне все говорят, что «Ералаш» стал хуже, что раньше он был смешнее, чище, что ли. Мир меняется и дети тоже. Это не сиюминутный «Ералаш» про хеви-метал. Я когда делал сюжет с Нагиевым, изображающим рокера, то позвал консультанта по тяжелому року, он мне рассказал, какие группы сейчас популярны. Я говорю: а где гарантия, что они не одноневки? Вот Оззи Осборн будет жить всегда.– Человек не стоит на месте. Даже при Брежневе мы все время что-то отвоевывали. Горбачев смог сократить этот путь лет на 20. Это серьезный разговор. Но я хочу сказать, что даже тот зритель, который раньше нас смотрел в 10-летнем возрасте, сегодня ему 5 – он смотрит. Что-то не поймет сейчас, ничего страшного, потом поймет. С маленькими детьми надо разговаривать по-взрослому. Ребенок не все понимает, но у него все откладывается. Мы должны быть выше ребенка, мы должны его подтягивать до себя, а не опускаться до него. Мы не имеем права быть телепузиками. Поэтому нас за границей никто и не покупает: потому что мы обучающее кино, заставляющее думать. А у них герой – как собака Павлова – по яйцам, по жопе! Сел на сковородку задом – вот и весь юмор. Как это ни странно, но россияне привыкли, что шутки должны быть хитрые и непростые.– Не-ет. Ты сейчас видела несколько сюжетов очень извилистой формы. При тебе звонила девочка-журналистка, которая написала нам сценарий. Очень скабрезный сюжет. Девочка рассказывает подруге, как она на свидании с мужиком была. Когда он близко к ней подошел, она занервничала, он тоже. Подружка ее спрашивает в нетерпении: «Ну и что он сказал?» – «Чтобы без родителей в школу не являлась».– А подглядывать, значит, можно? Скажи, вот ты подглядывала за своими одноклассниками?– Когда ты была маленькая, я уже снял такой сюжет: девочка раздевается, а мальчик за ней подглядывает. Потом был сюжет: мальчик под юбку лезет к девочке. А потом был сюжет о том, как мальчик в гости к девочке приходит, а она – в ванной в пене, говорит: «Потри мне спинку!» Это тоже форма юмора, и я с удовольствием на этой грани ползаю. Я же снял стриптиз, ты видела? Училка раздевается. Снимает все с себя, называет вещи по-английски. Фокус весь в том, что пристойность сохраняется.[b]Грудничков не берем– Вы столько лет с детьми проработали. Какие выводы для себя сделали?[/b]– Я сделал вывод, что жизнь – это самое прекрасное и самое радостное, что дано человеку. Хоть люди и умирают, все равно ничего лучшего никто не придумал. Конечно, я хожу по солнечной стороне жизни и хочу, чтобы все тут ходили – так интереснее жить. Все, что ты можешь сделать, ты должен сделать. Я тороплюсь, у меня бешеный распорядок. Тысячу дел успеваю за день сделать. Мне нравится такой темп.– Организационно есть, а творчески – нет. Думаю, что я продержусь лет 15–20. А вообще, обидно: я же не знаю, когда я перестану фишку рюхать. Сегодня я знаю точно, что с мальчишками и девчонками 10–13 лет я буду говорить на одном языке. Но пройдет какое-то время, и я в силу естественных причин… того (). Когда это произойдет, я не знаю. Обидно. Это очень трудно поймать самому и пригласить маститых режиссеров, которые смогут меня заменить.– Да, мы мячики всякие выпускаем и т. д. Лагерь есть оздоровительный в Анапе. Начали издавать журнал «Ералаш», книги детские. Сайт запустили. Недавно создали свое агентство, которое будет набирать и обучать актеров. Мне просто надоело, что кто-то все время пользуется нашим именем. Вот недавно мужика задержали, который под вывеской «Ералаша» собирал деньги с родителей.– Перестройка началась, мы начали зарабатывать. Не бог весть сколько денег, но и их вкладываем в кино. Потому что, как говорили древние, что оставил, то пропало, что отдал, то твое. Нам самим не нужно ни-че-го. Мы хотим, чтобы нас любил зритель и ждал новых серий. Мы давным-давно могли бы ничего не делать, только зарабатывать на прокате.– Совсем не обязательно. В этом отсутствует логика. Иногда талант киснет от чего-то, иногда для таланта хорошо, чтобы судьба сложилась. Говорят, что талант всегда пробьется, это тоже неправда – сколько людей погибло от таланта, и наоборот – куча посредственностей стали звездами.– Глюкозой, Юлей Волковой, группой «Смэш». Самый красивый голос на телевидении, металлический такой, бразильский сериал «Клон» озвучивает мой мальчик, худенький, росточка маленького. Катя Вуличенко – звезда сериалов. Недавно по НТВ показывали комедию «Четыре таксиста и собака», там моя Люба Зайцева в главной роли. Всех сейчас и не вспомню.– Теоретически да. Они сами их нагоняют. Но они знают, что я этого терпеть не могу. Кто-то хвастается: я в пяти фильмах снялся, другой – я в восьми, значит, я круче. Мне пофиг. Я выгоняю любую звезду. В одну секунду. Просто я считаю, что ребенок, пришедший в «Ералаш», не имеет права быть звездой. Это я могу называть их звездами. Но в их поведении это не должно никак выражаться. Они работают, получают зарплату.Недавно мы снимали сюжет про двух девочек, я не взял звезду, потому что она не понимает, что нужно играть, она играет по ее ощущениям то, что надо, но на самом деле не то. Она так рыдала! Я ее успокаиваю: жалко ее, а что поделаешь?– Я всегда говорю: грудничков не берем. В смысле, когда грудь вырастает у девочки. До 12–13-ти. Сейчас у меня такие звезды, я их до 15-ти дотянул, чего только с ними не вытворял, чтобы они маленькими выглядели.– Жесткость могу, грубость никогда. Они изводят меня иногда, но ничего страшного. Я стараюсь контролировать своих детей. Не все ангелы и не все отличники. Не у всех все было хорошо, были и печальные случаи, и со смертельным исходом, и наркоманами становились, и бандитами. Что поделаешь? Жизнь.[b]Обожаю парные танцы– Некоторые публичные люди абсолютно себя не ограничивают в мирской жизни. Могут, к примеру, лицом в салат упасть на светской вечеринке. Вам приходится себя ограничивать? Все-таки, с детьми работаете.[/b]– Во-первых, я не пью. Во-вторых, я никогда не теряю чувства собственного достоинства. Чего только на меня не вешали… А хожу я на тусовки, потому что мне интересно жить, интересно общаться с людьми. И потом есть огромное количество людей, к которым я не могу не пойти. Если мне неинтересно, я встаю и ухожу. Просто пойти в клуб – этого я не понимаю. Зачем? Даже сидя дома у телевизора я больше получу, чем в клубе. При этом я великолепно танцую. Обожаю парные танцы.– Я с 6 лет работал с отцом на сцене, отгадывал чужие мысли на расстоянии. В 10 лет я поставил свой первый танец. В 11 лет организовал в школе кружок по изучению живописи: к сожалению, рисовать я не умею – рассказывал ребятам всякие интересные вещи, в Третьяковку водил на экскурсии. Мне было всегда интересно жить. В 10 лет я поставил огромный вечер в пионерском лагере. Прочитал огромное количество книг, всю жизнь образовывался. Мама моя библиотекарем была. А вообще у меня сейчас лучший период детства.– У меня замечательные дети, но, к сожалению, холодноватые к родителям. Сын добился колоссальных успехов в своей деятельности. Он промышленник, крупный предприниматель. Жаль, что это не имеет никакого отношения к искусству. Дочь разными зигзагами шла, сейчас занялась туристическим бизнесом. В прошлом году получила премию «Лучший дебют года».– Я считаю, что это ненормально, когда родственники работают в одном месте. Я категорически против. Я запрещаю режиссерам снимать своих детей. Работа – это работа, дом – это дом.– Глупости все это. Я соглашусь на этот риск, если человек оплатит весь съемочный процесс – а это сумасшедшие деньги.– Раньше нас, бывало, и резали. Сейчас я никого уговорить не могу посмотреть – вот в чем трагедия. Слава богу, на последней коллегии в Минкульте начали с «Ералаша». Это же не просто развлечение. Это очень хитрый жанр, там много интересного, полезного спрятано. Люди в возрасте нас смотрят. С 5 лет до 80. У нас рейтинги сумасшедшие. Подвиг в том, что мы собрали всех вместе – интеллигенцию и жлобов, учителей и алкоголиков. При этом я делаю «Ералаш», полностью полагаясь на свой вкус, и хочу, чтобы все знали: я никогда детей плохому не научу, никогда! Одна моя девочка при мне сказала слово «блин». Я ей объяснил, что это плохое слово. Я и сам никогда себе не позволю при детях ругаться.– Кроме Москвы везде показывают. У нас очень странные взаимоотношения с московским прокатом. Много раз говорил об этом, и все равно все растворяется.– Смотрю. У нас чудовищное засилье плохих сериалов. Я вот болел недавно, сидел дома, тыкал в пульт и понял, что это ужасно – снято за две копейки, плохие диалоги, кровища сплошная. Я кроме телевизора, еще и книги читаю (). Только времени на это мало остается. И кино смотрю. Последнее потрясение моей жизни – фильм «Пианистка». А вот американские фильмы терпеть не могу.– Маленькие «Ералаши» намного тщательнее сделаны, чем длинные сериалы. Ты не представляешь, сколько людей их вылизывает – сколько мы переделываем, снова вызываем звезд, платим большие деньги. Фима () играл недавно, мы сюжет переснимали потом. Вызывали его. Фима расстроился. Но что делать?