На «Аиду» как в мавзолей

Впрочем, создателям некоторых постановок можно было бы посоветовать посмотреть премьеру в Центре оперного пения Вишневской – уморительную «Вампуку». Ибо большая часть использованных ими приемов (это касается и режиссеров, и художников, и артистов) уже вынесена в маленьком театре Галины Павловны на всеобщее осмеяние.Так, саратовский Театр оперы и балета привез вампучную «Тоску» для начинающих, не пожалев средств на «помпезные» декорации. Почему в кавычках? Потому что в роскошных покоях Скарпиа ходуном ходит вся картонная стенка, когда Тоска в отчаянии стучит кулачком в дверь, за которой пытают Каварадосси.Так же и артисты: поют всерьез, но не до полной гибели, к тому же весьма посредственно. В общем, как восклицает именно в этом действии Скарпиа, «Basta, Roberti!». Ни певица Ольга Кочнева, ни дирижер, муж ея, Юрий Кочнев, выдвинутые на премию, не задержали критика до конца спектакля. Не говоря уже о самой постановке, не предвещающей новых поворотов. Ну, бросится несчастная Тоска с «башни замка» в глубокий ров. Так все же знают, что в действительности – на старый матрас. Нет, на «Вампуку», друзья, к Вишневской, на «Вампуку»! Зато хорошо прошла «Леди Макбет Мценского уезда» Музыкального театра Ростована-Дону (обоим спектаклям щедро предоставили солидную Новую сцену Большого театра). Маститый дирижер Александр Анисимов без истерики продемонстрировал высокую культуру в прочтении до сих пор странного текста Шостаковича, отнесясь к нему по крайней мере бережно.Ирина Крикунова (Катерина) тоже вполне достойна награды. Но музыка Шостаковича сильнее постановки Сусанны Цирюк. Зато постановка Сусанны Цирюк превосходит недавнюю рутинную работу Теймура Чхеидзе в самом Большом театре, ничего не добавившую к скандальной биографии оперы. (Цирюк, кстати, режиссер и другого музыкального спектакля – веселенького мюзикла «В джазе только девушки» новосибирского Театра музкомедии, также снискавшего горячие аплодисменты. Больше, впрочем, за любимый сюжет.) Безысходную вещь написал Дмитрий Дмитриевич, и в данном случае именно театру из Ростована-Дону удалось доказать, что для России это сочинение будет острым всегда: как была она, так и остается одним большим Мценским уездом.«Аиду» новосибирского Театра оперы и балета в постановке Дмитрия Чернякова кочегарили месяца два. До закопчения просто! В Новосибирске театр огромный, «сталинский», сцена в Москве подошла только в Кремле – в бывшем Дворце съездов. А там – 6 тысяч мест. Поэтому всю Москву увешали рекламой, чередуя ее с голым Цискаридзе, а по телевизору долдонили: «Грандиозная опера в Кремле!» В результате пришло столько народу, что не все попали на первое действие: через пять металлоискательных щелей Кутафьей башни сочилась очередь, тянувшаяся по Александровскому саду, как в мавзолей, от самой Боровицкой башни. У нас же все для людей. И все первое действие в партере ходили по головам.А партер-то был необычный: тут и завсегдатаи ночных клубов, и Лимонов, и Вишневская, и Малахов. Да что там – сплошь знаменитости. Режиссеры театров, продюсеры, «Геликон-опера» в полном составе. Не только музыкальные, но и театральные критики, которых именно Черняков своей постановкой в Мариинке «Сказания о граде Китеже» заставил обратить высокий взор и на оперу тоже.«Аида» – и правда грандиозная опера, все-таки на открытие Суэцкого канала написана, не шуточки вам. Но постановка вовсе не такая грандиозная, как расписали ее журналисты, в свое время отчаянно рванувшие на премьеру в далекий Новосибирск.Страшно импонирует желание Чернякова спроецировать действие «Аиды», а главное – отношения хрестоматийных героев на сегодняшний день. Поэтому действие из Древнего Египта перенесено, скажем, в некую воюющую балканскую страну. Можно думать и о Чечне.Верховный жрец в своем каракулевом пирожке похож не то на Чаушеску, не то на Ким Ир Сена. А вместо привычного восточного дворца – полуразрушенные, в следах от пуль, хоромы тоталитарной эпохи 30–50-х годов. Можно только рукоплескать стремлению молодого режиссера (он же художник спектакля)осмыслить наши сегодняшние кровопролитные трагедии, да еще в жанре оперы.Обидно, что публика, однако, больше всего реагирует на то, как, переодеваясь-переобуваясь, снимают колготки официантки перед «правительственным» приемом. А самое сильное, символическое место постановки – невозмутимый классический, в пачках, балет на этом самом приеме под стоны и рыдания бредущих по сцене пленных (у Верди это, напомним, эфиопы).Нынешний главный дирижер новосибирского театра Теодор Курентзис, наконец, нашел себе оркестровую яму по габаритам, и его яркая, оригинальная внешность, недюжинный рост и эксцентричное поведение не мешали сосредотачиваться на музыке и певцах. Сделав смелые, даже чересчур смелые акценты и сдвиги в темпах, он добавил в спектакль интриги. Оркестр играл интересно, возможно, даже превосходно, если бы об этом можно было со всей строгостью судить в кошмарной коробке бывшего КДС (где прошло столько таких «балетов» именно на таких «правительственных концертах»!).Еще труднее было воспринимать певцов с грубой подзвучкой. Так что в принципе все это было скорее поглазеть, чем послушать.Ирина Макарова (Амнерис), номинированная на «Маску», с сильным голосом, но какой-то изначально слишком самоуверенной манерой, тем более в платье гнойного цвета, не вызывает сочувствия даже в сценах, где у зрителя обычно сердце разрывается от попыток героини раскаяться. Она в проигрыше в мощной обойме соискательниц.И вообще не забудем, что эти привезенные спектакли тягаются со столичными. А там «Диалоги кармелиток» Дмитрия Бертмана по нескольким номинациям (беспрецедентная режиссура и потрясающая работа художников Татьяны Тулубьевой и Игоря Нежного). Скучный, только за громкое имя режиссера Эймунтаса Някрошюса выставленный в конкурс «Макбет». И – великолепный «Летучий голландец» Петра Конвичного в Большом театре в нескольких номинациях.Недаром именно его поставили последним в череде музыкальных спектаклей. В общем, свободно вздохнуть можно будет только сегодня к полуночи, когда малоубедительное в этом году жюри о чем-то между собой договорится. Дело осложнилось еще и тем, что его председатель композитор Родион Щедрин, человек талантливый, живой, оптимистичный и знающий толк в отклонениях от мейнстрима, к сожалению, заболел и спектаклей так и не видел.